Война роз. Буревестник - Конн Иггульден

– Я увижу вас всех сегодня вечером на пиру и подниму тост за победителя охоты.

Графы и их слуги огласили окрестности радостными криками, и Генрих, довольно улыбнувшись, возвратился в замок. От холода у него посинели губы. Лицо мажордома покрывала бледность. Он прекрасно понимал, что получит нагоняй за то, что позволил королю стоять под дождем.

Тело Генриха сотрясала дрожь, хотя его ноги были укрыты одеялом. Он ворочался, сидя в кресле, и пытался читать. Начавшаяся еще во время утренней напутственной речи во дворе головная боль никак не хотела отпускать его. На пиру он выпил немного вина и съел большой кусок свинины. На радостях по поводу своей охотничьей удачи Ричард Уорвик изрядно напился. Превозмогая боль, Генрих потер пальцами переносицу и слабо улыбнулся. Эдмунд Тюдор добыл Кастора, а Уорвик – Поллукса. Распоротые клыками, погибли три собаки. Кроме того, получили ранения двое егерей Уорвика. Доктор Олуорти зашил им порезы и дал болеутоляющее снадобье.

Сидевший во главе стола Генрих поднял тосты за здоровье Уорвика и Эдмунда Тюдора. Маргарита сжала под скатертью его колено, и это вызвало у него подлинное блаженство. Он опасался, что его графы, собравшись в Виндзоре, перессорятся, а то и передерутся. Год назад они выглядели такими рассерженными. Однако они пили, шутили, подпевали музыкантам и подбадривали криками актеров и жонглеров, которых он пригласил ради их увеселения. Охота прошла успешно. Маргарита была довольна. Даже суровое лицо старого Ричарда Невилла просветлело от гордости за сына, удостоившегося почестей.

Генрих оторвался от книги и, повернув голову к окну, устремил взгляд на темневшую вдали опушку леса. Уже давно минула полночь, но он не мог заснуть из-за боли, пульсировавшей вокруг правой глазницы. Ему оставалось лишь терпеть эту боль и дожидаться рассвета, чтобы можно было покинуть покои. Он хотел было позвать Маргариту, но потом подумал, что она уже наверняка спит. Генрих посмотрел в книгу, и строки поплыли у него перед глазами.

Из его груди вырвался едва слышный стон. В коридоре раздались хорошо знакомые звуки шагов. Генрих поднял в смятении голову и увидел на пороге спальни мастера Олуорти, державшего в руке знакомый кожаный мешок. В черном пальто и начищенных черных башмаках он больше походил на священника, нежели на врача.

– Я не звал вас, доктор, – не вполне уверенно произнес Генрих. – Как видите, я отдыхаю. Совсем неподходящее время для приема лекарств.

– Ну-ну, успокойтесь, ваше величество. Ваш мажордом сказал мне, что вы, вероятно, простудились, постояв под дождем. Ваше здоровье – это моя забота.

Протянув руку, Олуорти пощупал ему лоб и едва слышно чертыхнулся.

– У вас жар, как я и предполагал.

Неодобрительно покачав головой, доктор открыл мешок и начал аккуратно выкладывать на столик инструменты и лекарства, располагая их в определенном порядке.

– Я хочу видеть мою жену, Олуорти.

– Разумеется, ваше величество, – произнес доктор небрежным тоном. – Сразу после того, как произведем кровопускание. Из какой руки предпочитаете?

Несмотря на то, что его захлестнула волна гнева, Генрих безвольно протянул вперед правую руку. Для того чтобы противостоять Олуорти, требовались душевные силы, которые у него совершенно отсутствовали. Врач задрал вверх рукав и стал нащупывать вену. Потом он осторожно положил руку обратно на колени королю и занялся приготовлениями.

Генрих сидел, безучастно глядя в пространство. Олуорти взял со столика маленький серебряный поднос, на котором лежало несколько изготовленных вручную пилюль.

– Так много, – пробормотал Генрих. – Что там сегодня?

Доктор тщательно осмотрел конец кюретки, готовясь ввести ее в вену.

– Это все от боли, ваше величество. Вы же хотите, чтобы боль прошла, не так ли?

На лице Генриха промелькнуло раздражение. В глубине души он терпеть не мог, когда с ним обращались как с ребенком. Тем не менее он открыл рот, чтобы врач положил ему на язык горькие пилюли, и проглотил их. Олуорти протянул ему чашу со своим целебным снадобьем. Генрих сделал маленький глоток и с гримасой отвращения оттолкнул чашу.

– Еще, – настойчиво произнес Олуорти и сунул чашу в рот королю с такой силой, что она со звоном стукнулась о его зубы.

Часть жидкости выплеснулась Генриху на подбородок и каплями стекла вниз. Подавившись, он закашлялся. Неожиданно его рука дернулась и ударила по чаше. Та упала на пол и разбилась на мелкие куски.

