Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее - Андрей Кузьмичев

Наталье же, по ее признанию, всегда хотелось заниматься общественной деятельностью. «Я считала, что надо защищать страну, что пионерия – это хорошо, – пояснила она свою позицию. – Патриотичная девочка всегда была и, думаю, остаюсь такой же. Мне интересно было этим заниматься». Вдумайтесь, пожалуйста, в слова Натальи о том, что «надо защищать страну». В какие современные организации рвутся дети, чтобы делать что-то похожее? А тогда была не просто пионерия, была система – система подготовки молодых лидеров.

Глосса о системе отбора

– Что вам дала работа там, в общественной организации?

– Я пошла в совет дружины, и меня сразу рекомендовали в штаб. Это был совершенно другой уровень общения людей – это была некая система ступенчатого отбора. К сожалению, поскольку таких организаций нет, эта система пионерских и октябрятских ячеек сейчас вымерла, а на самом деле это неправильно. Она позволяла проводить селекцию и выводить будущую элиту управления страны. Откуда эти люди берутся? Или происходит это спонтанно, или через предпринимательство. Но предпринимательство – это не наш, не российский путь. На нашей почве приживается довольно слабо. Таких людей мало.

Проводя селекцию, пионерская организация не только отбирала активных и самостоятельных, но и постоянно заставляла ребят делать что-то полезное. В одном из интервью Наталья сказала: «Поездки в пионерские штабы – одно из самых ярких воспоминаний детства: мы там все время что-то придумывали: устраивали спектакли, делали агитбригады, ездили по стране»[295]. Мне же она сказала о другом: «Я совершенно не блистала в пионерском штабе. Была… зажатым ребенком с огромным количеством комплексов. Думаю, что не в последнюю очередь мои комплексы порождены тренером по баскетболу – у меня успехи в баскетболе были слабые. И она меня морально прикладывала всегда». Обратите внимание на слово «блистала». Это говорит бизнес-леди страны, заблиставшая на деловом олимпе. А тогда ей просто «ужасно нравилось качество окружающих меня людей, – пояснила она свою увлеченность пионерией. – Они так интересно говорят, что такие интересные мероприятия проходят: всякие костры, постоянно какие-то конкурсы, творческое развитие, кружки, то, чего не было в школе. Огромный кипучий пласт жизни вдруг открылся. Я там совершенно ничего не смогла сделать, не достигла каких-то высот управленческих. Даже ту работу, которую мне поручили, я в результате провалила. Но, думаю, что это тоже хорошо. Потом встречала своих штабистов, уже во взрослом возрасте, и меня поразило, что многие из них застряли в детстве. Настолько эта среда была яркой, кипучей – они оставались в пионерском галстуке до седин, чуть ли не до старости».

Могла Наталья чуть ли не до старости остаться ветеринарным врачом, но судьба распорядилась иначе. «Мне очень нравилось возиться с животными. Я даже серьезно думала выбрать такую профессию, но когда перешла в старшие классы, у меня начались совершенно непреодолимые проблемы с химией, – сказала Наталья однажды. – А поскольку у меня родители – “технари”, то особой альтернативы-то и не было. Мне, естественно, посоветовали поступать в технический вуз»[296].

Техническим вузом стал Московский институт электронного машиностроения (МИЭМ), куда Наталья поступила на факультет прикладной математики. «В институте Наташа училась с переменным успехом. Благодаря школьной привычке учиться хорошо и на первых трех курсах училась старательно, как правило, стипендию зарабатывала, – читаем мы в Сети. – Потом привычки стали изменяться, и вуз был закончен в 1989 году без красного диплома»[297]. Мне же она, например, призналась: «Хотя в целом я неплохо училась, но тоже звезд с неба не хватала. Была закоренелой хорошисткой и отъявленной лентяйкой. Если можно было чего-то не делать, я чего-то не делала». Зато, как и многие студенты в то время, увлекалась театром. «Регулярно бывало, что театр оккупировали большие толпы и стояли всю ночь, чтобы купить билет, – рассказывала она в интервью “Экономике и жизни”. – И я тоже стояла в этих очередях. Знала репертуары главных московских театров: Моссовета, на Таганке, “Современника”. И сама всегда лезла в какую-нибудь самодеятельность. Стихи писала. Только лирическая поэзия мне никогда не давалась, скорее рифмы для стенгазеты»[298]. Вскоре, как и в школе, – точнее, как и в пионерском штабе, – Наталья почувствовала себя в своей стихии. На сей раз это был клуб самодеятельной песни (КСП). «Интересная среда была, – вновь как мантру повторила она. – КСП появилось, там была Света Точкина – совершенно искрящийся, доброжелательный человек, который умеет фантастически вокруг себя собирать людей».

Глосса о новой вехе в жизни

В институте у меня произошло внутреннее раскрепощение, прошла скованность. Институт – это как бы новая веха. С точки зрения обучения я была слабым студентом, скорее, троечником была, чем даже хорошистом. Стипендию я получала считаные семестры, и то только когда был страх, что могут выгнать из института. Как только этот страх отошел, я вообще забросила всю учебу. Занималась, как нормальный студент, только к сессии, когда нависает угроза. Завтра надо сдавать экзамен? Тогда я брала тетрадку и в последний день пыталась впихнуть в свою слабую голову какие-то математические знания.

Зря Наталья так иронично отзывается о своей голове. А то, что КСП покорил ее – понятно, ведь и в школе она «сочиняла стишки для всяких капустников и школьных концертов»[299]. Так что фраза о том, что ее «совершенно такие вещи поражали: песни у костра…», пусть никого не смущает. «Тут я смотрю: сидят люди и поют песни! – воодушевляясь, вспоминала она о самодеятельной песне. – Они, конечно, еще пили водку, там есть изнаночная сторона. Но водку можно не пить на самом деле. Все подруги вокруг меня курили, а я нет. Не хочу курить – и все! Алкогольные напитки я пробовала скорее для интереса. Но атмосфера и то, что люди умеют хорошо петь, меня поражало – я сама пытаюсь играть на гитаре. У меня не очень хорошо получается пение. Когда в одном человеке совмещаются исполнительские качества, меня это совершенно потрясает». А меня лично вновь потрясает (это я переживаю за героиню): как умеет Наталья оставаться самой собой, не идет на поводу у других и делает то, что ей интересно. Тогда она решила во что бы то ни стало научиться играть на гитаре и добилась своего, попав в костроминскую школу.

Глосса о костроминской школе

Саша Костромин – идеолог этого движения. Очень хороший аккомпаниатор, гитарой владеет мастерски. Раньше его собственная школа была при студии Виктора Луферова[300]. Пришла сначала к нему, где-то увидела объявление о том, что он набирает людей в студию. Выбрала какую-то песню, которая показалась мне очень сложной для исполнения. Долго-долго ее учила, она совершенно мне не подходила по голосу, по стилю, ни по чему. Меня так поразило, что она такая сложная и что я ее как бы могу сыграть. Пришла к Луферову, от страха забыла все аккорды. Произвела максимально негативное впечатление, и он сказал: вы пока в мою студию не годитесь. Вот тут есть за стенкой школа Костромина, идите, поучитесь. Вот так я поступила к Костромину. И очень хорошо, что не поступила к Луферову. Костроминская школа дала реальную полезность, выражаясь языком бизнеса.