Оппозиция: выбор есть - Сергей Кара-Мурза

И в то же время есть искренние коммунисты, которые сегодня являются врагами того общества, которое реально обеспечивало исполнение принципов социальной справедливости. Для них советский эксперимент остается неприемлемым и «закономерно» уничтоженным самим ходом исторического развития человеческой цивилизации. Потому что по Марксу в отсталой России социалистической революции состояться не могло, а значит, в СССР социализма не было, а был тоталитаризм, патерналистский государственный капитализм и т.п.

«ЗАВТРА». Вы считаете подобную точку зрения распространенной в коммунистической среде?

С. К.-М. Дело не в численности. Я считаю ее влиятельной, поскольку так думают многие теоретики, авторитетные в университетской, вузовской среде, они ее целенаправленно отстаивают и пропагандируют на научных конференциях, в том числе международных, читают лекции студентам, ведут кружки и дискуссионные клубы, тем самым формируя общественное сознание если не сегодняшнего, то завтрашнего дня. Возможно, самым известным представителем этого направления выступает у нас профессор МГУ Александр Бузгалин. Видный общественный деятель, издает журнал «Альтенативы», по своим взглядам несомненный левый, коммунист и столь же несомненный антисоветчик. Или вот профессор А.П.Бутенко – не просто антисоветчик, но и ярко выраженный антигосударственник.

«ЗАВТРА». Тоже левый в западном смысле?

С. К.-М. Да. А у нас большинство населения пока воспринимает советский социализм вовсе не в качестве исторически нежизнеспособного мутанта, а как реальную и вполне успешную попытку построить общество социальной справедливости, общество, которое защищало нас от очень многих смертельных угроз. Ведь первая задача любого общества – это сохраниться, обезопасить себя для воспроизводства собственной жизни. Особенно по отношению к сверхагрессивному западному обществу, которое всегда пыталось превратить в свою периферию всех, кто с ним соприкоснулся. Царский режим, кстати, потерял свою легитимность во многом потому, что он к началу ХХ века с этой задачей явно не справлялся. Западный капитал проник в нашу финансовую систему и подмял ее под себя, западный капитал контролировал большую часть производственных активов страны и, что весьма важно, торговлю, в том числе торговлю хлебом. Им ничего не стоило создать в любом районе страны голод, лишить людей тепла и средств к существованию. Россия при Николае II защититься от дальнейшей агрессии Запада традиционными способами уже не могла, ее в буквальном смысле этого слова держали за горло, что показала история Февральской революции.

Советский строй не только решал проблему социальной справедливости – он еще решал проблему безопасности страны. И для нас СССР важен сегодня прежде всего как надежный реальный опыт – что вот на этой земле, с этим населением мы в принципе способны создать мощную державу, под защитой которой можем постепенно улучшать жизнь подавляющего большинства людей по самым главным параметрам. А раз это было, значит это может быть – вот что главное. Особенно на фоне утверждений либералов, что общество социальной справедливости невозможно, а недосягаемым идеалом для России является Бразилия – там хотя бы тепло, и поэтому для повышения конкурентоспособности отечественной экономики необходимо любыми способами избавиться от половины населения.

К любому строю всегда можно иметь много претензий – и советский строй здесь не исключение. Но есть претензии принципиальные и частные, второстепенные. Принципиальные претензии к советскому строю заключались прежде всего в том, что он не давал того объема свобод и удовольствий, которые рисовались на Западе. И чем большую безопасность обеспечивал советский строй, тем больше становилось число людей, которые считали эту безопасность само собой разумеющимся делом и не понимали необходимости всех тех ограничений, которые накладывались на них для обеспечения этой безопасности. Ну, вот например, городской житель знает, сколько нужно топлива для того, чтобы обогреть его квартиру зимой? Не знает и знать не хочет – есть такая штука, как батареи центрального отопления, они в холода должны быть горячими, и всё. Он за это деньги платит.

Так вот, при советской власти он платил за это сущие копейки, примерно десятую часть истинной стоимости. И даже сейчас еще по инерции платит малую долю стоимости. Но уже совсем скоро его заставят платить за всё по полной программе – и вот тогда-то большинство взвоет. А пока даже среди бедных не меньше сторонников «цивилизации удовольствий», чем сторонников «цивилизации безопасности»: мне вот, мол, пока не повезло, но это мои личные проблемы. Цивилизацию удовольствий пропагандируют, и на это брошены все силы средств массовой информации: непрерывные шоу с крупными призами, истории из жизни «звезд» и миллионеров, спорт, эротика, – что хотите, только получайте ваше удовольствие за ваши деньги.

«ЗАВТРА». Это как велосипед: остановится – упадет?

