Надежды и муки российского футбола - Олег Мильштейн

Что касается качества игры команды и профессионализма тренера, то это может быть или высокое проявление мастерства, или высокое проявление футбольного искусства. Это точно так же, как бывает самодеятельный драмкружок – и профессиональный, и не просто профессиональный, а имеющий высокий уровень профессионализма. Футбол – это же замечательное зрелище, и аналогии с искусством безусловно существуют, потому что в футболе (в высоком его проявлении) существует артистизм. То есть если проводить аналогии, то футбол лучше сравнивать не с литературой, не с кино, а с театром.

О футбольном болельщике в обобщенном виде сказать ничего нельзя – они очень разные. Я думаю, что есть футбольные болельщики разумные, тонкие, понимающие, а есть оголтелые, глупые, для которых футбол, сама игра, ничего не значит, для них важен результат. Это огромный спектр. Люди, которые населяют этот город или этот стадион, – там самые разные группы. Это вообще достойно отдельного исследования. Истинных ценителей футбола, понимающих красивую игру, аплодирующих сопернику за красивую комбинацию точно так же, как своему, – их меньше. Хотя иногда мастерство этих выдающихся футбольных актеров заставляет даже самый низший слой, фанатов, уважать игроков и восхищаться ими. Проблемы мирового футбола… Наверняка есть. Я просто не занимался этим, поэтому не могу сказать. Футбол – это трущийся механизм с огромным количеством участников, так что, конечно, проблемы там есть: в подготовке футболистов и в принадлежности футболистов к одним или другим клубам… переходы футболистов… организация чемпионатов – даже на таком высочайшем уровне, как Кубок чемпионов (или как это сейчас называется: Лига чемпионов?). Ведь было совершенно очевидно, что такие две команды, как «Манчестер» и «Реал», надо было разводить в разные группы, а не сводить на первом этапе – в первую голову потерял очень много сам чемпионат. Точно так же и итальянские команды надо было развести в разные группы – финал этого года потерял интерес, потому что играли две итальянские команды. Результат в значительной степени был предсказуем, как мне кажется, но он не случаен. Кто выиграл, тот и выиграл, это уже не случай. Но я думаю, что там проблемы существуют.

В отечественном футболе проблем еще больше: тут и деньги, и криминал, и политическое воздействие – тут еще очень много чего…

Геннадий Логофет

Ветеран команды

«Спартак» (Москва),

декан Высшей школы

футбольного менеджмента

Наобум шедевр не создашь!

В 1970 году, как сейчас помню, в сборной команде Советского Союза под руководством Качалина один из игроков задал ему вопрос: «Скажите, почему футбол – самая интересная игра в мире?» Качалин обратился ко всем игрокам: «Почему футбол – самая интересная игра в мире?» Все начали предлагать свои версии: кто говорит «тактика», кто – «техника», кто – «сочетание», только Хур-цилава (мы его звали «Мудрый») сказал: «Нет, ребята, футбол – это единственная игра в мире, в которую играют ногой». Даже Качалин не смог так емко ответить на этот вопрос. Впоследствии я поделился этой мыслью со своим отцом, и он развил на эту тему целую теорию. Она заключалась в следующем: эволюция создала человека таким образом, что ему нужнее руки, поэтому они у него больше развивались, а ноги – это как бы что-то второстепенное, только для ходьбы, для опоры, то есть опорно-двигательный аппарат в ходе эволюции развивался не так интенсивно. Руками-то можно сделать практически все, это не так уж сложно (есть, конечно, виртуозы-художники, которые пишут картины ногами), а ноги почти не развивались в процессе эволюции человека, хотя их функциональные возможности в ходе этого исторического процесса расширились. Кажется, каждый человек вроде как готов по мячу попасть, но, увы, в жизни это не так, и мы видим это на примере ребенка, с самого раннего детства. Видимо, в этом главный секрет футбола: почему он может ногой, а я так же точно бить по мячу не могу? Думаю, что притягательность и популярность футбола объясняются именно этим. Плюс еще, конечно, в футболе очень много такого, чего в других видах спорта не найдешь.

Почему именно футбол? Отчасти я это объяснил: люди идут и готовы смотреть на то, что якобы они сами могут сделать. Конечно, играет большую роль и непредсказуемость результата, и импровизация игроков. Все, что есть в футболе, – все притягивает. Даже, можно сказать, и грубость притягивает – это тоже интересно. Да, некоторым кровожадным зрителям может быть интересно, как Ковтун бьет по ногам противников. Мой друг Юрий Севидов говорил, что Ковтуну желтую карточку надо давать еще в раздевалке, перед выходом на поле.

А что касается того, что значит футбол для меня лично, то футбол – это вся моя жизнь. Решение стать футболистом пришло давно, где-то в девять-десять лет, когда отец первый раз сводил меня на игру ЦДКА – «Динамо» (он был подполковником и после войны первый раз привел меня на стадион). Я, конечно, заболел футболом, поэтому в четырнадцать лет пошел в футбольную школу. Все время играл. Отец привез ниппельный мяч из Венгрии (он ездил туда по работе, это был 1953 год). Футболисты, настоящие мастера, играли мячом со шнуровкой, а он мне привез ниппельный мяч! Весь двор играл этим мячом, пока в клочья не изорвали. Взрослые мужики меня брали в свои команды! Отец мне тогда сказал: «Если хочешь играть в футбол, если хочешь стать футболистом, работай двумя ногами». И когда у меня было свободное время, вставал у стеночки и двумя ногами – правой-левой – бил стеночку, бил и останавливал, бил и останавливал. Это мне было десять-двенадцать лет.

