Сердар - Луи Жаколио

Забыл ли он их в тайных переходах дворца или в гостиной вице-короля? Вспомнить он не мог и, не теряя времени, надел свой официальный костюм и прошел в кабинет. Там он, не теряя ни минуты, дернул за веревочку звонка, ведущего к факирам.

Один из них тотчас же появился.

– Утсара вернулся? – спросил браматма.

– Нет, сахиб!

– Скажи ему, когда вернется, чтобы немедленно пришел ко мне… Да пришли сюда Судазу.

Факир, совершив перед браматмой «шактангу», вышел из комнаты, пятясь назад.

Как только появился Судаза, браматма передал ему пальмовый лист, на котором предварительно начертал несколько строк.

– Умеешь читать? – спросил он.

– Да, сахиб!

Факир бросил быстрый взгляд на «олли» и спрятал его, причем ни один мускул его лица не дрогнул.

– Понял? – продолжал Арджуна.

– Да, сахиб!

– Приказание это должно быть исполнено до восхода солнца.

– Хорошо, сахиб!

Арджуна встал и, подойдя к стене, увешенной кинжалами в форме языков пламени, известных под названием «ятаганы», взял один из них и протянул Судазе, говоря:

– Вот кинжал правосудия. Будь тверд, рази смело и не бойся ничего.

– Приказание браматмы, – отвечал Судаза, – воля Неба.

– И помни, – прибавил браматма, – тот, кто гибнет при исполнении долга, избавляется навсегда от перерождений низшего порядка и получает в сварге вечную награду… Иди же, и пусть Шива направляет твою руку, достойный сын земли лотоса!

Факир вышел тем же образом, что и предыдущий. Рука его не дрожала, и сердце билось спокойно.

Тогда браматма позвонил снова, но несколько иначе. На зов его явился факир Суакапа. Это был несравненный скороход, который обгонял даже лошадь.

– Суакапа, – сказал ему Арджуна, – ты знаешь, что Анандраену из Велура и четырем субедарам было приказано вчера отправиться к новому губернатору Французской Индии. Беги к дому, где он живет в Биджапуре, и, если он не отправился еще, приведи его сюда. Я должен видеть его сегодня же ночью.

– А если он покинул город, сахиб?

– Ты догонишь его по дороге в Пондишери, он не мог далеко уйти. В сумерки он еще не начал готовиться к отъезду.

Суакапа повиновался.

Арджуна отправил еще нескольких гонцов к разным членам общества, которые по возрасту и заслугам могли помочь ему. В ожидании прихода Утсары он сел к столу. Вынув из ящика шкатулочку, он достал оттуда семь золотых листьев лотоса и начертал на них семь имен.

План, составленный Арджуной, был самым простым и общеупотребительным в случае неожиданной измены членов Совета семи. Не имея времени созвать собрание джемедаров, браматма имел право, записанное в уставе, заменить их семью членами общества, самыми старыми и самыми почетными, какие только будут в этот момент поблизости.

Действуя таким образом на основании данной ему власти, Арджуна начертал на листьях лотоса имена избранных им семи человек, начиная с Анандраена. Это был тот самый Анандраен из Велура, который приходил в Нухурмур, чтобы предупредить Сердара и Нану Сахиба об опасности. Ему предназначал Арджуна титул «древнейшего из Трех» и председательское место в Совете.

При таком восстановлении общества уничтожение его становилось невозможным. Кишнае была хорошо известна такая возможность, и негодяй, собираясь помешать ее осуществлению, сказал сэру Лоренсу: «Браматма?! Я сам его пристрою!» Раз не было верховного вождя, никто больше не имел права созывать собрание джемедаров и выбирать новый Совет семи.

В ту минуту, когда Арджуна заканчивал надписи, сзади послышался шорох. Он быстро обернулся и увидел в дверях кабинета Утсару и Дислад-Хамеда.

Падиал держал в одной руке пальмовый лист, похожий на тот, который браматма передал Судазе, а в другой кинжал правосудия.

– Что означает это? – спросил Арджуна, понявший все с первого взгляда.

– Господин, – отвечал Утсара, – падиал получил от «древнейшего из Трех» приказание убить тебя.

– Ну? – хладнокровно спросил браматма, – почему он не исполняет его?

Дислад-Хамед вместо ответа бросил «олли» и кинжал под ноги вождю и распростерся ниц перед ним.

– Хорошо! Очень хорошо! – сказал Арджуна. – Ты спас свою жизнь, Дислад-Хамед, и искупил все свои предательства.

– Неужели вы думаете, господин, что без этого он переступил бы порог Джахара-Богха? – спросил факир.

