История испанской инквизиции. Том II - Х. Льоренте

II. Невозможно было, чтобы этот деспотический переворот не послужил предметом королевской резолюции. Филипп V благоразумно полагал, что следует узнать мнение совета Кастилии, и 24 декабря отправил это дело на рассмотрение членов совета. Приговор, вынесенный собранием 21 января 1704 года, замечателен своей мудростью. Совет предлагал как необходимую меру восстановление верховного совета в правах, которыми он пользовался со времени учреждения инквизиции, и вызов трех членов совета, которые были уволены со службы. Король приказал исполнить решение совета Кастилии и выразил желание, чтобы Мендоса отказался от своей должности и выехал из Мадрида.

III. Следует, я думаю, помнить, что этот прелат перед смертью Карла II был более расположен к австрийскому дому, чем к династии французских Бурбонов. Упорство епископа Сеговии, поддержанное апостолическим нунцием, с которым он был в дружбе, довело его до жалобы, обращенной к папе, который написал королю через посредство своего нунция письмо, где жаловался на характер обращения с одним из его уполномоченных высокого ранга. Нунций, желая содействовать папе со своей стороны, довел до сведения Филиппа свой протест, продиктованный ультрамонтанским духом, самым несовместимым с правами верховной власти. Король твердо держался принятого решения и настоял на том, чтобы главный инквизитор подал в отставку и удалился в свою епархию. Мендоса вынужден был повиноваться; его дело закончилось более удачно, чем он заслуживал, так как наказание почти нисколько не было соразмерно с злоупотреблением властью, которое он совершил, преследуя Диаса и членов верховного совета. Если бы светский судья позволил себе так поступать со своими подчиненными, гражданская власть не поколебалась бы предъявить свои права и подвергнуть его крайне суровому наказанию. Из всех бедствий человеческой жизни едва ли хоть одно может сравниться с несчастием видеть обеспеченную безнаказанность могущественных преступников в то время, когда гонение падает на голову слабого человека, лишенного защиты.

IV. Король вскоре дал новое доказательство твердости в защите прав короны своим поведением с главным инквизитором Джудиче в деле дона Мельхиора де Маканаса, о котором я говорил в XXVI главе. Преступление этого прокурора состояло в том, что он осмелился мужественно защищать власть своего государя против невыносимых притязаний римской курии по многим пунктам юрисдикции и против притязаний испанского духовенства относительно личных и судебных привилегий. Он не только был судим и осужден за жалобы и представления, которые делал королю против папских посягательств, но и вынужден был добровольно уйти в изгнание, чтобы избежать секретной тюрьмы святого трибунала, которую главный инквизитор по соглашению со своим советом предназначил для него.

V. Правда, Филипп V не обнаружил в этом случае столько энергии, как в деле Мендосы, потому что интриги имели другой объект и направление их переменилось. Иезуит Добантон, заместивший Робинэ в должности королевского духовника, и новая королева Изабелла Фарнезе, которая действовала через кардинала Альберони, дружившего тогда с Джудиче, изменили положение политических дел, так что поведение Маканаса, который держал себя как подданный, полный усердия и верности своему господину, представлялось теперь преступным.

VI. Римская курия не преминула содействовать этой интриге, горячо жалуясь через своего нунция и третируя Маканаса как подозреваемого в исповедании ошибочных взглядов Марка Антония де Доминиса и протестантов. Эта тактика не нова: она была в употреблении со времени Филиппа III против каждого испанского юрисконсульта, который отваживался выступать против папских захватов и против злоупотребления властью.

VII. Маканас был жертвой слабости испанского правительства до тех пор, пока после смерти Филиппа V Фердинанд VI не вызвал его в Испанию и не запретил главному инквизитору Пересу де Прадо беспокоить его по поводу его процесса с инквизицией. Вскоре он назначил Маканаса своим чрезвычайным посланником на Ахенский конгресс.

VIII. Удивительнее всего было видеть, как Филипп V получил от совета инквизиции оскорбление, за которое не отомстил, несмотря на то, что оно было так нестерпимо. Этот государь пожаловался на декрет, подписанный кардиналом Джудиче в Марли (близ Парижа) в 1714 году и запрещавший чтение произведений Маканаса. Члены верховного совета имели дерзость ответить королю, что король властен упразднить инквизицию, если считает это необходимым; пока же она существует, Его Величество не имеет права препятствовать ее действиям, сообразным с апостолическими буллами.

