Враг неведом - Ник Перумов

И такая уверенность слышалась в негромком голоске всегда спокойной воспитательницы неведомцев, что ни Джиг, ни Лев, ни даже Дим ни на миг не усомнились в праве Фай судить и рядить, поймёт или нет их поступок Великий Дух.

Они шли почти что налегке. Файлинь думала о том, что за Джей, возможно, гоняться придётся долго, а еды мало, но это ничего — в клане все приучены к долгим голодовкам. В крайнем случае мясо добудут охотой — зимой, по белотропу, оно хорошо.

Дни предзимья коротки. Печален и прозрачен лес; большинство обитателей уже попряталось. Правда, не пройдёт и недели, не успеет лечь снег, как зверьё вновь вылезет из логовищ. Двинутся всегдашними тропами кособрюхи; осторожные и хитрые махи станут выслеживать добычу, засев возле оленьих троп; и другие, во многих обличьях, тоже покинут укрывища. Зимний лес возродится к жизни.

Четвёрка миновала угодья клана. Далеко справа остался Пэков Холм, где в последний раз схватывались с Ведунами, Пожарное Болото, Лысый Лес… Они шли на северо-запад, где Фай сумела на краткий миг ощутить разум и сознание Джейаны. По её расчётам, идти им предстояло не менее двух дней.

Фатима сидела на лежаке, со злостью теребя плетёный шнур, украшавший угол расшитой праздничной скатерти. Файлинь, наверное, совсем свихнулась. Сбила засов и увела Дима! Куда, зачем, для чего? Что они станут делать в предзимнем лесу? Где укроются? А главное, к чему всё это? Парню оставалось сидеть взаперти два дня. Всего лишь два дня! Так зачем такой разумной, такой сдержанной Фай потребовалось заводить всё это?

И тем более сейчас, когда по совету Учителя она чуть приотпустила слишком туго натянутые вожжи, как выразился Наставник. Парни, конечно, всё равно ворчат… но это и хорошо, пусть ворчат, лишь бы не хватались за дреколье. Иначе… страшно подумать… клан и в самом деле могут расформировать, разослав Твердиславичей по всем краям земли…

Пигалица Гилви тотчас выпалила, что, мол, надо послать погоню. Дурёха. От горшка два вершка. Что она понимает, желторот тринадцатилетний! Не обидел Великий Дух силушкой, вот и вознеслась. А ума больше пока не стало. Нет, никого в погоню мы слать не станем. Наоборот. Пустим-ка мы слух, что сами Дима отпустили. Да-да, именно так! Пусть поостынут горячие головы.

Боль уходила. Зловредная и вонючая химия в её крови делала своё дело. Сознание внезапно и резко прояснилось, оно всё чувствует — и раны, и синяки, и ссадины, и сами лекарства, змеями ползущие по жилам вместе с чистой кровью. Она слышала голоса, глаза жёг яркий свет, жёг даже сквозь плотно сжатые веки — однако она продолжала лежать неподвижно, как и прежде, даже ресницы не дрожали. Инстинктивно она искала Силу… искала и не находила. От испепеляющего потока не осталось даже следов. Что ж, понятно — они вновь убили Сердце. Они — те самые, что схватили её и Буяна.

И в то же время — обжигающая, яростная радость: жива! Жива! Дышу! И, значит, — мы ещё потягаемся! Я ещё выберусь отсюда! Я ещё отомщу! Вы у меня…

— Достаточно, Ворожея Джейана, — спокойно произнёс незнакомый властный голос, тотчас показавшийся ей до тошноты омерзительным: словно лязгали железные клешни. — Довольно ломать комедию.

О, “ломать комедию”! Из любимых словечек нашего незабвенного Учителя!

— Вы, конечно, с лёгкостью обманули бы даже опытного терапевта. Еще бы — дыхание очень замедленное и неглубокое, мышечная реакция век отсутствует, бледность, пульс слабый, едва прощупывается… Но приборы вам не обмануть. — Теперь в неприятном голосе звучала едва ли не гордость за эти самые любезные приборы. — Они показывают, что вы в сознании. Со стимуляторами вам не справиться. По крайней мере пока. — Голос усмехнулся, довольный шуткой. — Ну-ну, на сей раз и в самом деле хватит.

Жёсткие и холодные пальцы коснулись её кисти. Джейана едва подавила вскрик — так случается, когда тебя вдруг задевает ящерица-уродка, существо совершенно безобидное, но донельзя отвратительное на вид. Правда, эти пальцы трудно было назвать “безобидными”. Отчего-то девушка ни на миг не сомневалась, что именно их обладатель стоит за всей этой войной, назовём вещи своими именами.

Она открыла глаза. И спокойным, плавным движением, точно освобождаясь от захвата, отняла руку.

Каморка с серыми стенами. Узкий лежак, на нём распростёрта она сама, Джейана Неистовая. По стенам, на полках — странного вида приборы, рядом — высокая блестящая стойка с перевёрнутой прозрачной банкой наверху, от банки тянется тонкий жгут — прямо к руке Джейаны. В жилу воткнуто нечто вроде тонкой иглы, и вот к этой-то игле и идёт жидкость по трубке.

А на жёстком круглом табурете, пристально глядя на неё, сидит, забросив ногу на ногу, седой худощавый человек среднего роста, смуглый, с носом, точно у хищной птицы. Одежда его тоже вся серая — длинные штаны и причудливо вздутая куртка с бесчисленными накладными карманами. В правой руке — нечто чёрное, тупорылое, источающее угрозу — оружие. Хищно щерятся шесть чёрных дул — из чего-то похожего, только куда больше, она стреляла в колодце.

Глаза у человека могли показаться и суровыми, и волевыми, и властными — но только не Джейане. Потому что она безошибочно чувствовала за холодом и уверенностью неизбывный страх.

— Давайте-ка поговорим, — человек чуть пошевелился. Ему было неудобно всё время держать свою шестистволку нацеленной на девушку. — У нас накопилось очень много тем для приятной беседы.

— А ты кто такой? — презрительно поинтересовалась Джейана.

Как ни странно, в тот миг ей стало и в самом деле интересно. Потому что наконец-то падала маска с лика загадочных врагов, неведомых врагов, так долго не дававших ей житья. На них туманно намекал Иван… именуя когда Чёрными Колдунами, а когда — прямо утверждая, что Чёрные Колдуны и Учителя — одно и тоже…

— А кто вам сказал, что я буду отвечать на ваши вопросы? — весело удивился человек на табурете. Вернее, ему казалось, что он “весело удивился”. Он пытался это изобразить, но не слишком искусно. — Отвечать станете вы, моя дорогая.

— А если не стану? — Её почти наверняка “вели”, и это злило ещё больше. Чем раньше она свернёт с проторённой дорожки… Вот не стала отвечать. А может, именно этого от неё и дожидались?

— Станете, станете, — человек совершенно не пытался казаться дружелюбным. — Хотя бы для того, чтобы узнать, что случилось с вашим дружком Буяном.

Ворожея молчала.

Так. Буян у них. Следовало ожидать.

— Судьба его зависит от ваших ответов, — заметил допрашивающий.

И вновь молчание.

“А что, если… да пусть себе спрашивает! Я о нём не знаю ничего, а он обо мне — почти всё. Пусть начнёт — может, я что-то сумею извлечь из его же вопросов?”