Поставьте на черное - Лев Гурский

Генерал-полковник и генерал-майор были уже настолько заняты друг другом, что маленький Яков Семенович Штерн как-то выпал из поля зрения обоих. Пользуясь случаем, я на четвереньках выполз из-за Сухаревского стола и быстрым ползком добрался до двери кабинета. Покидать таким образом поле боя было немного унизительно, однако, в конце концов, это ведь не являлось отступлением. Я лишь воплощал в жизнь народную мудрость «Двое дерутся, третий не мешай».

– Чего они там? – шепотом поинтересовался у меня Сухаревский секретарь Ваня, когда я заполз в приемную. – Ссорятся?

– Разговаривают по душам, – объяснил я, вставая с четверенек. Не очень-то я и запылился. – Просили, чтобы никто не беспокоил…

Глухие крики «Толя!» из-за двери, по-моему, усилились. Потом приглушенно бабахнуло. Раз. Еще раз. Оба раза секретарь Ваня нервно вздрагивал.

– Чтобы никто не беспокоил! – твердо повторил я и выскочил из приемной. Надеюсь, что Ваня опомнится не сразу и что звукоизоляция на этаже хорошая. Хотя, если разобраться, чего особенного случилось? Разве в особняке, под завязку набитом стрелковым оружием, кто-нибудь не может, ради развлечения, стрельнуть в потолок из «магнума»? И даже, предположим, не в потолок…

Пробегая по коридору второго этажа, я успел подумать о пропуске, который мне сейчас очень бы не помешал. Однако обрывки пропуска остались лежать в кабинете Сухарева и ничем уже помочь не могли. Оставалась единственная надежда на прорыв. Будем считать, что покойный Иннокентий Пеструхин и ныне здравствующий Чаплин ничего не напутали.

Впрочем, выбирать мне все равно было не из чего.

Я в хорошем темпе приблизился к посту возле лифта на первый этаж и с радостью обнаружил здесь своего старого знакомца. Того самого, который дал мне по зубам, когда я всего только попросил вызвать кабину. Теперь, решил я, будем действовать иначе.

– Пропуск! – сказал драчливый леопард в камуфляжную крапинку.

– Друг! – с чувством попросил я. – Дай мне по морде! Умоляю! Дай! Очень прошу! Ну!

Приступ нервного тика исказил лицо охранника. Как я и предполагал, он уже находился в той критической стадии, что и майор Чаплин. Только сейчас Чаплин, ценный свидетель Батырова, уже отдыхал в каком-нибудь бункере после исторической встречи с Президентом. А этот бедняга маялся тут на посту с химией в башке.

– Стукни меня! – вновь попросил я. – Стукни! Приказываю!

Химия препарата «АЗ» оказалась сильнее и устава, и здравого смысла. Охранник размахнулся и что есть силы ударил кулаком в пластмассовую дверь лифта. На его лице отразился ужас.

– ПРИКАЗЫВАЮ! Ударь МЕНЯ! – воскликнул я. Трах! Кулак охранника пробил несколько слоев пластмассы и капитально застрял в двери.

– И бей меня дальше, – посоветовал я несчастному охраннику, уже спускаясь вниз по лестнице. За спиной моей раздались испуганные вопли, звуки новых ударов и треск ломающейся пластмассы.

«Это была только присказка, Яков Семенович, – произнес я про себя, неуклонно приближаясь к постам охранников-леопардов на первом этаже. – Вот сейчас тебе будет сказка. Здесь их человек пять, не меньше, и все – при автоматах. У кого „кедр“, у кого „кипарис“. Полная оранжерея! А у меня даже завалящего кактуса под рукой нет. А-а, будь что будет! Если верить Чаплину, этих тоже ТЕСТИРОВАЛИ практически одновременно с ним. А значит, хотя бы двое из пятерки уже созрели для второй парадигмы.

– Пропуск! – Двое охранников-леопардов нацелили на меня свои автоматы. Еще трое находились неподалеку. Если моя теория неверна, я пропал.

– Ребя-а-ата! – громко завыл я. – Убейте меня! Стреляйте в меня! Родненькие, цельтесь получше! Не промахнитесь!

За последнюю неделю госпожа Удача не слишком-то часто поворачивалась ко мне лицом, однако уж в безвыходной ситуации эта добрая мадам меня не бросала. Мой мазохистский вопль, он же вой, имел для меня самые благотворные последствия. Задергали щеками в приступе тика не двое, а ЧЕТВЕРО охранников-леопардов! На такое везение даже я не рассчитывал.

– Стреляйте в меня! – снова выкрикнул я изо всех сил, делая шаг к двери. – Убейте меня! ПРИКАЗЫВАЮ! ТРЕБУЮ!

