Чернильная смерть - Корнелия Функе

— Элинор, замолчи! — услышал он голос Мегги.

И тут слова пошли. Да, в этом гнезде хорошо писалось.

Огонь и мрак

Что справедливо, что несправедливо? Чем отличается

деяние от недеяния?

«Если бы мне пришлось начинать сначала, — думал старый Король, — я бы укрылся в монастыре, страшась Деяния, способного накликать беду».

— Сколько их?

— Человек пятьдесят.

Юным солдатам Виоланты было страшно, как ни старались они это скрыть. Мо уже не в первый раз спрашивал себя, случалось ли этим мальчикам действительно сражаться, или они знали о войне только то, что там погибли их отцы и братья.

— Всего-то? Значит, он все-таки мне доверяет!

В голосе Виоланты слышалось торжество. Дочь Змееглава не признавала страха. Это было одно из чувств, которые она мастерски умела скрывать. От Мо не укрылось презрение, мелькнувшее в ее глазах при виде трусивших юнцов. Зато Брианна была откровенно напугана, и даже на мохнатом лице Туллио проглядывал ужас.

— А Зяблик с ним?

Мальчишки покачали головами. В мыслях Перепел не мог называть их иначе.

— А Свистун? Уж он-то наверняка здесь?

Тоже нет. Мо удивленно переглянулся с Сажеруком.

— По местам! — скомандовала Виоланта. — Мы ведь давно все обговорили. Не пропускайте моего отца на мост. Он может отправить к нам посла — не более того. Мы заставим его подождать дня два-три. Он тоже так поступает со своими врагами.

— Ему это не понравится, — мягко заметил Сажерук.

— И не надо. А теперь уходите все. Мне нужно поговорить с Перепелом наедине. — Виоланта требовательно взглянула на Сажерука. — Наедине, я сказала.

Сажерук не тронулся с места.

Лишь когда Мо сделал ему знак, он повернулся и вышел так бесшумно, словно и правда был собственной тенью.

Виоланта подошла к окну. Они были в комнате, где жила ее мать. На стенах мирно паслись единороги вместе с пятнистыми кошками, каких Мо часто видел в лесу, а окна выходили на птичий двор, на пустые клетки и нарисованных соловьев, выцветших от дневного света. Казалось, Змееглав далеко-далеко отсюда, в каком-то другом мире.

— Значит, Свистуна он с собой не взял, — сказала Виоланта. — Тем лучше. Наверное, он отправил его во Дворец Ночи, в наказание за то, что он тебя упустил.

— Вы правда в это верите? — Мо смотрел на мирно пасущихся единорогов. Они напомнили ему другие картины — сцены охоты, где белый мех был пропорот копьем. — Белые Женщины говорили мне другое.

Ему все еще слышался их шепот: «Свистун прокладывает ему дорогу».

— Вот как? В любом случае… Если он явится сюда, придется нам его тоже убить. Остальных мы можем отпустить, но не Свистуна.

Неужели она действительно не сомневается в победе?

Виоланта все еще стояла к нему спиной.

— Мне придется тебя связать. Иначе отец не поверит что ты мой пленник.

— Я знаю. Поручите это Сажеруку. Он умеет связывать так, чтобы легко было освободиться.

«Он научился этому от мальчишки, в которого влюблена моя дочь, — подумал Мо. — Где сейчас Мегги? С матерью, — ответил он сам себе, — и с Черным Принцем — в безопасности».

— Когда мой отец умрет, — Виоланта выговорила это слово не без колебания, — наверное, она была все же не столь уверена в успехе, как старалась показать, — Зяблик, конечно, не уступит трон Омбры без сопротивления. Очень вероятно, что он получит подкрепление из Дворца Ночи, от своей сестры. Надеюсь, мы и в этом случае остаемся союзниками? — Она в первый раз повернулась к нему.

Что ей ответить? «Нет, когда ваш отец умрет, я уйду?» Так ли это?

Виоланта снова отвернулась, прежде чем задать следующий вопрос:

— У тебя есть жена?

— Да.

«Княжеские дочери питают слабость к комедиантам и разбойникам».

— Отошли ее. Я сделаю тебя князем Омбры.

Мо послышался смех Сажерука.

— Я не князь, ваше высочество, — ответил он. — Я разбойник — и переплетчик. Две роли — более чем достаточно для одного человека.

Она обернулась и посмотрела на него, словно не могла поверить, что он говорит серьезно. Если бы он умел читать по ее лицу! Но Виоланта носила маску, куда более непроницаемую, чем те, которые шил Баптиста.

— Ты не хочешь даже поразмыслить над моим предложением?

— Двух ролей достаточно, — повторил Мо.

На мгновение Виоланта стала так похожа на своего отца, что у него сжалось сердце.

