Пушкарь (сборник) - Юрий Корчевский

Сев на облучок, я взял вожжи, и немного отдохнувшие лошади медленно поплелись по дороге. Через пару километров показалась деревня с небольшой церквушкой. Туда я и направил лошадей, остановив их на небольшой площади. Вокруг меня собралась небольшая толпа местных жителей. Я спрыгнул с облучка, отворил дверцу кареты, жестом подозвал двух местных, похоже крестьян. Они с опаской заглянули внутрь, увидели кучера с пятнами крови и о чем-то заговорили с остальными. Раненый застонал, и я жестами показал, что его надо бы отнести в дом. Кучера вынесли и положили на землю, подстелив какую-то дерюжку.

К нам подошел из церкви кюре или пастор – кто его разберет – в сутане с белым воротничком, бегло осмотрел кучера, что-то проговорил. Двое местных бросились вглубь деревни, а раненого, взяв дерюжку за концы, перенесли в ближайший дом.

Я стоял на площади рядом с каретой в одиночестве и решал, что же мне делать. Мои размышления прервал появившийся жандарм. Здоровенный детина в форме, с саблей на боку, утирая грязным платком вспотевший лоб, спросил меня о чем-то по-французски. Я ничего не понимал и лишь, указав на себя пальцем, несколько раз повторил:

– Руссо, Московия.

Жандарм сходил за священником, и тот попытался поговорить со мной на польском. Отдельные слова я улавливал, медленно, чтобы он меня понял, я рассказал, что московит, приезжал в Париж по просьбе короля. Возвращаясь назад, подвергся нападению разбойников, один из которых убит и лежит в лесу недалеко отсюда. В доказательство я вытащил свои подорожные бумаги и предъявил. Жандарм с интересом их посмотрел, но, по-моему, ничего не понял, так как читать не умел. Однако, как и всякого служивого, важные бумаги с сургучными печатями его успокоили. Он ушел, и через несколько минут уже проскакал мимо меня верхом, направляясь по дороге в лес, где произошла стычка.

Я опять остался один. Немного потоптавшись, сел в карету, ожидая, чем это все кончится. Где-то через час опять появился жандарм. Возле него собрались местные жители, вышел кюре. Жандарм рассказал, что в лесу лежит убитый известный разбойник, которого давно разыскивают за многочисленные преступления. Кюре подтвердил его рассказ, объяснив, что раненый пришел в сознание и смог рассказать о нападении. От толпы отделились несколько человек и повели лошадей и карету во двор дома, где лежал раненый. Туда же пошел и я. Как мог, я постарался поговорить со священником, стараясь объяснить ему, что мне надо ехать дальше. Он лишь мотал головой, показывая жестами, что надо поспать. И в самом деле, я за всеми этими событиями не заметил, что солнце уже садится и скоро стемнеет. Мне постелили в доме, и я перетащил сумку с деньгами и оружием к себе в комнату. Вскоре ко мне вошла хозяйка и пригласила с собой. За столом сидела многочисленная семья хозяина дома. Меня тоже усадили за стол, и я разделил с ними скудную трапезу.

Утром я пошел к священнику – только с ним я мог хоть как-то изъясняться. Он повторял только одно: «Ждать». Ну что же, будем ждать. Пока нечего было делать, я навестил раненого. Состояние его улучшилось, он был в сознании, но бледен. Здоровой правой рукой он пожал мне руку, что-то проговорив. Я достал серебряный гульден и, хотя кучер пытался протестовать, вложил ему в руку. Мне показалось, что он его заслужил.

С улицы донесся стук копыт и шум колес. Я вышел и увидел небольшую карету, запряженную одной лошадью. Из церкви вышел священник и объяснил, что дальше меня повезет эта карета – лучшего транспорта в ближайшем городке не нашлось. Оказалось, вечером он отправил своего прихожанина в соседний городок, чтобы найти мне новое средство передвижения. Я с чувством пожал ему руку, поняв теперь, что означало его «ждать».

Перегрузив вещи в карету, мы тронулись в путь. Молодой кучер во все горло распевал песни, ничуть не заботясь, нравится ли это мне. Без приключений мы добрались до Любека. Кучер подъехал к порту, выгрузил мои вещи, и я расплатился.

Я отнес вещи на припортовый постоялый двор и снял там комнату, заодно хорошо пообедал. Теперь надо было искать корабль в нужную сторону. Двинулся на пристань, пытаясь по очертаниям кораблей узнать русский.

Вот что-то похожее на большой морской ушкуй, с кормовой надстройкой. Подойдя, я окликнул матроса. Тот действительно оказался русским. К сожалению, они пришли только вчера, дня два-три уйдет на разгрузку, затем уйдут грузиться в другой порт. Но с другой стороны пирса стоит русский купец. Вчера они грузились, сегодня, наверное, будут отходить.

Поблагодарив за помощь, я пошел к указанному судну. И в самом деле, у пирса стояла пузатая торговая шхуна новгородского купца, который согласился взять меня с собой до Новгорода за три серебряных рубля, если без харча, и за пять со столованием.

Деньги ему я отсчитал сразу, попросив для переноса вещей двух матросов. За пять серебряных новгородок вещи были перенесены на корабль в отведенную мне маленькую каюту‚ и, перекрестившись, купец приказал отчаливать.

Мы медленно, на одном носовом парусе, выбрались из гавани и оказались в открытом море. Были подняты все паруса, и шхуна бодро устремилась на восток.

Я постоял немного на палубе, но утомленный долгой ездой в карете, решил пойти в каюту отдохнуть. Проснулся от стука в дверь: меня приглашали к ужину. На палубе сидела вся команда. Посередине стоял котел с кулешом, лежал нарезанный хлеб. Мы поели, затем купец меня стал расспрашивать – кто я и откуда, какие где цены. Поскольку цен на товары я не знал, слегка раздосадованный купец отставил меня в покое. На судне были спущены все паруса, лишь горел светильник на мачте и на носу ходил вахтенный. Команда улеглась спать, и я последовал их примеру.

Утро оказалось не таким радостным. Проснувшись, я услышал торопливую беготню матросов на палубе, возбужденные разговоры. Быстро оделся и выскочил из каюты. Невдалеке от нас, в паре кабельтовых, покачивался на волнах громадный военный корабль с несколькими рядами пушечных портов на борту. На его корме реял шведский флаг.

Наш капитан вглядывался в судно, пытаясь понять, какого черта им от нас надо. Когда он уходил из Новгорода, Швеция с Россией не воевала, на пиратское судно наша пузатая торговая шхуна никак не походила, но ведь и просто так военный корабль тут стоять не будет. Отбиться от него двумя скромными пушечками нечего и думать. У него с одного борта я успел насчитать шестьдесят портов. Залпа половины из больших пушек на такой короткой дистанции хватит, чтобы от шхуны остались мелкие щепки.

Оставалось ждать. От фрегата отвалила шлюпка и направилась к нам. Несколько матросов гребли, было видно двух офицеров в белой униформе. Шлюпка подошла, стукнулась о борт. Купец распорядился сбросить веревочный трап. На борт взобрались два морских офицера в шляпах с перьями, в высоких ботфортах. Поправив одежду, на русском спросили: