Московский клуб - Джозеф Файндер

Президент снова кивнул и положил подбородок на кулак.

Следующие двадцать минут Бейлис, нервно ерзая на стуле, следил за ходом обсуждения этого вопроса.

— Разрешите мне высказаться, — наконец вмешался Темплтон. — Я уже выразил свое мнение, что обеспечение безопасности в Кремле находится на достаточно высоком уровне. Но есть и еще один важный момент, который не следует упускать из виду. А именно, положение Горбачева.

— Что вы имеете в виду? — спросил президент.

— Сейчас ему необходима немедленная поддержка, — объяснил Темплтон. — Если вы отмените встречу в Москве, я не сомневаюсь в том, что он окончательно потеряет престиж в советском правительстве. И тогда… вот тогда у нас будет больше поводов для беспокойства.

— Хорошо, — решительно произнес президент. — Мы едем в Москву. Давайте продолжим обсуждение.

Темплтон победил всех членов Совета по национальной безопасности. Бейлис про себя восхищался его умением. Дело было сделано: президент уже не изменит своего решения.

«Я надеюсь, — подумал Бейлис, невнимательно слушая продолжение обсуждения, — что ничего страшного во время встречи в Москве не произойдет. Это было бы просто невероятно, ведь „К-3“ был так осторожен на протяжении нескольких десятков лет».

Но надо быть еще бдительнее.

Агент «К-3» вместе с комитетом, называющим себя «Санктум», в ближайшее время должны были навсегда изменить мир.

Приблизительно в это же время у входа в отель «Националь» в Москве остановилась черная «Чайка». Русский шофер проворно открыл дверцу перед важным пассажиром: аристократической внешности старик, державшийся с огромным достоинством. Его имя было Уинтроп Леман.

— Добро пожаловать в Москву, — сказал шофер.

Спустя час с лишним в дверь номера Лемана постучали.

Старик медленно подошел и дрожащими руками открыл дверь.

Перед ним стояла маленькая, хрупкая женщина среднего возраста с мужчиной в плохом костюме советского производства.

— Отец, — по-английски произнесла Соня Кунецкая.

Замешкавшись на несколько секунд на пороге, она сделала шаг вперед и обняла Лемана. Мужчина остался в коридоре, вежливо прикрыв за собой дверь в номер.

— Дочь моя… — по-русски сказал Леман. Несмотря на то, что русский он учил много лет назад, говорил он бегло и хорошо.

Соня наконец выпустила его из своих объятий и, не отрывая от него глаз, произнесла:

— Это скоро случится.

— Но меня уже не будет, — хриплым голосом ответил он.

— Не говори так, — твердо сказала она.

— Но это действительно так.

В дверь постучали.

— Уже скоро, — повторила Соня, поворачиваясь к двери.

63

Москва

Стоун прилетел в Москву вечером и в толпе других туристов, преимущественно немцев, вошел в здание аэропорта Шереметьево.

Аэропорт был плохо освещенным и мрачным. Здание было построено западными немцами в конце семидесятых годов, так как в 1980 году, в год Московских Олимпийских игр, ожидался большой наплыв иностранцев. Это было модернистское сооружение, какие строят только немцы: огромный, просторный зал с покрытым черным кафелем полом под высоким сводчатым потолком из узорчатых металлических трубок. Если бы были включены все лампы, аэропорт бы просто сиял. Но вместо этого вечно экономящие Советы держали огни выключенными.

Стоун был в страшном напряжении. Он отлично знал, что, если бы при таможенном досмотре у него обнаружили разобранный пистолет, все было бы кончено.

Найдя комнату отдыха, Чарли занес сумку в кабинку туалета, быстро собрал пистолет и положил его в карман костюма.

Спустя несколько минут Стоун уже сидел на переднем сиденье старого черного советского автомобиля «Волга» с голубой эмблемой «Интуриста» на лобовом стекле. «Интурист» предоставлял иностранцам бесплатную доставку в отель.

Молчаливый таксист вел машину по автостраде с низкорослым лесом по обочинам. Изредка встречались плакаты с красно-белыми надписями. Меньше чем через час такси въехало на Тверскую улицу, до недавнего времени — улицу Горького. Это одна из главных магистралей Москвы. Когда впереди показался Кремль, они свернули направо и въехали на стоянку «Националя».

Отель был построен еще до революции и был одним из немногих дореволюционных гостиниц, сохранившихся до наших дней. Чарли вспомнил, что в 1918 году здесь несколько месяцев, пока ремонтировались комнаты в Кремле, жил Ленин.

