Гавайи: Миссионеры - Джеймс Миченер

За три дня хорошо поставленное дело уже близилось к завершению. Все это время капитан Хоксуорт прохлаждался в конторе Джандерса и Уиппла. Он успел сразу предупредить Пупали и всех остальных желающих, чтобы ни одна женщина не подходила к нему, поскольку он теперь желал нормально отдохнуть. За это время капитану успели рассказать обо всем, что случилось с Кеоки Канакоа и его сестрой Ноелани.

– Вы, наверное, имеете в виду ту высокую красивую девушку, которая как-то раз плавала совершенно обнаженной возле кораблей? – насмешливо поинтересовался Хоксуорт.

– Да. Весь этот кошмар произошел именно с ней, – печально кивнул Джандерс.

– Что за чертовщина! – зарычал капитан. – Это же самая красивая девушка на всех островах. И ты хочешь мне сказать, что теперь она томится в своем травяном доме совершено одна?

– Ну, с ней всегда остаются служанки, – пояснил Джандерс.

– Понятно. – Хоксуорт пренебрежительно нарисовал в воздухе огромные окружности, которые должны были обозначать формы прислужниц, всегда остававшихся при алии. – То есть, ты имел в виду, что она и сейчас там?

– Да.

– Но так же нельзя жить! – заревел Рафер. – И все из-за того, что её впутали во всю эту глупость и чертовщину! Джандерс, я немедленно иду к ней.

– Я бы на твоем месте так не спешил, – остудил пыл капитана более зрелый мужчина. – Ты заработал себе в этом городе не слишком завидную репутацию. Гавайцы ничего не забыли.

– К черту их воспоминания! – воскликнул капитан, ударив кулаком по подлокотнику кресла. – Я подумываю о том, чтобы осесть в Гонолулу, Джандерс. А плавать буду в Кантон и заниматься торговлей. Может быть, позже выстрою ещё пару кораблей. А отсюда можно вывозить какой-нибудь товар?

– Ну, если только ты не запросишь баснословную цену за свои услуги, осторожно ответил Джандерс. – У меня, на пример, имеется огромное количество шкур, которые я бы с удовольствием переправил в Китай.

– Я думаю, вы их туда переправите, – уверенно заявил Хоксуорт. Он вышел из конторы Джандерса и решительным шагом направился вдоль по главной улице к травяному дворцу алии. При виде легендарного капитана охранники тут же бросились докладывать об этом Келоло, но прежде чем пожилой алии смог предотвратить проникновение Рафера на территорию дворца, Хоксуорт вежливо поклонился, толкнул во рота и спокойно прошел во дворец, где очень скоро отыскал Ноелани.

– Мэм, – начал он, протягивая свою огромную правую руку, – я мечтал познакомиться с вами с того самого момента, когда увидел вас катающейся на доске рядом с моим кораблем. Это произошло, наверное, лет тринадцать назад. В те дни вы были непревзойденной красавицей, мэм. А сейчас стали ещё лучше.

– Вы, наверное, явились сюда, чтобы найти ещё кого-ни будь на продажу? – холодно поинтересовалась Ноелани.

– Нет, мэм. Я пришел, чтобы найти себе жену. И я нутром чую, что это будете вы.

Ноелани хотела уже что-то ответить на такое дерзкое заявление, но прежде чем она успела произнести хоть слово, Хоксуорт бросил к её ногам штуку лучшего китайского шелка, а сам разразился словесным потоком:

– Мэм, я надеюсь, вы понимаете, почему я наведался в Лахайну. То, что я натворил тут в прошлый раз, постоянно терзает мою совесть, и, кроме того, меня разрывает жалость, когда я вижу, как здесь живет один американец со своей супругой. Если я вас чем-то обидел во время своего прошлого визита, то приношу свои извинения, но, несмотря ни на что, мэм, я хочу, чтобы вы знали, что отныне мой корабль будет заниматься торговлей с Китаем. Я уже купил себе дом в Гонолулу, и вот уже некоторое время подыскиваю жену.

– Почему же вы не смогли найти её в Бостоне? – так же холодно спросила Ноелани.

– Сказать вам правду, мэм… – начал Хоксуорт и замолчал, потому что в этот момент в комнату ворвался Келоло с охранниками с целью спасти свою принцессу от посягательств пришельца. Но она, к удивлению отца, попросила его удалиться, объяснив, что желает беседовать с капитаном.

– По правде говоря, мэм, – снова начал Рафер, прохаживаясь взад-вперед у двери, ведущей в сад, как будто его и не перебивали, – в свое время я делал предложение одной красотке в белом платье с кружевами, но мне так и не удалось за воевать её сердце. С тех пор я предпочитаю цветущих женщин с островов.

– Где Илики? – строго спросила алии.

– Надеюсь, она, наконец-то, попала в надежные руки, – сразу же ответил Хоксуорт. – Ну, а что бы с ней стало здесь?

