Конрад Аденауэр - немец четырех эпох - Всеволод Ежов

Хрущев не согласился. Кеннеди уехал из Вены и стал готовиться к дальнейшей конфронтации. Обе стороны поставили во главе своих войск в Германии боевых военачальников: генерала Клейя и маршала Конева.

Карибский кризис 1962 года изменил мнение Аденауэра о Кеннеди. Рассеялись его опасения, что тот окажется мягким и уступчивым, что Хрущев сможет переиграть американца.

Канцлер в очередной раз встретился со Смирновым и предложил заключить соглашение о гражданском мире: в течение десяти лет в германских делах все остается как есть сейчас; державы сосредоточат внимание на решении проблем разрядки и разоружения.

— Пусть германские дела, — сказал Аденауэр, — не мешают налаживать мирные отношения между Западом и Востоком. Да и в самой Германии обстановка может измениться к лучшему.

Смирнов ничего не ответил. Он понимал разумность предложений канцлера, но Москва требовала постоянно оказывать нажим на правительство ФРГ с целью реализации советских инициатив.

Идею о десятилетнем перемирии Аденауэр высказал также Кеннеди и получил его принципиальное одобрение. Однако на переговорах с советскими представителями американцы этот вопрос не затрагивали.

Выдержка, проявленная Аденауэром в связи с советским наступлением, дала свои плоды. В январе 1963 года Хрущев заявил, что заключение мирного договора с германскими государствами — дело неактуальное. Несколько раньше были сняты и ультимативные требования по статусу Западного Берлина. А весной 1963 года кремлевский лидер заявил о готовности посетить Бонн и обсудить с Аденауэром германские проблемы. Кеннеди на запрос из Бонна посоветовал канцлеру пойти на такую встречу. И тем не менее Аденауэр отказался: она не дала бы реальных результатов и лишь принесла лишний политический капитал Москве. К тому же у Аденауэра крепла личная неприязнь к Хрущеву. Сам холодный и сдержанный, он не воспринимал невыдержанности Хрущева, его бестактности, дикого темперамента и непредсказуемости поведения. Не забывал он и о публичных оскорблениях, которые нередко наносил ему советский диктатор.

Решение Аденауэра нашло поддержку как в собственной партии, так и у оппозиции. Социал-демократы демонстрировали теперь общность внешнеполитических позиций.

Глава XX

Канцлер и генерал

Они были разными во многом. Немецкий бюргер из простых и французский аристократ с вековой родословной. Европеист, видевший благо для своей страны в единении с другими народами, и националист, не признававший ничего наднационального. Сухой, холодный, невозмутимый и немногословный немец и экспансивный, горячий, подчас взрывной и велеречивый француз.

И тем не менее они симпатизировали друг другу. Оба взошли на европейский Олимп как личности сильные, хорошо знающие свои цели и возможности. Политики крупного масштаба обычно с уважением относятся к тому, в ком чувствуют силу и решимость. Канцлера Аденауэра и генерала де Голля объединяло общее, глубоко осознаваемое стремление — закрепить и сделать необратимым историческое примирение их стран, призванное обеспечить спокойствие на европейском континенте. Конечно, будут политические расхождения, несовпадение интересов. Но останется глобальный, определяющий принцип: германцы и галлы дополняют друг друга. Им пора навсегда перестать растрачивать силы на изнурительное противоборство.

Аденауэр понимал, сколь высоки горы ненависти, отчуждения и недоверия, возникшие между Германией и окружавшими ее странами по вине Гитлера и покорившегося ему немецкого народа. Только Франция могла срыть эти горы, протянув руку мира исконному врагу. Де Голль верил, что именно Аденауэр способен повести свою страну по одной дороге и рядом с Францией, что именно он желает этого сильнее других, ибо знает цену поддержки Федеративной Республики со стороны Франции. Аденауэр проявлял себя мудрым и настойчивым политиком. Ему удавалось поддерживать политическое равновесие в стране, построенной на развалинах, и маневрировать так, чтобы ни угроза с Востока, ни протекционистские побуждения с Запада не разрушили молодую государственность.

Победу де Голля на выборах в 1958 году (его партия получила 150 мест в Национальном собрании) и поражение коммунистов (всего лишь десять депутатских мандатов) Аденауэр расценил как новую французскую революцию с большим положительным значением.

Де Голль вторично пришел к власти тогда, когда весь мир признал «немецкое чудо», а Черчилль уже назвал Аденауэра самым мудрым немцем после Бисмарка. Генерал по достоинству оценивал экономическую мощь Федеративной Республики, вдвое превосходившую французскую, государственную стабильность ФРГ. Но видел и ее политические слабости, вызванные проигранной войной и расколом Германии. Аденауэр надеялся на поддержку Франции в германских делах. Де Голль рассчитывал с помощью немецкого соседа укрепить ведущие позиции Франции на западе европейского континента. Канцлер опасался сговора американцев и англичан за счет немцев. Генерал поддерживал канцлера, подчас нарочито демонстрируя независимость Франции от американской и английской политики.

Они стали союзниками и установили тесные личные контакты. Но различие в подходах к ряду крупных политических проблем сохранялось. Де Голль, например, считал справедливым послевоенное урегулирование и часто высказывался против какого-либо пересмотра границ, установленных после поражения нацистской Германии. Линия по Одеру — Нейсе была для него окончательной[4].

Аденауэр, как и многие в ХДС/ХСС и других партиях, рассматривал Ялтинские и Потсдамские решения как временные. Не признавал отторжение немецких территорий в пользу Советского Союза, Польши и Чехословакии. Влиятельные союзы перемещенных немцев постоянно требовали возврата утраченных земель. Канцлер не мог не считаться с ними, хотя бы потому, что они давали ему и его партии миллионы голосов на выборах. Он не признавал существующие границы. Публично говорил об этом. Но здравый смысл ему подсказывал, что вопрос о границах может стоять лишь в пропагандистском плане. Реально здесь нет перспектив. Немцев не поддержит никто из западных союзников. Восточноевропейские же страны не пойдут даже на обсуждение проблемы, не говоря уже о каких-либо компромиссах.

Когда вся Европа осуждала готовившуюся ремилитаризацию Западной Германии, де Голль встал на сторону Аденауэра. Он, однако, непримиримо высказался против приобщения немцев к ядерному оружию и тем самым поддержал сильное антиаденауэровское течение в ФРГ.

Разными оказались их подходы и к европейской интеграции. Де Голль не ощущал столь остро, как Аденауэр, возможность коммунистической экспансии с Востока. Сотрудничество, по его мнению, должно охватить весь европейский континент от Атлантического океана до Урала. В нем Франция и Федеративная Германия должны были занять достойное место, во многом задавать тон. В рамках такого сотрудничества, верил де Голль, произойдут перемены в сознании людей, в международной атмосфере, что даст немцам надежды на воссоединение.