Олуорти нахмурился. Ему с большим трудом удалось сохранить самообладание.

– Я принесу другую чашу, ваше величество. Вы ведь хотите выздороветь? Конечно же, хотите.

Он довольно грубо и бесцеремонно вытер куском ткани рот королю – так, что у него порозовела кожа вокруг губ.

– Маргарита, – отчетливо произнес Генрих.

Олуорти раздраженно поднял голову и увидел, как у дальней стены вдруг зашевелился слуга. До этого он не замечал тихо стоявшего там человека.

– Его величество нельзя беспокоить! – крикнул он через всю комнату.

Слуга остановился, но его колебания длились всего несколько мгновений. В конце концов, король был для него бо́льшим авторитетом, нежели врач. Увидев, как слуга исчез за дверью, и услышав звуки его шагов в коридоре восточного крыла, Олуорти тихо выругался.

– Теперь уж точно проснется ползамка, – проворчал он. – Не волнуйтесь, ваше величество. Я останусь и поговорю с ее величеством. Дайте мне вашу руку.

Пока Олуорти вскрывал вену в сгибе локтя и выдавливал кровь, Генрих смотрел в сторону. Внимательно изучив цвет крови, врач удовлетворенно кивнул и подставил под локоть короля миску, которая начала медленно наполняться красной жидкостью.

Когда в спальню вошла Маргарита в наброшенном на ночную рубашку толстом плаще, процедура кровопускания еще не закончилась.

Доктор Олуорти почтительно, но с достоинством поклонился королеве, признавая ее власть, и при этом напоминая ей о своих полномочиях.

– Мне очень жаль, ваше величество, что вас потревожили в столь неурочный час. Король Генрих все еще плохо себя чувствует. Он назвал ваше имя, и боюсь, что слуга… – Олуорти запнулся, когда Маргарита опустилась на колени возле кровати мужа, не обращая ни малейшего внимания на врача. Она с отвращением смотрела на миску с кровью.

– Тебе плохо, Генрих? Я с тобой.

Генрих погладил жену по руке, находя успокоение в прикосновении к ней и пытаясь преодолеть овладевшую им слабость.

– Мне очень жаль, Маргарита, что я разбудил тебя, – пробормотал он. – Я спокойно сидел, потом пришел Олуорти, и мне захотелось, чтобы ты была рядом со мной. Наверное, мне нужно попробовать заснуть.

– Конечно, нужно, ваше величество! – вмешался Олуорти. – Иначе как вы сможете выздороветь?

Он повернулся к Маргарите:

– Слуга не должен был беспокоить вас, ваше величество. Я говорил ему, но он меня не послушал.

– Вы заблуждаетесь, – тут же отозвалась Маргарита. – Если мой супруг говорит вам, чтобы вы привели меня, вы должны бросить свой мешок и бежать за мной, мастер Олуорти!

Напыщенный, самоуверенный врач всегда внушал ей неприязнь. По ее мнению, он обращался с Генрихом как с деревенским дурачком.

– Я не могу сказать, – произнес вдруг Генрих, отвечая на вопрос, который ему никто не задавал.

Ему казалось, будто комната плывет у него перед глазами. Все вокруг словно окутал туман. Неожиданно он издал сдавленный звук и почувствовал, как его рот наполняется горькой желчью. Маргарита быстро приложила ладонь к его рту, испугавшись, что жидкость выплеснется наружу.

– Вы утомляете короля, ваше величество, – заметил Олуорти, почти не скрывая удовлетворения.

Он взял кусок ткани, собрал в него вытекавшую изо рта короля жидкость и вытер ему губы.

– Как королевский врач, я…

Маргарита посмотрела на него так, что Олуорти осекся и покраснел. Генрих давился и стонал. Его желудок выворачивало наизнанку. Дурно пахнущая жидкость заливала одеяло и тунику. Кровь продолжала сочиться из руки, и все пространство вокруг миски было усеяно алыми пятнышками. Олуорти суетился вокруг короля, вытирая ему лицо и поправляя кюретку.

Когда Маргарита взяла его за руку, Генрих откинулся назад, запрокинув голову и обнажив похожие на проволоку сухожилия на шее. Миска с кровью со страшным грохотом упала, на полу образовалась красная лужа. Глаза Генриха выкатились из орбит, и мышцы всего его тела свело судорогой.

– Ваше величество! – внезапно встревожившись, крикнул Олуорти.

Ответа не было. Бесчувственное тело молодого короля повалилось набок.

– Генрих! Ты слышишь меня? Что вы с ним сделали?

Маргарита была вне себя от волнения. Доктор Олуорти в полном смятении тряс головой.

– Ваше величество, ничего из того, что я дал ему, не могло вызвать судороги. Он, как и прежде, испытывал недомогание. Я дал ему обычные лекарства, какие давал всегда.