Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб - Иосиф Линдер

Вскоре войско хана Бегича подошло к реке Воже и уже собиралось переправиться через нее, чтобы в очередной раз совершить набег на столицу Московского княжества. Но не успели ордынские передовые отряды добраться до середины переправы, как град стрел обрушился на них из ближайших кустов, а два отряда княжеской дружины ударили с фланга по основным силам хана. Сражение было жестоким и скоротечным. Ордынцы были разбиты наголову, и лишь немногие из них смогли избежать острых русских клинков, копий и стрел.

Штурм. Тяжело в учении…Штурм. Фрагмент учений. 1001 повтор… Правильно или неправильно?

Через два года хан Мамай, старавшийся в обход законных наследников завладеть ордынским престолом, в ярости от поражения на реке Вожа привел более чем стотысячное войско, укрепить которое должны были войска литовского князя Ягайлы и рязанского князя Василия Хромого. Но перед битвой на Куликовом поле воеводы великого князя Дмитрия Московского, вновь применив нестандартные тактические приемы, вначале не дали союзникам соединиться и тем остановили хана. А затем, дав основному войску Мамая увязнуть во фронтальном сражении, силами засадного полка, до поры скрытого от посторонних глаз, довершили победную атаку. Ордынцы оказались не просто разбитыми, но и рассеянными более чем на пятьдесят верст от места битвы. Было не только положено начало конца тому, что в дальнейшем историками было принято называть словом «иго», – вызванные поражением на Куликовом поле усобицы и перемены в высшем руководстве Орды позволили защитить Русь от беспощадных наездов нового властелина Центральной Азии – Тимура. Но все это было еще впереди…

Воды реки были чисты и прохладны. Русский воин выбрался на берег и устало зашагал через поле туда, где среди лесов и пожарищ отстраивались и укреплялись стены и башни Московского Кремля. То, что воин узнал в Орде, было достойно внимания великого князя Московского. Трава охватывала его ноги, цеплялась за ножны меча, словно играючись, дотрагивалась до его сильных рук, как бы приветствуя воина. А в сердце русоволосого богатыря росло чувство гордости за свою землю, за свою Родину. Он возвращался домой победителем…

Тайна жизни

Около 5100 года от с. м.

Преддверие пути

На взмах руки всего одно движенье…Взгляд мастера все так же ощутим.Победы нет, как нет и пораженья,С движеньем мастер вовсе неделим.Движенье вновь располовинит воздух,Движенье вновь несет с собою смерть,Но взгляд учителя – как вековечный посох,Поднявший небо и подперший твердь.Все сцеплено в единое мгновенье,И ученик опять повержен вниз,В руках учителя искусство вдохновенья —Как шаг над пропастью на узенький карниз.Движение движеньем отзовется,На взмах лишь взгляд способен дать ответ,А сердце мастера всегда спокойно бьется,И тайны жизни как искусства нет.

Разноцветная шумная толпа всколыхнулась и раздалась в стороны, образуя узкий коридор, постепенно расширяющийся к одному из двух помостов. На одном, украшенном дорогими коврами и стягами, в окружении множества пестрых халатов и дорогих поясов, огражденный от толпы несколькими рядами обнаженных мечей и пик, в шатре восседал Сын Неба – император Китая. А на другом, голом дощатом помосте, отделенном от людей одним рядом ощетинившихся пик, одиноко и гордо возвышалась плаха.

По образовавшемуся живому коридору, окруженный стражниками, шагал человек, которого знали почти все собравшиеся. Лицо заключенного было спокойно-сосредоточенным, грудь ровно вздымалась и опускалась в такт дыханию, руки привычно заложены за спину, и если бы не помост с плахой и конвой с обнаженными мечами, можно было бы подумать, что он, как обычно, прогуливается среди цветущих деревьев своего небольшого сада.

Но он шел к помосту с плахой на нем и должен был взойти на него с западной стороны. С той самой стороны, куда ежедневно заходит солнце, а с северной стороны поднимается палач, чтобы поставить последний штрих в его жизни. Он знал, что оклеветан одним из тех людей в шелковых халатах с дорогим поясом, что окружали беседку императора. Он знал, что не успел сделать всего, на что был способен, и что труд всей его жизни, тщательно нанесенный на несколько больших свитков, он в знак благодарности за доброе к себе отношение отдал начальнику тюрьмы, надеясь, что труд послужит людям, которые будут жить после него.

Но он не знал, что начальник тюрьмы после долгого и тяжелого скандала из страха наказания поддастся уговорам жены и предаст огню то, что собиралось с огромным трудом, и что единственным достоянием потомкам останутся записи его ученика, который сможет сохранить и продолжить великое искусство своего учителя. Но не в полном объеме, а только в части того, что он успел усвоить сам.

Никто из свидетелей казни, кроме одного человека, не знал, каким образом знаменитый врачеватель и бывший лекарь императора Хуа-То может сохранять спокойствие и бодрость духа в такую сложную минуту.

У-Пу стоял в толпе, прижимая к груди небольшой ящичек из лакированного дерева с инструментами и несколькими свитками своих ученических записей, которые он тщательно вел, следуя по стопам своего великого учителя. У-Пу знал, что искусству владения собой в любой ситуации Хуа-То обучался долгие десятилетия, изменяя и дополняя старую систему лечебной гимнастики Кун-цзы, и в конце концов создал основу новой, более практичной системы Би-цзинь-чжи, которая базировалась на подражании движениям пяти животных: медведя, обезьяны, аиста, тигра и оленя.

В комплексе с другими упражнениями эта гимнастика не только позволяла предупредить многие заболевания, излечиться от них, продлить жизнь, всегда быть бодрым и собранным, но и давала возможность человеку, постоянно практикующему эти упражнения, прекрасно владеть своими чувствами и эмоциями в любой ситуации. А в случае внезапного нападения последователь системы Хуа-То имел намного больше шансов остаться в живых в схватке с несколькими нападающими, чем любой другой житель Поднебесной.

У-Пу представил ясно, как утром учитель, проснувшись, начал проделывать упражнения своего комплекса. Вначале он выполнил несколько упражнений из дыхательной гимнастики Ци-гун, затем приступил к Цзинь – разминающим упражнениям: сначала стоял неподвижно с широко расставленными ногами и в такт дыханию поднимал и опускал руки. Затем следовали упражнения, разминающие руки, – от кончиков пальцев сильная рука Хуа-То скользила на вдохе к локтю, на выдохе – обратно.

Когда руки налились приятной тяжестью, мастер привычно заложил их за спину и в такт с дыханием стал описывать небольшие круги, мягко передвигаясь по маленькой и темной камере, перенося вес тела с одной ноги на другую. Описав несколько замысловатых фигур, он стал разгибать и сгибать свое тело, делая руками плавные вращательные движения, то поднимая руки высоко вверх, то опуская их почти к самой земле.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});