Московские легенды. По заветной дороге российской истории - Владимир Муравьев

«Я счастлив, — сказал митрополит Илия, принимая дары, — что мне довелось стать свидетелем возрождения Православной веры на Святой Руси и увидеть, что Господь и Божия Матерь не оставили вашу страну, а напротив — почтили ее особым Благоволением».

А судьба чудовторного образа Владимирской Божией Матери после революции складывалась так.

В 1918 году, когда Кремль был закрыт для посещения, прекратилась служба в кремлевских соборах. Владимирскую икону Божией Матери из Успенского собора в качестве исторического экспоната передали в Исторический музей. Икона была отреставрирована и выставлена в экспозиции музея. Впервые за многие столетия людям открылась живопись иконы, о ней заговорили как о произведении гениального художника.

Но став экспонатом музея, сначала Исторического, а с 1930 года Третьяковской галереи, она оставалась для верующих иконой, чудотворным образом.

В середине 1920-х годов Максимилиан Волошин пишет стихотворение «Владимирская Богоматерь». Думая о страшной судьбе современной России, о трагедиях, разыгрывающихся вокруг, о беззащитности людей перед темной силой революционного насилия, поэт и в музейном облике чудотворного образа видит знак, что Божия Матерь не лишила Москву и Русь своего Покрова. Он увидел его в том, что, изъятая из церкви, раскрытая реставраторами от вековых записей и оклада и выставленная для народного обозрения в зале Исторического музея, она «явила подлинный свой лик».

Но слепой народ в годину гневаОтдал сам ключи своих твердынь,И ушла Предстательница-ДеваИз своих поруганных святынь.А когда кумашные помостыПодняли перед церквами крик, —Из-под риз и набожной коростыТы явила подлинный свой Лик.Светлый Лик Премудрости-Софии,Заскорузлый в скаредной Москве,А в грядущем — Лик самой России —Вопреки наветам и молве.Не дрожит от бронзового гудаДревний Кремль, и не цветут цветы:Нет в мирах слепительнее чудаОткровенья вечной красоты!

В настоящее время чудотворная Владимирская икона Божией Матери из музейного зала Третьяковской галереи перенесена в старинный храм Святителя Николая в Толмачах. Построенный в XVII веке, в 1929 году закрытый и переданный галерее под складское помещение, в начале 1990-х годов он был реставрирован, и в 1993 году в нем возобновлены богослужения.

Никола в Толмачах, являясь действующим храмом, сохраняет и музейный статус. В нем хранятся две великие православные святыни: Владимирская икона Божией Матери и Святая Троица преподобного Андрея Рублева.

Сретенский монастырь

Сретенский монастырь. Руины храма Сретения ХV в. Фотография 1928 г.

Левую сторону Большой Лубянки от Кисельного переулка до Рождественского бульвара занимает территория Сретенского монастыря. Вероятно, в давние времена именно в этих границах он и был заложен. Но с течением времени отдельные небольшие участки по краям владения по тем или иным обстоятельствам отходили к другим владельцам.

Так, в середине XVIII века угловой с Большим Кисельным переулком участок, ныне домовладение № 15, значится принадлежащим купцу Осипу Федорову.

Домовладение № 17 во вторую половину XVIII века последовательно принадлежало купеческим семьям Блохина, Крапивина, затем перешло к регистратору московской губернской канцелярии Матвею Дьяченкову. В середине XIX века участок выкупает монастырь. Находящийся на участке дом № 17 включил в себя палаты XVIII века. В XIX веке во дворе находились монастырские конюшни.

Также отошел в купеческие руки, видимо, в XVIII веке, угловой с Рождественским бульваром участок, сейчас это дом № 23.

Но несмотря на это, квартал можно назвать монастырским.

История московского Сретенского монастыря и его прихода насчитывает шесть веков, и во все времена общероссийские заботы и общероссийская судьба не обходили его.

Сретенский монастырь хотя и пользовался известностью и почитанием в народе, никогда не был ни обширен, ни особенно богат. Он не имел ни земель, ни деревень, ни угодий и промыслов и «кормился дорогой», то есть от обслуживания проезжающих и паломников, кроме того, средства поступали как пожертвования от прихожан и других жертвователей. Такие доходы поступали нерегулярно и, как правило, предназначались на строительство и украшение храмов. Конечно, получаемые доходы позволяли немногочисленной братии жить в относительном достатке, но по сравнению со средствами монастырей-феодалов, имевших земли и крестьян, его достатки могли считаться почти нищетой. «Наш монастырь весьма скуден», — писал в челобитной 1737 года иеромонах Сретенского монастыря Иаков.

