Сердце феникса. Все исправить - Елена Белова

И вернется же. Он тоже упрямый...

Кружево дорог спутал, переплел ветер. —

вдруг толкнулись в сознание сами собой возникшие строки,

Посмотреть в глаза — и бокал до дна — память.Мы с тобой других спутников еще встретим,Только вот чудес не случится впредь с нами.Нам еще любить, противостоять шквалу,Но над снами нет, как и над душой, власти.Все, что впереди, кажется таким малым,И таким большим — за плечом стоит счастье.И когда тоска в изголовье вновь сядет,Прошепчу: «Ты есть в этом непростом мире».Отблеск фонарей и тепло в твоем взгляде,И подрезаны — больше не взлететь — крылья.А когда в боях от побед и ран ты устанешь, —Дочери своей подберешь и дашь имя.Я всегда с тобой. Молча рядом ты встанешь.Не дано забыть. Не дано вовек стать чужими[1].

Но к гитаре, заброшенной на спину двойника, не прикоснешься. И бумаги здесь нет. И эта песня тоже останется ненаписанной...

А на далекой горе среди вечных снегов, среди ледяной метели застыла, вскинув к черному небу замерзшие руки, фигура в чернокрасной накидке. Красные глаза, такие странные на сером лице, напряженно всматривались вверх, словно выискивая среди них что-то свое, недоступное остальным.

Сегодня барьер снова не удалось «разъять». Плетение, мертвый дождь его побери, все еще слишком мощное, и это бесило неимоверно. Сюда бы кого-то из со-профи, из опытных ссои-ша, а не этих бесполезных солдат и бесполезной молоди-неучи.

Но ничего. Он подкопит сил... он еще покажет этим аборигенам, кто тут сильней.

Он добьется.

Барьер будет сломан. Скоро...

Высоко над землей небо не синее. Оно темное. А здесь цветное.

Уж так заведено:Мы в мире что-то значимИ ищем каждый деньСвой правильный ответ.

Не сетуй и не злисьНа мерзкую погоду:Она еще не разПроделает кульбит.

Да... цветные сполохи — плохая замена струнам. Но будем обходиться чем есть...

Прорвемся, не грусти,Какие наши годы!Жизнь — каждому своя.Прими и полюби[2].

Стоп. Что это?!

Снова. В плетении энерголиний не было ни тепла, ни холода, и у Алекса давно не осталось тела, и все-таки он вздрогнул.

Преисподняя, как говорила Лина. Преисподняя!

У него нет тела и нет нервов — нечем ощущать боль. А она есть.

Больно, д-дьявол!

Энерголинии трясет и дергает, будто в цветное плетение вцепился игривый котенок... чудовищный котенок... зверюга... Он тянет нити на себя, он пытается расшатать, разорвать «узлы». Открыть брешь, дыру.

В глазах мечутся цветные сполохи, очень не хватает надежного, как скала, Дима, барьер рвется из рук, как сеть в руках горе-рыбака, вдруг поймавшего сома или осетра вместо ожидаемых карасиков.

Нельзя отпускать.

Нельзя допустить ни одной прорехи. Каждая прореха — это дай-имоны, дайи... зараза, бешенство в мирных глазах морской свинки, звереющие портреты в мертвом убежище в мире Дайомос, смерти, смерти, смерти.

Удержать...

Один плюс есть и в посмертном состоянии: ты уже не умрешь. Так что держись, Алекс. Держи! Ну же! Еще чуть-чуть, еще... да, ослабевает... кажется, ослабевает. Вот так, еще немного. И можно выдохнуть. Можно бессильно опуститься куда попало, позволить себе выдохнуть, расслабиться, пережидая, пока уйдут боль и остаточное напряжение. На самом деле ничего этого не было: ни дрожащих рук, которые так и тянет сжать в кулаки, ни взмокших волос, которые никогда не растреплет ветер. Все это иллюзия.

А вот нападение на барьер — нет. Это по-настоящему.

И оно было изнутри.

Что творится?

Это не может быть Дим. Даже если... Нет, не может быть. У Димки сопротивляемость и новое тело. Даже если бы он подцепил эту чертову дрянь, это не проявилось бы вот так сразу.

Так что тогда? Серые? Мощный ссои-ша... а что, потянул бы, если мощный. Но как же Дим его не почуял?..

Что будешь делать, Алекс?

Темная фигура опустила руки, с трудом удерживая бушующую ярость. Опять не вышло, местной твари опять удалось удержать барьер под своим контролем. Почему не хватило сил, почему, будь оно все проклято?

— Ссои-ша... — Рядовой серый отшатнулся, встретив яростный взгляд, и не посмел продолжать. Поздно спохватился. Незаметное движение пальцев — и камень под ногами рядового взрывается осколками. Группа нервно замирает, но шаман уже спустил пар.

Он бросает последний взгляд на барьер и делает знак, что пора спускаться.

Что ж. Попробуем иной путь...

Глава 37

ТЕРАКТ?

— На строительстве станций никаких происшествий, милорд. Работы ведутся в соответствии с графиком. Правда, четыре объекта снова подверглись атаке активистов. Милорд, может, все-таки разрешить им доступ на какие-то простые работы? Есть же там простые операции — отгрузка деталей, уборка...

— Почему бы нет? Разрешить. Дай отмашку Службе пиара, пусть обыграют это как честь и привилегию. Только, Дензил, про наблюдение за ними, надеюсь, напоминать не надо? Людям иногда приходят в голову странные вещи. Помните, как тем сектантам, вообразившим, что станции — врата в ад?

— Мы задействуем телепатов, милорд.

— Хорошо. Кстати, что насчет межрасовых конфликтов? Я надеюсь, ситуация с выступлением «антимагов» не повторится?

— За последние сутки — четыре случая, милорд.

Дьявол.

— Подробнее.

— Ничего особенного, милорд. Один случай в Мемфисе с ссорой влюбленных, перешедшей в драку и швыряние заклинаниями со стороны девушки. Узнав, что подруга ведьма, молодой человек передумал ругаться и спешно сделал предложение. Инцидент исчерпан. Один случай в Каракасе, молодой эмпат нарвался на молодежную банду. Юноша попытался на них повлиять, но, к сожалению, не рассчитал сил. В настоящее время обе стороны проходят лечение, дальше к работе подключатся наши адвокаты и психологи. Третий случай сугубо человеческий, но, поскольку задето наше доброе имя, я счел нужным отрядить сотрудников. Группа мошенников в Нью-Йорке объявила себя «трансформерами» и стала распродавать всем желающим средства для совершенствования тела. Когда обманутые клиенты явились с претензиями, мошенники, естественно, уже сбежали, а все недовольство покупателей досталось настоящим «меняющим облик». Сотрудники разбираются, но клиенты уже поняли, что обманщики — не «лица волшебной крови». Тем более морфы повели себя достойно и записали пострадавших в очередь на свои услуги.