Жил я тогда в самом центре, где сейчас гостиница «Россия», в Ипатьевском переулке. По воскресеньям мы играли прямо на улице: движение перекрывалось, потому что ЦК задней стенкой выходил на этот переулок. Прямо на улице стояли два кирпича, и мы играли. Потом, в 1964-м, переехал на Бережковскую набережную. Там двор был хороший, все время только в футбол играли (конечно, зимой – в хоккей, если заливали, или в футбол на льду).

Первым моим тренером был Виктор Александрович Маслов. Потом он ушел работать тренером в «Торпедо». Это был 1956 год, как раз наши выиграли Олимпиаду. Потом занимался – год почти – у Дементьева Николая Тимофеевича. В 1957 году был фестиваль. Не поверите (может, это и писать не стоит), первый раз почувствовал запах мужского парфюма – тогда же ничего похожего у нас не было. Возвращаемся мы с другом после закрытия этого фестиваля с улицы Горького, прошлись по Старому Арбату, я встал на Бородинском мосту и говорю: «Слав (Слава Крылов, он сейчас работает администратором в клубе), чего бы мне это ни стоило, я стану футболистом! Хотя бы даже для того, чтобы купить вот этот парфюм, этот одеколон иностранный. Ты увидишь! Я даю тебе клятву: ни одной сигареты, ни грамма вина. Буду только работать: футбол, футбол, футбол». Вот какая сильная была у меня мотивация! Так и стал играть. Три тренировки в неделю по полтора часа, летом тренировка в пять часов, а с десяти до двух чем, думаете, мы занимались? Тоже футбол гоняли! Как-то мы проезжали мимо моего дома, и я говорю Виктору Папаеву: «Вить, представляешь, я по пять-шесть часов в день работал, но бывало и по восемь». Он: «Ну тогда понятно: дворовое, помноженное на бес-ковское, – вот вам результат».

Когда мне было семнадцать, Бесков собрал сборную учащихся Москвы. Прихожу в сборную Москвы. Все нормально, Бесков – ни слова. Я родителям сказал, что мне еще год (до 18 лет) играть за ФШМ, поработаю год, чтобы меня в какую-нибудь команду взяли. Они позвонили Бескову: он не хочет в институт поступать, хочет только футболом заниматься. Тот вызывает меня и говорит: «Значит, так. Собирай документы и подавай в институт физкультуры. Пока не сдашь экзамены, я тебя до тренировок не допускаю». Абсолютно так, жестко. Я говорю: «Константин Иванович, я хочу футболом заниматься. Этот институт будет мешать, а я хочу только, чтобы в какую-нибудь команду взяли». Он мне опять: «Я тебе сказал – иди». Ну и пошел. Сдал документы. Поступил на дневное отделение. И тут происходит такое… Где-то в октябре (сезон еще идет в детской команде в моей футбольной школе) Бесков меня переводит из защитников в полузащиту, и я в каждой игре начинаю забивать голы! Любил я это дело: там подкрутишь, тут сыграешь – в общем, где-то последние игр восемь голы забивал. Вдруг подходит ко мне один наш парень и говорит: «Тобой ЦСКА заинтересовалось. Давай завтра поедем, поговорим с ними!» Поехали. Они говорят: «Давай мы с тобой подпишем договор. Мы тебе будем платить 800 рублей (400 рублей платил Спорткомитет, 400 рублей они). Еще год будешь играть за ФШМ, а ровно через год, в октябре месяце, придешь к нам». Я говорю: «Меня это устраивает» (хотя все знали, что я за «Спартак» болею). Проходит два-три дня – и вдруг звонок (туда, на Бережковскую набережную, в квартиру). Я снимаю трубку: «Геннадий, здравствуйте. Это Старостин Николай Петрович». Я так радостно: «Николай Петрович, здравствуйте!» – «Я слышал, ты написал заявление в ЦСКА?» – «Да, написал». – «Ну как же так, мы тебя в «Спартак» хотели взять, и твой тренер, который ушел на пенсию, Дементьев, нам тебя рекомендовал». – «Откуда же я знал? Что ж раньше-то не сказали?» – «Сколько они тебе положили?» – «800 рублей». – «Мы тебе даем 1100». Я говорю: «Дело не в деньгах, Николай Петрович. Я сам за «Спартак», я болел за него всю жизнь. Мечта моя – играть в «Спартаке»! – «Ты ходил туда? Деньги получал?» – «Нет. 2 ноября должен пойти зарплату получить». – «Ты туда не ходи. Давай, быстро к нам приезжай!» Я приехал, написал заявление. (Тут обязательно надо подчеркнуть, что мы туда попали втроем: Севидов, Имбург и я. Ну и еще Слава Борцун, он на два года постарше нас, и он чуть раньше туда попал.) Так я и играл в «Спартаке» 15 лет!