IX. Ответ был удобен в применении к запрещению книг, данному инквизиторам в силу одного указа Филиппа II. Но взгляды изменились. Самые ревностные защитники прав короны не знали в ту эпоху в точности, о чем было договорено; между тем уверенный тон, принятый ультрамонтанами, убеждал, что право, которое присваивали себе инквизиторы, было существенно и присуще первосвященнической власти.

X. Тем не менее совет Кастилии, прежние рассуждения которого предоставляли достаточно данных для открытия истины, предложил королю 3 ноября 1714 года решительные доводы в пользу декрета об упразднении святого трибунала. Указ о его уничтожении был заготовлен, и удар был бы нанесен, если бы не было интриг, о которых я говорил и которые велись королевой, иезуитом Добантоном и кардиналом Альберони. Они напомнили монарху правило, рекомендованное его дедом Людовиком XIV, и вскоре он издал новый указ, который аннулировал распоряжения первого. Этот документ датирован 28 марта 1715 года. В нем государь признает, что он слишком много уделял внимания зловещим советам вероломных министров, одобряет запрещение инквизицией произведений Маканаса (которые благоприятствуют прерогативам его короны), восстанавливает отставленных членов верховного совета и хвалит поведение кардинала Джудиче.

XI. Указ инквизиции против сочинения Маканаса охватывал тем же запрещением и труды Барклая и Талона,[240] потому что они защищают права государя против притязаний римской курии, и Филипп V имел слабость позволить и это в ущерб своему авторитету.

XII. Такое скандальное поведение не позволяет удивляться тому, что инквизиторы занялись в то время квалифицированием как достойного осуждения письма достопочтенного Палафокса к папе Иннокентию X (я его нашел в Сарагосе), чтобы подготовить его запрещение. Нечего удивляться и тому, что в 1732 году они обнародовали другой декрет, который в труде епископа Мельхиора Серо под заглавием О богословских местах вычеркивает тезис, по которому возможны случаи, когда братское исправление позволительно без доноса на еретика.

XIII. Подобное решение позволяет думать, что евангельское учение не имеет никакого веса в делах религии, несмотря на всеобщее значение заповеди, данной Иисусом Христом.

XIV. Святой трибунал недолго медлил с продолжением своих несправедливых действий. 6 февраля 1744 года он запретил чтение напечатанного в трех томах в лист труда Николаса де Хесу Беландо под заглавием Гражданская история Испании, посвященного королю Филиппу V. Автор потребовал, чтобы его выслушали на суде, но это требование привело только к его аресту инквизицией. Дом Хосе Кирос принял на себя его защиту и вскоре разделил его участь. О них можно справиться в статьях Беландо и Кироса в главе XXV.

XV. Эта суровость поражает тем более, что видишь, как в то же время инквизиторы действуют крайне умеренно, когда идет речь о наказании чудовищного множества детоубийств, совершенных монахами и монахинями города Корельи и доказанных юридически. Если свидетели говорили правду, там было более двадцати абортов и более тридцати убийств, совершенных над новорожденными, большинство которых, по показаниям свидетелей, не были крещены. Другие суды не преминули бы послать на эшафот всех сознавшихся в таких ужасных проступках, чтобы устрашить новых возможных преступников. И однако, при этом обстоятельстве, достойном быть отмеченным как единственное в истории инквизиторов, они обнаружили благость и милосердие, так часто восхваляемые в их постановлениях, тогда как за единственный пункт юрисдикции, который дом Хосе Кирос осмелился защищать против их правил, они ввергли этого несчастного в подземную тюрьму, сырую, способную в три месяца погубить самого здорового человека. Они поражают Маканаса изгнанием на тридцать лет и лишают других должностных лиц их должностей, отличий, имуществ и их семейств.

XVI. Среди процессов, с коими я ознакомился в Сарагосе, я открыл один, очень похожий на процесс Корельи. Он был возбужден в 1727 году против монахинь из местности Касбас и против брата Мануэля де Валя, францисканского монаха. Однако в этом процессе мы не встречаем таких преступлений, как детоубийство, договоры с дьяволом и вообще ничего такого, что могло бы внушить ужас. Это только результаты слабости, сопровождаемые попытками скрыть их от людей.