Ансамбль монастыря создавался в течение шести веков.

Деревянный собор Сретения иконы Владимирской Богоматери (называвшийся также Владимирским и Сретенским) простоял до 1670-х годов, когда по указу царя Федора Алексеевича был построен на его месте большой пятиглавый каменный собор, стоящий поныне. Тогда же была сооружена и надвратная колокольня, строились каменные монастырские кельи с южной и западной сторон монастырских владений. В конце XVIII века иждивением богатых прихожан бояр князей Прозоровских возводится храм святого Николая Чудотворца, в него как придел была включена церковь Сретения Господня, построенная Иваном III в XV веке. В XVIII–XIX веках в храмах обновлялась роспись; так, в 1706 году Владимирский собор был расписан костромскими иконописцами на средства боярина стрелецкого полковника С. Ф. Грибоедова, предка автора комедии «Горе от ума». Ремонтировались старые постройки, возводились новые: дом для церковно-приходской школы, хозяйственные помещения, сараи.

Сретенский монастырь. Фотография 1881 г.

Главными святынями Сретенского монастыря были мощи преподобной Марии Египетской, иконы «древнего письма» — Владимирской Божией Матери (копия; подлинник находился в Успенском соборе), Сретения Владимирской иконы, святой Марии Египетской, святителя Николая, Алексия человека Божия, образа Толгской иконы Богоматери и Богоматери «Всех Скорбящих Радости».

Достопримечательностью монастыря являлся также большой резной крест-распятие работы резчика XVIII века Г. С. Шумаева. Этот крест, по замыслу автора, призван языком скульптуры выразить основные понятия христианского учения и представляет собой сложную многофигурную композицию.

Большую роль в религиозной жизни Москвы играли ежегодные общемосковские крестные ходы из Успенского собора в Сретенский монастырь в честь Владимирской иконы Божией Матери и в память чудесного спасения Москвы от нашествия врагов. В этих крестных ходах принимали участие высшие духовные иерархи, в том числе патриархи и высшие государственные чины.

Среди прихожан и вкладчиков Сретенского монастыря значатся фамилии, известные в истории России: цари Алексей Михайлович и Федор Алексеевич, царица Мария Ильинична Милославская, князья Хованские, Мосальские, Вадбольские, Прозоровские, дворяне Голохвастовы, Грибоедовы, Воейковы, Бахметевы, Гончаровы, купцы Милютины, Милюковы, Лухмановы.

Отметим еще несколько весьма значительных исторических эпизодов, свидетелем которых стал Сретенский монастырь.

В ноябре 1552 года царь Иван IV, еще не называемый ни Грозным, ни Мучителем, возвращаясь с полками после победы над Казанским ханством, остановился у Сретенского монастыря. Казань была последним ханством, совершавшим еще набеги на Москву, последним остатком Орды и живым напоминанием о татарском иге. Завоевание Казани ставило последнюю точку в истории многовековой зависимости. Поэтому москвичи встречали Ивана IV восторженными кликами: «Многая лета царю благочестивому, избавителю христианскому!» Навстречу царю вынесли чудотворные иконы. Митрополит Макарий, окруженный епископами, благословил царя и произнес приветственное слово, в котором сравнил его с Владимиром Святым, Дмитрием Донским и Александром Невским. Царь приложился к иконам, благодарил Бога за дарованную победу, священников — за неустанные молитвы о воинстве. Затем царь снял воинские доспехи, надел царские одежды — на голову Мономахову шапку, на плечи бармы, на грудь крест — и со всем крестным ходом пошел в Кремль, в Успенский собор, пешком.

Следующий эпизод связан не с защитой Москвы и России от внешнего врага, но с важным этапом в социальной борьбе трудящихся России за свои права — осознанием того, что социальная справедливость может быть достигнута лишь политическим путем и политическими гарантиями. Этот эпизод относится к середине XVII века.

1 июня 1648 года царь Алексей Михайлович возвращался из очередного богомольного похода в Троице-Сергиеву лавру. Москвичи, по обычаю, встречали царский поезд за городом, у Сретенского монастыря. Но на этот раз встреча оказалась совсем не такой, как всегда: кроме хлеба-соли встречавшие намеревались вручить государю челобитную от всего московского люда.