– Спасибо, мой честный Утсара, я знаю твою преданность, – сказал Арджуна и затем обратился к падиалу: – «Древнейший из Трех», или, вернее, душитель Кишная, собираясь дать тебе это поручение, спас тебя от заслуженного наказания и назначил тебе свидание сегодня вечером?

– Как, вы знаете? – спросил падиал.

– Я все знаю. От браматмы ничего нельзя скрыть. Я знаю, что Кишная и его сообщники убили семь членов верховного Совета и заменили их собою.

– О, Шива! Неужели это все правда? – прервал его Утсара, забывая даже, что не имеет права выражать свое удивление.

– Спроси своего спутника, – отвечал Арджуна, не обращая внимания на ошибку, совершенную факиром.

– Правда, – пробормотал падиал, начиная дрожать под бешеным взглядом Утсары.

– Я знаю также, что семь негодяев поклялись выдать англичанам Нану Сахиба и общество «Духов вод».

– Клянусь тремя судьями ада, проклятый падиал, ты заслуживаешь смерти, – воскликнул Утсара, не сдерживаясь от гнева.

– Господин, клянусь тебе, – взмолился несчастный падиал, которому, казалось, суждено было дрожать до конца жизни, – я узнал обо всем только сегодня вечером во время свидания, и если я ничего не сказал Утсаре, то лишь потому, что считал эти сведения слишком важными, чтобы говорить о них кому-нибудь раньше, чем тебе.

– И ты был прав… Я оставляю за тобой дарованное мною прощение за все прошлое, потому что поставленный между обещаниями вице-короля, страхом, который тебе внушал Кишная, и словом, данным мне, ты предпочел держаться последнего.

Падиал действительно инстинктивно почувствовал, что ни вице-король, ни начальник тхагов не спасут его от мести Арджуны, и потому решил изменить двум первым в пользу последнего.

С Кишнаей он разговаривал на одном из дравидских языков[74], которого Утсара не понимал, и, хотя факир, исполняя приказ, спрятался очень близко и мог слышать каждое слово, он остался бы ни с чем, если бы падиал сам после ухода тхага не показал ему «олли» и кинжал правосудия, данные ему Кишнаей.

– А теперь, – спросил падиал, радуясь тому обороту, который принимали события, – что мне делать? Должен ли я ехать на Малабарское побережье к Нане Сахибу?

– Я не знаю еще, что будет решено, – отвечал браматма, – иди домой и никуда не выходи ни сегодня ночью, ни завтра, пока не придет Утсара и не передаст моего приказа.

Падиал не заставил два раза повторять разрешение вернуться домой. После тех ужасных испытаний, какие ему пришлось перенести со времени своего ухода оттуда, он ничего не желал больше, как спокойной и уединенной жизни. Больше всего он хотел, чтобы о нем совсем забыли и оставили спокойно исполнять службу ночного сторожа, как и раньше. Он клялся, что никакая честолюбивая мысль не закрадется больше в его голову. Он думал о том, чтобы совсем улизнуть из этих мест, если ему удастся отделаться от требований трех противников, из которых он не мог удовлетворить одного, не разгневав других.

Но судьба решила, что несчастный пока что не заслуживает спокойствия… На повороте узенькой тропинки, ведшей к его дому, на него набросились сразу четыре человека. Они скрутили его руки так крепко, что он не мог пошевелить ни одним пальцем, и бегом понесли его среди развалин.

Он успел, однако, пронзительно крикнуть, и крик этот улышали в Джахара-Богхе.

– Бегите! – сказал Арджуна двум своим факирам. – Кто-то напал на падиала, я узнал его голос… Негодяй Кишная, наверное, заставил кого-нибудь следить за ним… Бегите же к нему в дом и посмотрите, вернулся ли он…

Отдавая это распоряжение, браматма не мог видеть, как чья-то тень скользнула среди кустов в сторону более близкого пути к жилью Дислад-Хамеда, чтобы опередить факиров.

Спустя несколько минут факиры вернулись и доложили, что падиал уже лег спать и на вопрос их отвечал, что благодарит браматму за заботу. Браматма облегченно вздохнул.

– Похищение этого человека и в такой момент, – сказал он Утсаре, – должно было иметь страшные последствия. Негодяи не остановятся перед пыткой, чтобы заставить его говорить, а Кишная, узнав о том, что нам все известно, заключил бы союз с вице-королем и стал бы для нас непобедимым врагом.

Издали донесся едва слышный звук трубы – сигнал, которым Суакапа возвещал, что он встретил Анандраена.

Прошло не так много времени, и друг Сердара входил в кабинет браматмы. Верховный вождь встретил его с золотым листком лотоса и маской в руках, знаками его нового достоинства, и приветствовал его следующими словами: