Валлия (СИ) - Лебедева Василина

– Знаете, Валлия, – стоило услышать голос жреца, мы разомкнули ладони и внимательно на него посмотрели, – что означают руны на вашем теле во сне?

– Нет, – мотнула головой, – я так понимаю, это то, что блокирует мой дар.

– Да, вы совершенно правы. Но у них есть значение. Я предвижу, что подниму сейчас очень тяжёлую для вас тему, но вы должны знать причину и последствия.

Сглотнув, я напряжённо ответила:

– Я готова.

– Дело в том, что девочек рождённых с даром «зеркало», очень оберегают, потому что им нельзя вступать в интимные отношения до 21 года. Вы об этом знали?

– Нет, – ответила растерянно. Да и откуда мне было знать, если я и о даре-то своём узнала совершенно случайно? Но естественно эту мысль озвучивать не стала.

– Если до этого возраста девушка лишается невинности, то она и лишается большей части своего дара. Именно это и означали руны на вашем теле. Если бы это произошло добровольно, то руны были бы серебристого цвета, а у вас они чёрно-серебристые и это значит, что вы лишились невинности насильственным способом.

Я закрыла глаза, тело словно закаменело, а из памятивыскакиваливоспоминания как меня тринадцатилетнюю девчонку, привязав к кровати, лапает грязными руками здоровый мужик. Его вонючий, слюнявый рот обхватывает мою ещё по-девичьи маленькую грудь, облизывая и кусая её, его вонючий член, которым он касался моего лица, размазывая градом катившиеся из глаз слёзы, вспышка боли, огненным потоком разлившаяся по всему нутру, которое рвал мужской орган, крики, сквозь кляп, безумные крики…

Очнулась у Максима на руках, непонимающе посмотрела на его склонённое ко мне лицо, его глаза в которых плескалась боль? Непонимающе осмотрелась и в это же мгновение память, сбивающим потоком, вернулась ко мне. Я задёргалась, пытаясь освободиться от объятий Максима: «Создательница, он теперь всё знает!» Зная насколько омерзительно случившееся со мной, я сейчас не могла, не хотела на него смотреть! Задёргавшись ещё сильнее, тихим шёпотом попросила:

– Пусти! Пусти, пожалуйста!

– Лия, посмотри на меня!

– Нет. Пожалуйста, нет. Не сейчас. Отпусти меня, – отбиваясь, шептала, периодически смахивая текущие по щекам слёзы. Стоило мне всё-таки освободиться, как выскочила из этой пещеры и, промчавшись в бытовую, плотнее задёрнула за собой портьеру и опустилась на пол.

Прислонившись спиной к каменной стене, стараясь сдержать нервную дрожь, успокоиться. Понимая, что истерить сейчас не время, мне просто надо засунуть эти воспоминания обратно, как можно глубже, дальше! Не ворошить их! Кое-как продышавшись, долго умывалась, приводила себя в порядок, наконец, поняла: дальше тянуть уже нельзя. Всё равно мне придётся отсюда выйти.

Зато потом, когда закончится это безумное собеседование, меня уведут на подготовку и не придётся, хотя бы какое-то время встречаться с Максимом глазами. «Создатель, что же он сейчас чувствует ко мне? Ведь это всё противно, гадко!» Встряхнулась: «Не сейчас! Не думать! Зато у него будет время обдумать услышанное!» Кое-как совладав с собой, вышла и столкнулась с Максимом.

– Лия, – он попытался притянуть меня к себе, но я тряхнув головой, отстранилась.

– Всё в порядке, правда. Надо закончить собеседование, – я решительным шагом направилась обратно, уселась на ковёр, дождалась пока Максим устроится рядом и наступит тишина. Не поднимая глаз на жреца, обронила:

– Извините, я случайно углубилась, как вы надеюсь, понимаете, в не самые для меня светлые воспоминания. Да, вы правы: девственность я потеряла насильственным способом. В тринадцать лет. Это был обычный человеческий мужчина, – я роняла слова в гулкой тишине пещеры, которую нарушало дыхание мужчин, и я всё же решилась продолжить, скорее уже для Максима: – К сожалению это было сильным потрясением для детской психики, которое вызвало быстрое и немного неправильное пробуждение волчицы. Я вообще до недавнего времени считала свою волчицу немного дефективной, себя же, – горько усмехнулась: – психически ненормальной. Хорошо, что мне на жизненном пути встретились те, кто смог уверить меня, что я ошибаюсь, научили меня смотреть на жизнь открыто, не пряча глаз и не забивая сознание моей девочки в самый дальний угол. Да и если бы не своевременная поддержка мамы, я бы, наверное, не смогла жить после случившегося. – Закончив, так и сидела, опустив глаза в гнетущей тишине, пока жрец не заговорил:

