Обнаров - Наталья Троицкая

– Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков! – тут же откликнулся священник.

И уже хор, с замиранием в сердце, нараспев:

– А-ами-инь.

Влажный, умоляющий взгляд невесты наверх. Туда, где на фреске изображен Спаситель, возносящийся к небесам.

– О рабе Божии Константине и рабе Божией Таисии, ныне обручающихся друг другу, и о спасении их Господу помолимся! – продолжал нараспев священник.

Тая пошатнулась, Обнаров подхватил ее.

– Что? Что с тобой?

– Простите, – виновато сказала она. – Чуть-чуть голова закружилась.

Священник внимательно посмотрел ей в лицо, почтительно склонил седую голову, тихо произнес:

– Поддержите невесту, только за руку не берите. Рано.

Обнаров обнял жену за талию, плечом она коснулась его плеча.

Священник осенил себя крестным знамением, в молитве простер руки к небу.

– Боже вечный, разстоящаяся собравый в соединение, и союз любве положивый им неразрушимый: благословивый Исаака и Ревекку, и наследники я Твоего обетования показавый: Сам благослови и рабы Твоя сия Константина и Таисию, наставляя я на всякое дело благое. Яко милостивый и человеколюбец Бог еси, и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков!

Хор приглушенно:

– Аминь.

– Мир всем!

Хор:

– И духу твоему.

– Преклоните головы ваши пред Господом, – сказал священник

– Тебе, Господи! – пропел хор.

Священник прошел в алтарь, перекрестившись, преклонил колени и застыл в молитве.

Обнаров посмотрел на жену. Ее лицо было бледным, точно восковым, точно в нем не осталось ни единой кровиночки.

«Господи! – закрыв глаза, взмолился он. – Господи, спаси и помилуй! Неужели опять? Не дай повториться тому кошмару снова. Сохрани мне ее, милую, нежную, мою родную девочку. Господи! Если… – он запнулся, спазм сжал горло. – Если болезнь, то дай ее мне. Не коснись гневом твоим рабы Божией Таисии! Молю тебя, Господи! Аминь!»

Священник прервал молитву, обернулся к Обнарову. На старческом лице застыла печаль. Он отвернулся, прижал руку к сердцу и стал молиться с еще большим рвением.

Когда молитва была окончена, священник тяжело поднялся, взял с алтаря кольца и вернулся к молодым. Трижды он начертал крест над головой жениха, надел кольцо на безымянный палец правой руки Обнарова и трижды произнес:

– Обручается раб Божий Константин рабе Божией Таисии, во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь!

Тот же ритуал он совершил и в отношении невесты, и в завершение надел кольцо на безымянный палец ее правой руки.

– Обручается раба Божия Таисия рабу Божию Константину, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь! Теперь, пожалуйста, трижды обменяйтесь кольцами.

«Я люблю тебя» – одними губами произнес Обнаров, когда жена надевала ему на палец кольцо. Тая смущенно улыбнулась, точно была не готова делить с посторонними эту его откровенность. Он видел: она устала. Вместе, почти три часа, они отстояли заутреню, обручение. Даже для него это было физически тяжело. Что было говорить о ней, едва-едва оправившейся после болезни.

Священник внимательно наблюдал, как жених и невеста обмениваются кольцами, относясь к ритуалу внимательно и ответственно, и теплые, радостные искорки появились в его глазах.

– Помните, обмениваясь кольцами, вы клянетесь друг другу в вечной любви. А любовь долготерпит, любовь милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает. [54]

– Господу помолимся! – красиво, нараспев возгласил внук священника.

– Господи, помилуй! – старательно подхватил женскими голосами хор.

– Господи, Боже наш! Сам благослови обручение рабов Твоих Константина и Таисии и утверди еже у них глаголанное слово… – читал священник.

Слова впитывались в воздух. Становилось легче дышать.

«Что ж за жизнь-то такая! – досадовал, стоя за спиной Обнарова, Сергей Беспалов. – Проходит время и любимых любить мы уже не можем. Нет ни сил, ни желания. Почему все уходит, Господи? Куда? Почему мы с истовым рвением поганим себе же единственную, такую короткую жизнь? Почему эгоистично считаем, что знаем, как правильно и как должно? Почему я – умный, я – мудрый, но бесконечно несчастный, непонятый и одинокий, а она всегда тупая, глупая, надоевшая нудением нутрия, с гонором, претензиями и навязчивой идеей о том, что ты – козел и мерзавец? А начинается все так хорошо…»

– Яко милостив и человеколюбец Бог еси, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков.

Хор торжественно:

– Аминь!

– Медленно подойдите и станьте на подножие, начинается венчание, – торжественно произнес священник.

Под церковное песнопение Обнаровы приблизились к аналою, на котором лежали крест и Евангелие, и встали на ручной работы белое полотенце.

– Блаженны все боящиеся Господа, ходящии в путех Его! – провозгласил священник.

Хор запел:

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!

Тая осторожно коснулась руки Обнарова, обнимавшей ее за талию, прошептала:

– Не держи меня. Мне лучше, – и опять виновато улыбнулась.

Его лицо было напряженным, взгляд тревожным и пристальным.

– Не волнуйся. Все хорошо, – повторила она и добавила для убедительности: – Правда.

– …Ты будешь вкушать от плодов труда рук твоих, ты блажен и будет благо тебе! – пел священник.

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.

– Жена твоя, как плодовитая лоза в стане твоего отечества, сыновья твои, как вновь посаженные масличные деревья вокруг трапезы твоей.

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе, – вторил хор.

– Так благословится человек, боящийся Господа!

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! – торжественно завершил хор.

В наступившей тишине священник подошел к жениху, и внимательно глядя ему в глаза, строго спросил:

– Имеешь ли ты, Константин, свободное и доброе желание и твердое намерение взять себе в жену сию Таисию, которую здесь перед собою видишь?

– Имею, честный отче, – убежденно ответил Обнаров.

– Не обещался ли ты другой невесте? – продолжал настойчиво священник.

– Не обещался, – не сдержав улыбки, ответил Обнаров.

Удовлетворенный ответами священник приблизился на шаг к Тае, и ласково глядя ей в глаза, спросил:

– А ты, Таисия, имеешь ли свободное и доброе желание и твердое намерение взять себе в мужья сего Константина, которого здесь перед собою видишь?

– Имею, честный отче, – с легким поклоном ответила она.

– Не обещалась ли иному мужу?

– Не обещалась.