— Что ж, как хочешь. Но я спрошу тебя еще раз. Когда все кончится.

Она снова посмотрела в окно.

— Я приказала солдатам запереть тебя в башню, которую прозвали «Иглой». Мне не хочется мучить тебя подземельем, куда сажал заключенных мой дед. Это особая тюрьма: озеро заполняет ее водой ровно настолько, чтобы узник не утонул.

Она посмотрела на него, как бы желая проверить, пугает ли его эта картина. «Да, пугает, — подумал Мо. — И что?»

— Я приму отца в Зале тысячи окон, — сказала Виоланта. — Там он просил руки моей матери. Я пошлю за тобой, как только станет ясно, что Пустая Книга при нем.

Как она складывает ладони. Будто школьница, отвечающая урок. Она была ему по-прежнему симпатична. Виоланта трогала его сердце. Ему хотелось защитить ее от минувшей боли и тьмы, скопившейся внутри, хотя он знал, что это никому не по силам. Душа Виоланты была запертой комнатой с мрачными картинами на стенах.

— Ты скажешь, что можешь исцелить Пустую Книгу, как мы договаривались. Я велю все приготовить для этого — Бальбулус рассказал мне, что тебе требуется, — и ты сделаешь вид, что принялся за работу. А я в это время отвлеку отца, чтобы ты мог вписать три слова. Я его рассержу. Это лучший способ его отвлечь. У него вспыльчивый характер. Если нам повезет, он даже не заметит, что ты взял в руки перо. Говорят, у него новый телохранитель — это может создать проблемы. Но мои люди им займутся.

Мои люди. «Эти безусые мальчишки, — подумал Мо. — Но, к счастью, с нами еще Сажерук». И не успел он мысленно произнести его имя, как тот уже показался на пороге.

— Чего тебе? — резко спросила Виоланта.

Сажерук не обратил на нее внимания.

— За мостом все тихо, — сказал он Мо. — Змееглав совершенно спокойно принял известие, что его заставляют ждать. Мне это не нравится.

Он вернулся к двери и выглянул в коридор.

— Где часовые? — спросил он Виоланту.

— А где им быть? Я послала их на мост. Но двое моих людей стоят внизу во дворе. Пора тебе разыграть пленника, Перепел. Еще одна роль. Видишь, двумя никак не обойтись.

Она подошла к окну и позвала часовых, но никто не откликнулся.

Мо испытал странное чувство. Он ощутил, что история в эту самую секунду приняла новый оборот. Время вдруг словно отяжелело. Мо овладела смутная тревога. Как будто он стоит на сцене и пропустил свою реплику.

— Куда они подевались? — Виоланта обернулась. Сейчас она выглядела такой же юной и напуганной, как ее солдаты. Она подбежала к двери и снова позвала их. И снова ей ответила только тишина.

— Держись рядом со мной, — прошептал Сажерук Мо. — Что бы ни случилось. Огонь иногда лучшая защита, чем меч.

Виоланта все еще прислушивалась. Послышались шаги — спотыкающиеся, неровные. Виоланта отпрянула от двери, словно испугавшись того, что сейчас произойдет. Солдат, упавший без сил у ее ног, был весь в крови — своей собственной крови. Это был тот юноша, что помогал Мо выбраться из саркофага. Успел он узнать, каково быть убийцей?

Он пытался что-то сказать. Мо пришлось наклониться к нему, чтобы разобрать слова.

— Свистун… Они повсюду.

Юноша шептал еще что-то, но Мо не понял. Кровавая пена выходила у него изо рта вместе с неразборчивыми словами — и через мгновение он смолк навсегда.

— Есть здесь другой вход, о котором вы нам не сказали? — Сажерук грубо схватил Виоланту за локоть.

— Нет! — проговорила она. — Нет!

И вырвалась от него, будто это он убил юношу у ее ног.

Мо взял ее за руку и потянул за собой по коридору, прочь от голосов, внезапно заполнивших замок. Но бегство закончилось у ближайшей лестницы. Путь им преградили солдаты — взрослые, перепачканные чужой кровью. Сажерук шикнул на куницу, и Гвин метнулся прочь. Под прицелом арбалетов всю троицу погнали в зал, где мать Виоланты и ее сестры когда-то учились танцевать перед дюжиной серебряных зеркал. Теперь в них отражался Свистун, горделивый, как петух.

— Смотри-ка, пленник даже не связан. Какое легкомыслие, ваше уродство!

Но Мо удивился не внезапному появлению Среброносого, его поразило, кто стоит с ним рядом. Орфей. Вот уж кого он здесь не рассчитывал встретить. Он забыл о Сырной Голове, как только Сажерук отобрал у него книгу, а значит, и способность писать. Глупец ты, Мортимер. Как всегда, его мысли легко было прочитать по лицу, и Орфей наслаждался его изумлением.