С улицы это было простое здание из коричневого камня. По улице быстро проходили русские в бесформенных пальто и меховых шапках. Шофер подъехал к главному входу и заглушил мотор.

— Подождите, — по-русски попросил Чарли.

Шофер вопросительно взглянул на него.

— Где я могу поменять деньги? — по-русски спросил Чарли.

— В кассе «Интуриста», в квартале отсюда.

— А она еще открыта?

— До закрытия еще час.

— Тогда отвезите меня туда, пожалуйста.

Шофер пожал плечами, завел машину и опять выехал на Тверскую.

Поменяв часть наличных денег на рубли, Чарли вернулся к такси и заплатил таксисту.

— Спасибо, я останусь здесь. Дойду до отеля пешком.

Шофер нахмурил брови.

— Да делайте вы, что угодно, — проворчал он и съехал с тротуара.

Чарли несколько минут постоял на улице, пока не остановился какой-то частник, видимо узнав в нем иностранца. Это опять была «Волга», но выглядела она старее первой еще лет на двадцать.

Стоун назвал адрес.

Они проехали мимо Кремля, потом по проспекту Маркса, пересекли Москву-реку, миновали гостиницу «Украина» и двинулись по Кутузовскому проспекту. Чарли смотрел в окно. Он видел Москву впервые, хотя знал о ней очень много. И сейчас у него было такое чувство, будто он смотрит фильм, который неоднократно видел раньше.

Город был каким-то нереальным, огромным, гораздо более неряшливый и серый, чем представлял себе Чарли, с плохо освещенными улицами. В конце концов они подъехали к массивному зданию из грязно-белого камня. Перед входом в него в будке сидел вахтер. Обменявшись с ним несколькими словами, водитель повернулся к Чарли и сказал:

— Он говорит, что вы должны выйти здесь.

Стоун расплатился с ним и вышел из машины. Затем, сверяясь с бумажкой, на которой был записан адрес, он нашел нужный подъезд и нужную квартиру.

Звонка у двери не было. Он постучался.

Чарли не был готов увидеть ее красоту. Он, конечно, часто думал о ней в последние страшные и суматошные недели, вспоминая, как она выглядела во время их последней встречи в Нью-Йорке. Он часто размышлял, не захлопнет ли она дверь перед его носом. Так же, как повесила трубку, когда он звонил из Торонто.

Но он уже забыл, как она удивительно хороша: русые волосы светились в темноте коридора, высокие скулы были еще красивее, чем он помнил.

— Шарлотта, мне нужна твоя помощь, — проговорил он.

64

Вашингтон

Первым должен был выступать директор ЦРУ Тэд Темплтон. Он многозначительно оглядел всех, сидящих за черным мраморным столом. Причем сначала он взглянул на младших членов «Санктума», Рональда Сэндерса и Роджера Бейлиса из Совета по национальной безопасности, а затем — на старейшин: Эвана Рейнолдса и легендарного, лучшего из лучших Флетчера Лэнсинга.

— Чего я совершенно не понимаю, — начал Тэд, — так это зачем ему понадобилось в Москву? Почему из всех городов он выбрал именно ее?

Лэнсинг поднял свой стальной подбородок и перебил Темплтона. У старика был скрипучий голос и точная манера высказываться. Бейлису она напоминала манеру киноактеров тридцатых годов.

— Из огня да в полы… — начал было Лэнсинг, но его перебил Рейнолдс.

— Ради всего святого, да почему же вас это удивляет?! — раздраженно воскликнул он. — Лично мне это кажется совершенно логичным. Это абсолютно понятно, что он поехал именно туда. Он, вероятно, намерен найти какие-либо доказательства невиновности его самого и его отца. Этот вопрос не стоит обсуждения.

— Надеюсь, у него действительно личные причины, — произнес Лэнсинг. — Только бы он и вправду не ударился в бега, не переметнулся бы к русским, не продал бы свою информацию…

— Если этот человек на самом деле в Советском Союзе, то самым важным и неотложным делом является его розыск и немедленная нейтрализация.

Бейлис поймал себя на том, что разглядывает присутствующих. Он никак не мог отделаться от мысли, что слишком наряден. Это заставляло его чувствовать себя здесь не в своей тарелке. Все остальные были одеты в довольно поношенные, старомодные синие костюмы. На Бейлисе же был отличный серо-коричневый костюм, смотревшийся так же дорого, как, впрочем, и стоил; шелковый желтый в голубую полоску галстук члена клуба «Метрополитен», элегантные туфли из змеиной кожи, тонкие, как папиросная бумага. Он отлично осознавал, что выглядит здесь как молодой пижон.