И тут, по заявкам трудящихся, началась беспорядочная пальба. Леопарды-охранники, выставив вперед свои «кедры» и «кипарисы», с напряженными и отчаянными физиономиями принялись поливать свинцом все, что угодно, – только не меня. С грохотом и звоном разлетелось несколько верхних плафонов, затрещала деревянная стойка, задребезжал от выстрелов стальной каркас рамы металлоискателя. В этом потоке беспорядочного автоматного огня меня, пожалуй, могло бы зацепить очередью чисто случайно, вне зависимости от желания – а точнее, нежелания – обезумевших охранников. Мозги четырех автоматчиков, одурманенные препаратом антизомбин, посылали пальцам на спусковых крючках бессмысленные команды, а тот, единственный охранник из пяти, который еще хоть что-то мог сообразить, утратил свою сообразительность вследствие всеобщей неразберихи…

Искушать терпение госпожи Удачи я больше не стал и, вновь наплевав на приличия, покинул обстреливаемую территорию ползком.

– Ловите меня! Держите! – крикнул я на прощание, чтобы пресечь в зародыше любые возможные попытки охранников с «кедрами» и «кипарисами» кинуться за мной в погоню. Впрочем, те, кажется, все еще не могли опомниться от моих первых воплей и продолжали исправно опустошать магазины собственных автоматов. Хотелось бы верить, что они там не постреляют друг друга, как братва из жалостливой песни Г. Комаровского и ансамбля «Кузбасс». Право же, против этих парней я не имею ничего плохого-дай, как говорится, им бог благополучно вылечить мозги и не попасть на полдороге на Северный Кавказ…

Расстояние от дверей особняка филиала Службы ПБ и до длинного черного автомобиля, припаркованного неподалеку, я на всякий случай преодолел бегом и, открыв дверь, плюхнулся на заднее сиденье.

– Поехали! – сказал я шоферу. – Если у этого чуда техники есть реактивная тяга, можно включать сразу ее.

Шофер Костя привычно захихикал и стронул машину с места. Разговаривая сегодня с Сухаревым, я, разумеется, блефовал: никаких гауляйтеров в машине не было и в помине. Не такой я олух, чтобы посвящать типов вроде Гули и Тараса в дела государственной важности. Свежеотремонтированный «Роллс-Ройс» шейха Хайраддина был элементарно одолжен у Олежки Евгеньевича из фирмы «Диана-сервис».

– Все в порядке? – сдержанно поинтересовался Тим Гаранин, сидящий на переднем сиденье. Я кивнул.

– Мы уж начали волноваться, – проговорил Алексей Арнольдович Рунин, деловито протирая очки.

– Да нет, все нормально, – ответил я. – Без проблем…

– Интересно, какие такие дела могут быть у частного сыщика Штерна в предприятии «Ректопласт»? – с любопытством осведомился Слава Родин, сквозь стекло поглядывая на удаляющийся особняк. – Или ты в этом журнале «Кузя» так долго пробыл?

– И там, и там, – проговорил я. – Везде понемножку.

– А почему так долго? – не отставал любознательный Родин. Он бы, наверное, заболел от огорчения, если бы узнал, какие сенсации я злостно скрываю от него и от всех. Се ля ви, дорогой Слава. Тайны коридоров власти чертовски неаппетитны на вид, на вкус и на запах. Чем меньше о них знать, тем душе спокойнее.

– Почему так долго? – задумчиво переспросил я. – А-а, ничего особенного. Этот «Ректопласт» выпускает новую настольную игру – «Деревянные солдатики». Пришлось сыграть с тамошними ребятами одну партию, иначе не отпускали.

– И ты, конечно, выиграл, – ехидно сказал Родин.

Я обернулся и сквозь заднее стекло «Роллс-Ройса» посмотрел в ту сторону, где остался двухэтажный филиал Службы президентской безопасности. Дом уже почти не был виден, но мне все равно почудилось, что там, за оконцами из зеленоватого бронестекла, еще мелькают сполохи автоматных выстрелов…

– Я не проиграл, – задумчиво произнес я. – Но и не выиграл… Никто, по-моему, не выиграл.

Вместо эпилога

– Геннадий Викторович, я знаю, что вы в ранней молодости были автогонщиком. Значит, вам не привыкать к крутым поворотам?

– Получается, что так.

– Скажите, а ваше новое назначение – это неожиданный поворот в вашей биографии?

– Я так не думаю. Мы уже не один год работаем бок о бок с Президентом, и, когда он предложил мне возглавить Службу президентской безопасности, это для меня не было неожиданностью.

– И судьба вашего предшественника вас не пугает?

– Простите, не понял. Что вы имеете в виду?

– Судьбу Анатолия Сухарева. Известно ведь, что его внезапное помешательство…

– Я просил бы вас избегать таких сильных выражений. У Анатолия Васильевича всего лишь небольшое нервное расстройство, но это с его бывшей работой никак не связано. Специальный курс лечения наверняка пойдет ему на пользу, и он поправится. Уверяю вас, это не смертельно…