Чёлн на миллион лет - Пол Андерсон

Ее младший сын, оставшийся на свободе, зачах от недугов — болезни всегда свирепствовали среди индейцев. Туберкулез, артрит, аскаридоз, катаракта, завезенная европейцами черная оспа и бесчисленное множество других хворей взимали с них обильную дань. Зато старший сын вырос крепким и сильным, собрал боевой отряд и стал верховным предводителем Антилоп. Подписать договор Шаманской Хижины, согласно которому индейцы уходили в резервации, он отказался наотрез, а вместо того скрылся в прериях — и с тех пор бушевал на их просторах, как ураган, сеющий смерть и разрушение налево и направо. Звали этого вождя Кванах.

— Ты видел их могилы? — совершенно ровным голосом спросил он.

— Нет, — отвечал Таррант, — но если ты пожелаешь, я навещу их и поведаю им о твоей любви.

Кванах продолжал молча курить. По крайней мере, у него нет повода обвинить бледнолицего во лжи. Наконец вождь решил уйти от горькой темы:

— Зачем ты искал меня?

Сердце Тарранта забилось сильнее.

— Не тебя я искал, о вождь, хоть и велика твоя слава! Но долетела до меня весть об одном из тех, кто следует за тобой. Если слухи верны, он выходец с севера, и путь его был далек и долог — так долог, что никто не в силах исчислить. И все-таки он ничуть не старится. Он наделен странным могуществом. На родине твоих предков оставшийся там… э-э… нермернуг поведал нам, что этот странник двинулся вслед за тобой. Меня привело сюда желание поговорить с ним.

— Зачем? — без недомолвок спросил вождь, и несвойственная индейцу прямолинейность выдала напряжение, таящееся за маской невозмутимости.

— Я уверен, что беседа со мной доставит ему удовольствие. Руфус курил, глубоко затягиваясь и с пыхтением выпуская дым сквозь сжатые зубы. Лежащая на колене культя с крюком заметно дрожала.

Кванах что-то крикнул своим женам, одна из них вышла, а вождь обратился к гостю:

— Я послал за Дертсахнавьегом. Перегрино, — перевел он на испанский слово из языка команчей, означающее «Странник». — Надеешься обучиться его колдовству?

— Я пришел узнать, в чем его секрет.

— Сомневаюсь, что он может поделиться им с тобой, даже если бы захотел. Но вряд ли захочет.

— А мне вы говорили, что хотите только узнать, что кроется за этими слухами, — с удивлением воззрился на Тарранта торговец. — Путаться в дела воинов опасно.

— Я считаю себя ученым, — отрезал Таррант и обернулся к вождю: — То есть человеком, отыскивающим истину, скрытую за внешним обликом вещей. Отчего светят солнце и звезды? Как возникла жизнь на земле? Что было до нашего появления на свет?

— Знаю, — кивнул Кванах. — Вы, бледнолицые, получаете знание, а потом обращаете его в дело, творите много ужасных вещей, и железная дорога ложится там, где паслись буффало. — Воцарилась тишина, прежде чем вождь опять подал голос: — Однако, пожалуй, Дертсахнавьег может сам о себе позаботиться. — И напоследок резко бросил: — Мне надлежит думать, как захватить вон тот дом.

Все слова были сказаны. Больше никто не проронил ни звука.

Треугольник входа потемнел. Вошедший индеец был одет так же, как и остальные, но на лице его не было боевой раскраски. Высокий рост, стройная фигура и более светлый оттенок кожи выдавали в нем уроженца нездешних мест. Увидев гостей Кванаха, он тихо заговорил по-английски:

— Зачем я вам понадобился?

4

Они втроем шагали по прерии — Таррант и Перегрино впереди, Руфус поотстав на шаг-другой. Бескрайний небосвод источал мягкий свет, от почвы струилось тепло, сухая выгоревшая трава шелестела под ногами. Лагерь индейцев и ранчо давным-давно затерялись вдали, среди рыжих просторов, и лишь дым костров отвесно возносился к небесам, достигая круживших там стервятников.

Откровенность далась им как-то удивительно безболезненно. А может статься, в этом и не было ничего удивительного — ведь ожидание этой встречи длилось так долго! Надежды Тарранта и Руфуса обратились в уверенность еще во время поисков. А Перегрино сумел взлелеять в душе такой покой, что любое удивление проносилось в ней, как легкое дуновение ветра, — иначе он не смог бы перенести своей обособленности и дожить до этого дня, когда одиночеству пришел конец.

— Я был рожден почти три тысячи лет назад, — говорил Таррант, — а мой друг вполовину моложе.

— До недавнего времени я не вел счета годам, — отвечал Перегрино. Это имя подходило ему ничуть не меньше множества других, прежних. — Но мне кажется, что от роду мне лет пятьсот — шестьсот.

— Значит, ты родился еще до Колумба. Какие же перемены прошли перед твоими глазами!

Улыбка Перегрино была натянутой, словно на похоронах.

— Ты видел больше моего. И удалось тебе найти кого-нибудь из наших, кроме мистера Буллена?

— Это как посмотреть. Однажды мы нашли женщину, но она исчезла, и мы даже не знаем, жива ли она. Но кроме нее и Руфуса, ты первый. А ты никого не встречал?

— Нет. Пытался, но потом бросил. По всему выходило, что я единственный в своем роде. Как же вы напали на мой след?

— Это долгий рассказ.

— Времени у нас достаточно.

— Ну ладно… — Таррант достал из кармана брюк кисет, а из рубашки — вересковую трубку, курить которую при Кванахе счел неблагоразумным. — Начну с того, что мы с Руфусом прибыли в Калифорнию в сорок девятом. Ты слыхал о золотой лихорадке? Мы разбогатели, но не в роли старателей. Мы торговали.

— Это ты торговал, Ханно, — подал сзади голос рыжебородый, — а я только болтался поблизости.

— И был мне чертовски полезен. Ты вытаскивал меня из стольких передряг, что и не сосчитать. Потом я лет на пять пропал из виду и вновь объявился в Сан-Франциско уже под нынешним именем. Купил судно — я всегда обожал море. Сегодня у меня уже несколько кораблей. Фирма преуспевает.

Набив трубку, он неторопливо раскурил ее и продолжал:

— Когда у меня водились деньги, я нанимал людей для поиска бессмертных. Естественно, они толком не знали, что именно ищут. Ведь по большей части те из нас, кто выжил, должны держаться в тени. Так что меня считают тронутым миллионером, помешанным на родословных. Мои агенты полагают, что я бывший мормон. Они должны найти нечто вроде… ну, скажем, людей, весьма похожих на других, исчезнувших много лет назад, за что тотчас же получат солидное вознаграждение. Теперь наши поиски существенно облегчились — благодаря пароходам и поездам я могу раскинуть сеть по всему миру. Разумеется, пока она не так уж обширна, к тому же частой ее не назовешь, скорее наоборот — потому-то в нее и попались лишь считанные единицы, да и эти ниточки в конечном счете оказались ложными.