С. К.-М. Да. А вот отсутствие безопасности чувствуется и без всякого телевизора, особенно когда вырубается электричество, свет, тепло, вода и газ.

«ЗАВТРА». Иными словами, у левой идеи – в ее советском понимании – перспективы есть?

С. К.-М. Несомненно. Я уже касался этого вопроса, но вернусь к нему еще раз – нельзя рассматривать Октябрьскую революцию как переворот большевиков, вывих истории. Россия пришла к этой революции как к единственной оставшейся возможности спасения, предварительно исключив методов перебора все другие варианты: хоть либерально-западнический кадетский, хоть умеренно-модернизаторский путь, предложенный реформами Столыпина. Причем отвергла их не по идейным соображениям, а потому что они оказались неэффективными в данных нам Богом природно-климатических и культурно-исторических условиях. Сейчас наши «реформаторы», говоря их языком, наступают на те же грабли, что и в начале ХХ века. Но ведь ни разу никто из них, начиная с Горбачева и завершая Путиным, не сказал, что у нас возможно построить такое же либеральное общество, как на Западе. И я не встречал ни одного мало-мальски честного «демократа», который бы считал такое возможным. Они продолжают твердить о своих намерениях следовать по западному пути только потому, что не могут открыто признаться: извините, пятнадцать лет тащили страну не туда, обогатились за ваш счет, теперь уходим… Они врут народу, прекрасно понимая, что в лучшем случае результатом их действий станет периферийный капитализм, в котором будут анклавы современной западной цивилизации, окруженные трущобами.

«ЗАВТРА». То есть «демократы» у нас занимаются, по большому счету, даже не столько кражей собственности, в чем их по преимуществу обвиняют, сколько кражей исторического времени?

С. К.-М. Можно так сказать. 15 лет российских «реформ» – абсолютно достаточный срок для того, чтобы сделать выводы об их сущности. Более того, никаких критериев успешности этих «реформ» до сих пор из уст их сторонников не прозвучало. Ну, допустим, сказали бы они: «Хорошо, мы сдаемся Штатам, режем все наши танки и ракеты на металлолом, зато у нас всех будет вдоволь своих шмоток и жратвы». Ничего этого нет. Ни одной альтернативной большой технической системы, на которой могла бы строиться жизнь общества, они не создали – только углубили отставание от стран Запада и усилили сырьевой крен экономики, в которых обвиняли советский строй. Страна уже пятнадцать лет живет на запасе прочности той системы, которая была создана в советские времена.

«ЗАВТРА». Получается, что Чубайс во главе РАО ЕЭС – это просто живой символ нынешней «демократии»…

С. К.-М. И не только Чубайс. Возьмите любого нашего «олигарха», любого нашего министра. Но беда в другом. Они не только оказались не в состоянии создать новую систему – у них не нашлось ни экономических, ни интеллектуальных ресурсов, чтобы поддерживать функционирование старой. Это факты, для осознания которых нужно чуть больше или чуть меньше времени, но уйти от них, обойти их никак нельзя. Поэтому левое движение в наших условиях имеет фундаментальный запас прочности.

«ЗАВТРА». И это, кстати, уже стало очевидным в ходе прошедших парламентских выборов. «Единая Россия» выступала под флагом борьбы против олигархов, Жириновский – «за русских и за бедных», о «Родине» и КПРФ в данном контексте даже говорить не приходится: национализация природной ренты, социализация государственных расходов и так далее. Всё, больше никого на публичном политическом поле не осталось. Теперь остается только посмотреть, как будут выполняться предвыборные программы.

С. К.-М. Всё это так, но наличие столь мощного социального подпора демобилизовало и во многом обусловило неспособность левой оппозиции предложить обществу приемлемый образ будущего. Всё время получалось так, что партия вроде бы идет вперед, в будущее, но при этом смотрит назад, в прошлое. При этом в качестве идеала представлялся всё тот же советский строй, только лишенный своих недостатков. Но ведь, как известно, наши недостатки являются продолжением наших достоинств. И советский строй погиб прежде всего потому, что с течением времени утратил свою исходную социальную базу, люди стали другими, у них появились другие ценности и приоритеты. Я это связываю во многом с тем обстоятельством, что Россия в конце 50-х-начале 60-х годов стала все-таки по преимуществу городской страной, а СССР изначально строили люди с крестьянским мышлением. Для крестьянина самое главное – это выживание рода (народа), за гарантии которого он готов платить очень высокую цену. А для горожанина выживание – как бы пройденный этап, обеспеченный автоматически, он готов двигаться дальше, уже не понимая, каким опасностям себя при этом может подвергнуть.