Лавандовое поле надежды - Фиона Макинтош

– А я, черт побери, действую! – рявкнул он, до боли сжав запястья Лизетты. – И довольно об этом!

– Я… прости, Маркус.

Он отвернулся, вне себя от злости.

– Кажется, я наговорил лишнего, – пробормотал он.

Лизетта прильнула к полковнику, понимая, что надо его разжалобить.

– Ах, Маркус, умоляю, я не хочу, чтобы между нами все так кончилось! Я хочу и дальше вести эгоистичную жизнь!

Килиан обернулся, холодно посмотрел на нее.

– А почему между нами все должно закончиться?

– Потому что мы вернулись к реальности, к продовольственным карточкам, к скуке и нищете. Как только дело пойдет к осени, снова воцарятся голод и холод. Солдаты гибнут под пулями, евреев гноят в тюрьмах, младенцы умирают от истощения. И во всем виноват один-единственный человек! – По щеке у нее скатилась слеза – отнюдь не напускная. – Надо прекратить это!

Столь нехарактерная для Лизетты вспышка не впечатлила Килиана.

– Лизетта, ты очень молода, – ответил он резко и жестко. – Разумеется, ты напугана – за что я виню только себя. Пойми, я не могу контролировать твои чувства, я и свои-то сдержать не в силах. Но ты права, нынешние идиотские приказы должны прекратиться как можно скорей, – твердо добавил он. – Наша армия на востоке несет тяжелейшие потери и отступает так быстро, что даже раненых с собой забрать не в состоянии. А наш вождь не желает признать поражения. Операция «Цитадель» в Курске была чистейшим безумием. Советы вернули себе сотни тысяч километров захваченной нами территории и не проявляют ни тени милосердия. Впрочем, этого и следовало ожидать, учитывая, как мы с ними обошлись, даже отступая. У вермахта не осталось никакой гордости, мы всего лишь кучка варваров под началом Гитлера. – Голос полковника звучал так напряженно, что Лизетта испугалась: вдруг Килиан не выдержит, сорвется. – Миллионы наших солдат пролили кровь, но за что? – простонал он. – Мои люди! Я не могу даже приблизительно измерить всю бездну своей вины за то, что они умирают на поле боя, пока я пью вино и веселюсь с тобой в долине Луары. – Он посмотрел Лизетте в глаза. – Я знаю, мы живем, точно в диковинном коконе, но ты ведь понимаешь, что англичане и американцы в любую минуту вступят на французскую землю?

Изображая дурочку, Лизетта ответила ему встревоженным взором.

– Они вот-вот возьмут Кале. – Маркус покачал головой. – Я знаю, ты ждешь от меня большего, но в общей схеме событий наши жизни мелки и незначительны. Ты редкая женщина, Лизетта, – с твоей-то стойкостью, выдержкой, твоим отношением к жизни. Не разочаровывай меня. Мы и так уже достаточно долго потворствовали своим желаниям.

Лизетта вспыхнула от стыда, осознав, что слишком далеко зашла в попытке добыть нужную ей информацию. Пожалуй, сегодня на Килиана давить больше не стоит.

– Прости меня, – покаянно всхлипнула она. – Сама не знаю, что на меня нашло. Прости, пожалуйста.

Он перехватил ее взгляд, в голос вернулась былая мягкость.

– Думаешь, я сам не испытываю ровно того же самого? Я холодею при мысли о том, что придется вернуть тебя Вальтеру, в твою отвратительную мансарду, в полунищенское существование! Я так хочу, чтобы война поскорее закончилась. Хочу, чтобы ты, Лизетта, была моей… как эти последние несколько недель. – Он с досадой пригладил аккуратно подстриженные волосы. – Проклятие, я хочу, чтобы ты стала моей женой!

Оба уставились друг на друга, ошеломленные смыслом прозвучавшей фразы.

– Прости, – наконец проговорил Килиан. – Это было… не ко времени. – Он откашлялся и, медленно перебравшись на сиденье рядом с Лизеттой, взял ее за руку. – Я понимаю, ты смущена и растеряна. – Он поцеловал ее ладонь. – Выслушай меня. Я люблю тебя.

Под его страстным взглядом Лизетта мгновенно ослабела. Вина навалилась на плечи свинцовым грузом. Глаза Маркуса сверкали от наплыва чувств, точно два аквамарина.

– Пойми, сейчас не время поступать так, как велит любовь. Мы не в силах избежать ни того, где мы, ни в какой ситуации находимся, ни кто мы такие. Знай лишь одно – если я уцелею в этой войне, то буду просить тебя стать моей женой. – Помолчав, он продолжил уже гораздо мягче: – Если ты ответишь согласием, счастливее меня не будет человека на этой земле.

Сердце Лизетты переполняли эмоции. Надо было что-то ответить, но она могла думать лишь об одном: как же Маркус похож на Люка. Сознает ли Люк, до чего похож на ее полковника? Вот же наказание!

– Ты говоришь так, словно не надеешься уцелеть. Если союзники возьмут Париж, как угрожают, ты просто сдашься и…

– Самое малое, пойду под суд.

Лизетта нахмурилась.

– Нет, Маркус. Я…

– Послушай, сейчас совершенно незачем рассуждать, что и как случится в будущем. Это неважно. Мы можем лишь жить настоящим. – Он ласково поцеловал ее. – Ну вот, мы почти приехали. Сейчас мы с тобой простимся, ты напишешь отчеты, как я просил, и отправишь их к утру пятницы. Некоторое время мы не сможем видеться. – Он нежно коснулся ее руки. – Потерпи. В следующие несколько недель я не буду принадлежать себе. Возможно, меня даже отошлют из Франции. Но ты должна понять. Возвращайся на работу, к своей жизни – и жди. Возможно, мы снова увидимся через несколько месяцев. – Лизетта вздрогнула. – А может, всего лишь через несколько дней. Ты вытерпишь? Прошу тебя, ради меня!

Лизетта ошеломленно кивнула. Как же узнать, на что он намекает?

– Я знаю, ты сегодня встречаешься с генералом Штюльпнагелем и…

Килиан нахмурился.

– С чего ты так решила?

Лизетта изобразила святую невинность.

– Слышала, как ты вчера разговаривал по телефону…

– Но тебя же не было в комнате!

– Знаю, Маркус, – отозвалась она с ноткой возмущения в голосе. – Но сложно не услышать, когда гулкий мужской бас сообщает, что на проводе генеральный штаб Парижа.

– С какой стати тебя интересует генерал или мои встречи с ним? – раздраженно спросил Килиан.

Так он и в самом деле встречается с Штюльпнагелем! Лизетта лихорадочно соображала.

– Ну, я хотела тебя попросить упомянуть мое имя.

– Что?

– Не хочу и дальше работать на банк. Наша с тобой поездка все изменила. Да и вообще, у меня же не постоянное место – так, перебиться пока. На место у тебя в кабинете я претендовать не могу, но… Разумеется, если ты не хочешь…

На лице Килиана отобразилось облегчение.

– Понятно. Что ж, конечно, упомяну.

– Правда? Спасибо! Я бы с удовольствием устроилась где-нибудь переводчиком. Мне любой отдел годится.

– Предоставь это мне. – Маркус вежливо расцеловал ее в обе щеки, смутился при виде Клауса, открывающего дверцу автомобиля, и тихо пообещал: – Я буду думать о тебе ежеминутно. Я с тобой свяжусь.