Сломанная печать - Иванна Осипова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Магистр неохотно согласился и ушёл, торопясь на занятия. Мариса встревожилась, отвлеклась от рабочего стола всего-то на мгновение, но остатки сырья оказались безвозвратно испорчены. Пока она размышляла бежать ли в лавку травника, наступило время практикумов. Лабораторию постепенно заполняли студенты, и Марисе пришлось отказаться от идеи заготовить несколько порций настойки, чтобы потом сразу же иметь под рукой. Ведь у них с Рином будут и другие ночи вместе? Она верила в это. С волнением Мариса думала о руках и губах Северина, о жарких объятиях и нежности, соединивших дары ментала и эмпата навсегда.
Мариса вспоминала обо всём, перебирала в памяти разговоры и встречи, случившиеся после поворотного момента в отношениях с Брумом, думала о завтрашнем ритуале. Бессонница продолжала мучить её. Келена уже отложила книги и заснула, а Мариса сидела на кровати, обнимая подушку.
Днём после практикумов Северин повёз Марису в некрополь. Часть города, где богатые семьи столицы хоронили родных, была наполнена незримой тихой медлительностью. Морозный воздух серебрил кованые ограды и гранит. Застывшее время будто окутывало громоздкие фамильные склепы самых известных семей королевства.
— Готова?
На время Рин превратился в строгого господина Брума. Говорил мало и коротко. Сосредоточенный и отстранённый, он лишь на мгновение позволил себе ласковый взгляд, когда поправил на Марисе накидку. Тут же покачал головой:
— Придётся внизу снять. Как бы ты у меня не замёрзла.
— Чары эмпата, — напомнила Мариса, улыбаясь забывчивости мага — тревога сделала его излишне мнительным.
Им предстояло непростое дело. Оба это знали, но ни один не высказал сомнений вслух.
51.
Оставив самодвижущийся экипаж на окраине некрополя, они преодолели остальной путь пешком. Спустились по истёртым ступеням в склеп семьи Брумов. Снаружи он походил на небольшой дом, возведённый из серого гранита. Давным-давно лучшие мастера королевства тщательно обработали камень и украсили искусной резьбой.
Мариса с грустью подумала об отце, могила которого находилась на дне пролива. Она никогда не сможет прийти к Фросту Талесу, чтобы проститься или вспомнить, каким он был. О нём теперь напоминало море и магическая завеса у острова Юингов.
На нижней площадке Северин использовал куб для освещения короткого прохода и залы, где в строгом порядке стояли каменные саркофаги.
— Здесь будет моё место.
Он положил руку на раскрытый гроб. Толстую верхнюю плиту оставили сдвинутой ровно настолько, чтобы поместить тело, когда придёт срок. Тонкие губы Северина чуть заметно дрогнули — иронично и нервно.
Мариса промолчала, разглядывая высеченные на саркофагах имена и символы Ковенантов с гербом дома Брумов. Холод сделался пронизывающим и неприятным. Двойственный смысл слов Рина зацепил тоской. Предстоящий ритуал пугал своей непредсказуемостью. Острый ум ментала придумал почти невозможное. В тренировках они никогда не заходили за определенную опасную границу. Северин щадил чувства любимой.
Подышав на пальцы, она поторопилась с защитными чарами. Мягкое золотистое свечение проступило на стенах, складываясь в узоры магии эмпатов. Тёплый воздух вскоре коснулся кожи.
Рин успел, не торопясь, обойти залу, недолго постоять возле захоронений отца, матери и сестры.
— Сюда, — он позвал Марису, тихий голос сорвался в хрип.
На саркофаге Вистианы мастер высек образ юной девы и стилизованные цветы. Пальцы мага погладили гранит.
— Прости, Висти, но мы потревожим тебя, чтобы дать покой навсегда.
Он посмотрел спутнице в глаза долгим взглядом, сам расстегнул крючки, забирая накидку. В какой-то момент он рывком привлёк Марису к себе, обхватил лицо ладонями. Его поцелуй отдавал горькой нежностью и прощанием.
— Если ничего не выйдет, уходи. Расскажешь командору из службы безопасности, что произошло. А для меня уже и место готово, — Брум усмехнулся.
— Всё получится, Рин, — разозлившись, она ударила кулачками ему в грудь. — Не смей бросать меня!
Обнявшись, они недолго простояли так, дожидаясь, когда дары всколыхнутся, обретая большую силу. Затем Северин расстелил обе накидки внутри пустого саркофага, снял сюртук и свёрнутым положил туда же.
— Где ты стоишь? — сурово спросил он.
— Всегда в изголовье. Лицом к происходящему, — заученно повторила Мариса.
Расположившись в ногах саркофага Вистианы, маг засучил рукава туники, обнажая узкие красивые кисти. На граните перед ним лежали готовые артефакты. Некоторые из них помогала записывать и Мариса. Грани кубов горели амарантовыми узорами среди золотых и зелёных нитей. Ментал тщательно перенёс необходимые чары на могилу сестры.
На подготовку места для Северина ушло несколько минут. Гранит хорошо принимал магию целителя. Пальцы Марисы не чувствовали холодного камня или шероховатой поверхности. Она отдавала свет дара, чтобы это место хранило Рина пока продолжается ритуал. Вложила всё умение и любовь вместе с силой креаторов.
— Я не позволю ей подойти к телу, — с решительным напором Мариса посмотрела на мага.
— Ты сделаешь так, как договорились.
Он дал понять, что не желает спорить и поставил на могильную плиту песочные часы.
— Знаешь, когда перевернуть.
Казалось, он злится на что-то, но Мариса знала, что маг сосредоточен и разум его постепенно отсекает ненужные чувства. С отрешённым и чужим лицом он зачаровал собственный саркофаг магией ментала. Камень отозвался мягким внутренним сиянием.
— Приступаем?
Мариса кивнула, во рту мигом пересохло, а ноги сделались ватными. Она вцепилась пальцами в край пустого гроба. Нельзя показывать Рину, что боишься. Нельзя подводить его. Магу не на кого рассчитывать, кроме неё. С тяжёлым сердцем Мариса смотрела, как он режет ладонь и прикладывает руку к саркофагу Вистианы. Маленькая передышка для эмпата. У лекарей имелись свои способы успокоиться. Когда Брум вернулся, она ответила спокойным мягким взглядом.
— Помни, что я люблю тебя, Рин.
Суть ментала уже полностью владела сознанием мага. Ледяная броня бесчувствия ничего не отразила. Все слова любви он сказал раньше, и Марисе этого было достаточно. Точно бездушный механизм, совершающий привычные действия, Северин лёг внутрь саркофага. Пальцы сжимали куб с горящими амарантом гранями.
— Вся моя любовь тебе, — очень тихо прошептала
