Миры Клиффорда Саймака. Книга 1 - Клиффорд Саймак

— Нет, — ответила Сара. — Кукла при нем. Он заткнул ее за пояс, чтобы руки были свободными.

— Ах ты, Боже мой!

— Вы упорно считаете, что для него это просто кукла и он таскает ее с собой исключительно ради забавы. Но вы ошибаетесь. Он видит в ней то, чего мы с вами разглядеть не в состоянии. Она для него не амулет вроде кроличьей лапки, а что-то гораздо более важное. Он обращается с ней нежно и благоговейно. Как если бы это была фигурка Мадонны…

Я почти не слышал ее последних слов, так как Пэйнт, приближавшийся к кентаврам, уже начал замедлять свой бег.

И вот футах в пятидесяти от стада лошадка замерла. Тук восседал на ней, как истукан. Он даже не поднял руку в знак приветствия. Он ничего не сделал. Казалось, Пэйнт привез кентаврам мешок с подарками. Я оглянулся. Сара смотрела в бинокль.

— Он разговаривает с ними? — спросил я.

— Непонятно, — ответила она. — Капюшон закрывает лицо.

То, что Тука до сих пор не убили, вселяло надежды…

Два кентавра, отделившись от стада, рысцой выбежали навстречу. Они приблизились к Пэйнту с двух сторон.

— Возьмите, — сказала Сара, протянув бинокль. Теперь я отчетливо видел капюшон Тука и лица обоих кентавров. Это были грубые, волевые, гораздо более гуманоидные лица, чем можно было предположить. Похоже было, что кентавры слушают Тука, время от времени вставляя короткие реплики… И вдруг они зашлись громким, презрительным хохотом, тут же поддержанным их соплеменниками.

Опустив бинокль и голову, я вслушивался в этот многоголосый, поддерживаемый эхом смех.

Лицо Сары недоуменно вытянулось.

— Что бы это значило? — спросила она.

— То, что старина Тук в очередной раз сел в лужу, — ответил я.

Смех ослабел, а потом умолк. Два кентавра снова беседовали с Туком. Я вернул бинокль Саре. Все интересующее меня можно было видеть и невооруженным глазом.

Один из кентавров развернулся и что-то крикнул стаду. Спустя мгновение вперед выбежал, неся что-то блестящее, его сородич.

— Что это у него? — спросил я Сару.

— Щит, — сказала она, не отрываясь от бинокля. — И что-то вроде перевязи. Да-да… Перевязь и меч. Все это вручается Туку…

Когда Пэйнт бежал обратно, солнечный свет отражался от оружия, стиснутого руками Тука, и кентавры издевательски гоготали. Он накатывал на нас могучими волнами, этот гогот.

Внезапно Пэйнт рванул бешеным карьером, и, едва он исчез на изгибе тропы — мы с Сарой недоуменно переглянулись.

— Скоро все выяснится, — бодро сказал я.

— Боюсь, что эта ясность не обрадует, — ответила она. — Вероятно, мы совершили ошибку. Идти следовало вам. Но уж очень он хотел этого…

— Не пойму, с какой стати этот несчастный все-таки поперся туда?.. Бравада?.. Неужели он действительно…

— Нет, — мотнув головой, сказала Сара. — Никакая это не бравада… Тут все не так просто. Он вообще не прост — этот Тук…

— По-моему, его что-то гложет, но что?

— Он мыслит иначе, чем мы с вами, — продолжила Сара. — И видит все под другим углом… Что-то явно им движет, и это «что-то» — никак не страх, амбиция или зависть. Оно совсем другого порядка… Я знаю, что вы всегда считали его еще одним святошей, еще одним прохиндеем. Бродягой, прикрывающим свои комплексы мнимой религиозностью. Уверяю вас — он не из таких… Я знакома с ним гораздо дольше, чем вы, и…

Пэйнт, лязгнув качалками, остановился перед нами. На землю тяжело брякнулись меч со щитом, и на нас, полулежа в седле, вытаращился Тук.

— Ну, что с коробкой? — спросила Сара. — Она у них?

Тук кивнул.

— И они согласны продать ее?

— Ничего подобного, — прохрипел он. — За нее нужно сражаться. Это единственный способ…

— Сражаться?! — воскликнул я. — Мечом?!

— Мне дали его именно для этого, капитан. Я сказал им, что пришел с миром, а они ответили: мир — это трусость… Меня вынуждали вступить в бой немедленно, но я сказал, что должен удалиться для молитвы. Это их очень развеселило, однако уйти мне все-таки позволили…

Тук сполз с Пэйнта и сразу же повалился на землю.

— Я не умею драться! — пронзительно визжал он. — Я никогда этим не занимался! До сегодняшнего дня я не держал в руках оружия! Я не могу, я отказываюсь убивать! Они сказали, что все будет честно — один на один, — но…

— Но ты не мог драться, — закончил я.

— Конечно, не мог! — взвилась Сара. — Потому что не имел понятия о том, как это делается!

— Хватит распускать слюни! — прикрикнул я на Тука. — Поднимайся-ка лучше на ноги и вытряхивайся из своего мешка!

— Вы?! — изумленно воскликнула Сара.

— А кто же еще, черт возьми? — яростно крикнул я. — Напортачено уже достаточно — так что самое время выпускать меня! Ведь вам нужна коробка, не так ли?

— Но ведь вы тоже не умеете обращаться с мечом!

— Конечно, не умею! Хотя вы и держите меня за варвара…

Тук все еще лежал. Я нагнулся, рывком поставил его на ноги и заорал:

— Снимай сутану! Мы не должны заставлять их ждать! — Подавая пример, я стащил с себя куртку и стал расшнуровывать ботинки. — Сандалии тоже! Я должен выглядеть, как ты!

— Они заметят подмену, — сказала Сара. — Вы ничуть не похожи на Тука.

— Я нахлобучу капюшон, и никто ничего не поймет! Да они, наверное, и не помнят уже, как он выглядит. А если и помнят, вряд ли станут возмущаться. Забава-то не отменилась! Жертва-то — перед ними!

Сняв брюки, я увидел, что Тук валяется опять.

— Стащите с него сутану! — приказал я Саре. — Молитва затянулась. Кентаврам это может не понравиться. Они еще, чего доброго, явятся сюда.

— Давайте плюнем на все, — неожиданно предложила она. — Признаем свое поражение и отправимся по тропе назад.

— Они последуют за нами, — сказал я. — И убежать не удастся… Снимайте-ка лучше сутану…

Едва Сара приблизилась к нему, Тук ожил. Быстро развязав пояс, он вытряхнулся из своего облачения и бросил его мне.

Надев сутану и подпоясавшись, я накрыл голову капюшоном.

— Вы же никогда не имели дело с мечом! — продолжала увещевать меня Сара. — А они против вас выставят лучшего бойца!

— У меня есть одно преимущество, — сказал я. — Этот их герой будет уверен, что сражается с неумехой. Он не станет особенно осторожничать. Он, возможно, решит повыпендриваться, устроить что-то вроде шоу. И если мне удастся подобраться к нему…

— Но Майк…

— Сандалии! — крикнул я Туку и, немедленно получив их, обулся.

Он стоял в одних грязных трусах и был самым костлявым человеком из когда-либо мной виденных. Впалый живот, казалось, приклеился к позвоночнику, а ребра можно было пересчитать с большого расстояния. Что касается рук и ног, то это были самые настоящие прутики.