Этот вопрос заставил Ноелани задуматься, и, чтобы хоть немного выиграть время, она поинтересовалась:

– Когда же вы закончите строительство дома?

– Дня через два, мэм, и поэтому я считаю, что было бы сов сем неплохо, если бы вы согласились пообедать со мной сегодня вечером у меня на корабле. Я бы хотел, чтобы вы осмотрели свое будущее жилище, если, конечно, когда-нибудь согласитесь отправиться вместе со мной в путешествие до Кантона.

Это приятное на слух слово, этот далекий город, из которого привозили все наряды и мебель для Ноелани, но который она уже отчаялась когда-либо увидеть воочию (да у неё и не было особых причин на это), вдруг захватило воображение молодой женщины настолько, что это не ускользнуло от внимания Хоксуорта. Поэтому капитан осмелел и высказал свое предложение:

– Ноелани, – начал он, – у тебя здесь было много горя. Тебе пришлось пережить нечто такое, к чему ты сама не имела никакого отношения. Почему бы тебе не оставить эти мес та навсегда? Здесь грустно и одиноко, а тебе в жизни требуется совсем другое. Я предлагаю тебе бурную, волнительную жизнь, полную приключений.

– Но у меня есть сын, как тебе известно, – гордо заявила Ноелани.

– Возьмем его с собой. Я всегда мечтал, чтобы мой собственный сорванец носился по палубе.

– Но он принадлежит всему народу, – засомневалась Алии Ну и.

– Тогда оставим его народу, – тут же нашелся капитан, и прежде чем Ноелани смогла что-либо возразить, он схватил её за руку, привлек к себе, крепко поцеловал и принялся стягивать с женщины одежду.

– Пожалуйста, не надо, – зашептала она.

– Подойди к двери и вели служанке посторожить её. Сейчас ты будешь доставлять удовольствие своему будущему мужу.

Но женщина оттолкнула от себя капитана и, гордо выпрямившись, произнесла:

– А ты сможешь позабыть о том, что я совсем недавно уже была замужем?

– Ноелани! – вспыхнул Рафер. – Как ты думаешь, сколь ко ваших девушек перебывало в моей каюте? Но это часть прошлой жизни. Теперь мне нужна одна-единственная, которая станет моей женой.

– Я имела в виду, что ведь это был мой брат, и мы… Хоксуорт задумался лишь на секунду, после чего громко рассмеялся:

– Для меня каждый восход означает новый год. Я не имею памяти.

Эти слова капитана были приятны Ноелани. Ей понравился смелый отчаянный мужчина, какие обычно симпатичны для всех алии, и молодая женщина подумала: "Этот капетена сам похож на вождя. Он высокий, умеет сражаться и может постоять за себя и за тех, кто ему дорог. Он настоящий алии среди себе подобных. Конечно, ему порядком надоели портовые женщины, и он подумывает о том, чтобы остепениться. У него есть неплохой корабль, и он согласен считать моего сына своим собственным. Правда, он не слишком набожный, но зато искренний. Дни гавайцев подходят к концу, а годы белых людей ещё впереди". Вслух же Ноелани произнесла:

– Я пойду с тобой на корабль.

Он снова поцеловал её, с удовольствием ощущая богатство её роскошных волос, спадающих ему прямо на руки. Это ощущение возбудило капитана, как всегда его радовали жаркие поцелуи островитянок. Он страстно прошептал:

– Скажи своим служанкам, чтобы постерегли дверь и ни кого к нам не пускали.

Однако женщина упрямо замотала головой и пояснила:

– Только не здесь, не в этой комнате. Здесь находится средоточие наших традиций. Я пойду с тобой на корабль.

Лахайна была поражена увиденным. По её улицам шёл капитан Хоксуорт вместе с Алии Нуи. Они беспечно шагали по пыльной дороге, в тени пальм, и ворковали о чем-то своем, как настоящие любовники. Но самое удивительное было ещё впереди. Молодая женщина, прекрасная и величественная, вновь появившаяся на улицах города, забралась в шлюпку капитана, и они спокойно поплыли к "Карфагенянину", где Ноелани осталась до утра. Прощаясь со своим женихом, она ещё раз осмотрела богатое убранство каюты, где все теперь принадлежало ей, и подумала: "Вот это настоящий мужчина. Я буду верна ему. Я буду есть ту же пищу, что и он, чтобы угодить ему. Я буду одеваться так, как понравится ему, чтобы другие мужчины смотрели на него и говорили: "Как же повезло этому парню!" Я никогда не скажу ему "нет".

Мягкая улыбка тронула её губы, точно такая же, какую потом можно будет заметить у каждой гавайской девушки, собравшейся выйти замуж за американца. Эта улыбка словно говорила: "Я-то знаю, что нежностью и лаской приучу его к спокойной семейной жизни".