– Я должен вас предупредить: возращение дара, при условии, что лишение девственности было добровольным – весьма болезненно. Женщины, которые проходили эту процедуру, а их было крайне мало, так как подобный дар довольно редок, делясь впечатлениями, рассказывали, что процедура безумно болезненна. Что же касается вас, то я не могу вам сказать, что вас ожидает. И в теории дар вообще нельзя вернуть. Таких случаев я не знаю. Но вы сами сказали о словах Создательницы об обещании помощи, поэтому, – он развёл руки, – всё решать сейчас вам.

– Те женщины, которые приходили с таким же даром. Он, он вернулся? И насколько он важен? – пристально наблюдала за лицом жреца, боясь упустить малейшие изменения его мимики.

– Важен? Этого, к сожалению, я не могу вам сказать. Потому что если вы откажетесь, то данная информация не будет иметь для вас значения. К тем женщинам дар вернулся, к сожалению не полностью. Но если не пройти процедуру, то вы ничего не сможете передать своим детям. Вы останетесь последней носительницей дара.

– Лия, – услышала из-за спины голос Максима, – не делай поспешного выбора. Ты сейчас можешь вернуться и всё хорошо обдумать.

Отвернувшись, и взглянув на пламя уже давно оплывшей свечи, я поняла: не смогу потом простить себе, что даже не попыталась! И если у меня когда-нибудь будут дети, как я посмотрю им в глаза? Решительно взглянув на Улзия, твёрдым голосом произнесла:

– Я согласна, – и сразу же рывком поднялась. Твёрдым, уверенным взглядом, посмотрела на Максима, он покачал головой, но промолчал.

– Что ж, пойдёмте со мной. Я вас провожу, – жрец прошёл мимо меня и прежде чем выйти, придерживая портьеру рукой, обернулся к, поднявшемуся с ковра, Максиму: – Подождите меня здесь, – и вышел.

Прежде чем направиться следом, я подошла к нему и, опустив голову, тихо сказала:

– Пожалуйста, только не перебивай меня! Выслушай! Я прошу тебя обдумать услышанное. Ты сам сказал: со мной тяжело. Я никогда не смогу стать такой, как и другие. Со мной не будет легко, – заметив, как он качнулся ко мне, тут же отшатнулась: – Пожалуйста! Пожалуйста, дай мне сказать! Я не хочу потом, когда-нибудь увидеть в твоих глазах отвращение. Пока есть такая возможность, прошу: подумай! И если ты решишь, что нам лучше расстаться – уезжай. Сразу же, сегодня. Я останусь здесь, попрошусь работать, помогать, уверена – мне не откажут! Ты не знаешь: я сильная! Я клянусь, что никогда не попрекну тебя, никому не расскажу о случившемся. Приму твоё решение! – отвернувшись, быстро, не оглядываясь, вышла.

Сетью тоннелей-коридоров Улзий вывел меня в широкую пещеру, разделённую на комнаты тяжелыми отрезами ткани, тянущимися чуть ли от самого свода пещеры. Здесь было очень темно, и только свет от свечи в фонаре, который нёс жрец, освещал наш путь. То тут, то там по пути мы видели оборотней, некоторые тихо переговаривались, но, вопреки ожиданиям, в пещерных тоннелях стояла тишина, и это было немного пугающим – ведь это пещера и звуки должны разноситься и отдаваться эхом! Приподняв край портьеры, Улзий подождал пока я пройду, потом вошёл сам в огороженную тканями со всех сторон своеобразную комнату, где у стола возле стены, к которой были прикреплены ажурные с множеством свечей подсвечники, чем-то занималась высокая женщина. Оглянувшись, она приветливо улыбнулась и пошла нам навстречу.

– Валлия, познакомься это Рада, она поможет тебе пройти путь к возвращению дара.

– Здравствуй, Валлия, – женщина чем-то похожая на Марту мягко улыбнулась, – Сколько тебе лет?

– Можно просто Лия. Мне двадцать пять.