Солнце Велеса - Елизавета Дворецкая

Этим летом она уже видела первую трещинку – когда почувствовала, что Лютомер думает о Семиславе, молодой жене гостиловского князя Святомера. Его не просто потянуло к ней – она затронула его сердце, стала первой женщиной, которую он счел достойной разделить всю его жизнь. Но это продолжалось недолго: они уехали с Оки, и скоро Лютомер перестал думать о Семиславе. Время для этого еще не пришло: прежде чем улаживать свои дела, ему нужно было устроить сестру. А поскольку его избранница была не девицей, а мужней женой, спешить, чтобы завладеть ею, уже не приходилось.

И вот судьба внезапно распахнула перед ними двери в прежде неведомое. Объявился ее таинственный жених, и если она выйдет замуж, то и Лютомер добудет себе жену… Лютава пока не думала, каким образом ее брат завладеет княгиней сильного племени. Сама она уедет на Десну, и увидятся ли они с братом? Конечно, Подесенье не за тридевять земель, но кончится эта лесная жизнь, где они жили, как в старинном сказании, как две половинки ореха в скорлупе, рука об руку следуя тропами Яви и Нави. И начнется совсем другая…

– Ну, коли Рожаницы волю свою явили, то поди, – сказала баба Темяна. – Что же, судьбу гневить не приходится: князь Бранемер, говорят, всем хорош и собой молодец.

Лицо Вершины прояснилось: его облегчение было заметно на глаз. Имея согласие матери-волхвы, он мог больше ниоткуда не ожидать препятствий, а при нынешних делах родство с дешнянским князем придется весьма кстати. Было непонятно, долго ли усидит в Смолянске княгиня Избрана и кто придет ей на смену. Нынешней осенью должны приехать сваты, чтобы забрать на Оку Молинку! А невесты нет! Поверят ли вятичи, что девушку, обещанную княжичу Ярко, унес Огненный Змей? Не увидит ли Святомер в этом удобный предлог, чтобы напасть на Угру? На поддержку Смолянска пока рассчитывать не приходилось, и имея за спиной такого союзника, как Бранемер дешнянский, Вершина мог бы гораздо увереннее смотреть в глаза посланцам Святомера. Зато если бы Бранемеру пришлось отказать, угряне оказались бы зажаты между вятичами и дешнянами, одинаково сильно на них обиженными. И тогда дела стали бы совсем плохи.

Все это он рассказал родичам, которых собрал в обчине, после того как узкий семейный круг принял свое решение. Старая княгиня Темяна и молодая княгиня Обиляна тоже были согласны принять сватовство; даже если бы Лютомер и Лютава вздумали противиться, им пришлось бы идти против воли старших, имевших право ими распоряжаться. И никто из Ратиславичей не стал возражать: всех потряс рассказ о вещем сне Бранемера.

– И то верно – давно пора ее судьбе сказаться! – заметил Велетур, и прочие закивали. – Девке уж года три как пора замуж, но теперь, коли Рожаницы весть послали, тянуть больше нечего. Пусть приданое собирает, да и благословляй дочку в дорогу, княже.

Зная, что рано или поздно ей замуж идти придется, Лютава готовила себе приданое наряду с прочими девушками и за три лишних года нашила рубах и наткала поясов заметно больше, чем любая другая невеста. Теперь, когда выяснилось, что это приданое будущей княгини, припас оказался весьма кстати. Между Яроведом и Вершиной был заключен ряд: сейчас Лютава входит в род на правах младшей жены, но когда она родит обещанного судьбой сына, в день его имянаречения будет провозглашена княгиней дешнян.

– Женился бы и ты теперь, а, сыне? – говорил Лютомеру повеселевший Вершина. – Давно уж пора! Вот сейчас заодно бы и взять у Бранемера сестру тебе в жены – ведь у него есть сестра-девица, да, Яроведе?

– Есть, – охотно подтвердил дешнянский волхв. – И красавица какая! Мать ее была родом с Ильмерь-озера, ее у нас так и звали Ильмерой. Красоты она была несказанной, князь Божемог тогда еще молодой был, как увидел ее, так и полюбил. Дочь вся в нее пошла. Князь Бранемер обычай знает, готов отдать ее сыну твоему – пусть твои родичи со мной теперь едут и невесту ему везут.

Поскольку истинно равный союз заключается при обмене невестами, Бранемер разрешил ему обещать руку сестры, если об этом пойдет речь.

Лютомер открыл рот, хотя сам не знал, что отвечать. Отец был полностью прав: после замужества Лютавы взять за себя молодую, красивую деву княжьего рода было бы уместно и почетно. Но воспоминания о Семиславе не позволяли ему желать этой женитьбы, а признаваться в своем безрассудстве он не хотел. В этом деле ему род не поможет, а раз уж действовать придется в одиночку, то и болтать нечего.

Дни еще стояли совсем летние: теплые, солнечные, деревья оставались зелеными, и немногие желтые листья казались пятнами солнечного света. Яровед хотел добраться до дому еще водным путем, пока не встали реки, поэтому тянуть с отъездом не приходилось. Уже через день к броду, ведущему на Остров, приехали Солога и Хмелиня, как старшие из женатых братьев Лютавы. Темяна вывела ее из избы, покрытую длинной белой паволокой, а Лютомер, с каменным лицом, на руках перенес через воду и вручил Сологе: Лес отдал девушку Роду и Дому. В Ратиславле Молигнева и Обиляна повели ее в баню, чтобы смыть следы чужести и приобщить вновь к семье. Но всего несколько дней ей предстояло прожить, как обычная дочь рода, перед тем как ее навсегда отдадут в чужие люди, в земли далекие и незнаемые. Лютава плакала, как положено, но отчасти и от разочарования: в баню ее должна была вести родная мать, но о Велезоре, вопреки ее первоначальным надеждам, Яровед ничего не знал…

В Ратиславле все ходили веселые: родичи радовались, что Лютава наконец нашла свою судьбу и заодно даст угрянам такого нужного союзника. Единственным человеком, кого это вовсе не радовало, была Замиля. Хвалиска совсем пала духом: от любимого сына все не было вестей, а ненавистная Лютава совсем скоро станет княгиней! Каждый день Замиля слышала вокруг разговоры довольных родичей: ну вот, Вершиславна замуж идет, теперь и Лютомер из лесу воротится, жену-дешнянку себе высватает, детушек заведет… А вернувшись из бойников домой и обзаведясь собственной семьей, он тем самым становился готовым наследником Вершины. И пусть Лютава уедет отсюда – только возможность больше никогда ее не видеть и радовала отчасти Замилю, – но зато ее брат-оборотень получит в лице зятя такую мощную поддержку, что Хвалису становилось почти не на что надеяться.

Думая об этом день и ночь, не имея рядом ни одной души, чтобы поговорить и посоветоваться, Замиля совсем извелась, утратила покой, так что даже князь спросил, не заболела ли, часом, душенька? Младшая жена привычно заплакала, бормоча что-то о любимом сыне, но сама уже понимала, что слезами от мужа ничего не добьется и дела не поправит.

За пару дней до ожидаемого отъезда сватов с невестой хвалиска наконец решилась. Выждав, пока муж отправится на охоту, чтобы раздобыть дичи к прощальному пиру, она и сама, к великому изумлению домочадцев, собралась в путь. С собой она взяла Толигу – больше положиться было не на кого, а без провожатого она не нашла бы дороги, потому что из Ратиславля за все эти годы почти не выбиралась и не знала даже ближайших окрестностей.