Иоанниты - Сергей Жилин

Выдернув револьвер гада, я схватил того за грудки и притянул к себе. Только изготовился открыть огонь, как справа мелькнула тень, показалась белая вспышка... Не успел я прицелиться, как край стола разнесло в щепки, меня словно бы ударили тысячи кулаков, причём все с разных сторон. Заклинание обронило меня на пол и проволокло по нему добрых три ярда.

В глазах тут же потемнело... Я ожидал, что в ушах будет звенеть, но вместо этого наступила почти полная тишина... Я ещё в сознании, в этом нет сомнений... однако пошевелиться не могу...

А до ушей долетают-таки какие-то обрывки фраз:

- Все... этот тоже ещё жив... Пересчитаться!.. Ремап словил пулю... стрелки херовы... Так сколько там?..

Дальше уже ничего не помню.

Глава XIII

Рад встрече

- Как думаешь, кто у них? - спросила Кристин, когда мы тайком наблюдали за Эдмором и Элизой, гуляющих по аллее в парке.

Этот вопрос очень непрост, очень щекотлив и грандиозен. Два года мы с товарищем встречаемся с сёстрами, встречаемся вопреки правилам Кодекса. Надо полагать, никто в Ордене не догадывается, иначе бы всё так гладко не было. Но я отвлёкся: спустя два года Элиза призналась Эдмору, что ждёт ребёнка.

Надо было видеть лицо великана, когда он начинал беспрестанно моргать, двигать носом, глаза его расфокусировались, а брови смыкались на переносице. И сквозь эту безобразную вдруг проявлялась улыбка.

Скажу откровенно: я никогда ещё не видел, чтобы он так радовался. Скажу ещё: он выглядит редкостным идиотом, когда так радуется.

Раньше даже не думал, что иоаннит способен зачать ребёнка. Про это попросту никто не говорил, а такое количество различий между нами и людьми заставило меня сильно сомневаться. Ко всему прочему, мне часто казалось, что запрет на семью во многом обусловлен бесплодием.

Удивительно, что мы убедились в обратном, да ещё и так невзначай.

- Кто у них будет? - переспросил я, улыбаясь. - Разве угадаешь?

- Скажи, как тебе кажется, - не унимается Кристин.

- Кажется? То есть, кого мне больше хочется?

- Нет, нельзя говорить, кого хочется, потому что это не наш ребёнок. Надо говорить, как кажется.

- Но тебе же будет казаться то, что больше хочется.

- Нет, это не так.

- Не так? - в шутку подразнил я любимую. - Ладно, если ты так считаешь. И мне кажется...

Я сделал томительную паузу, Кристин решила меня поторопить:

- Тебе кажется...

- Мне кажется... у них будет мальчик!

- Вам, мужчинам, всегда кажутся мальчики! - с игривым недовольством заспорила Кристин.

Я пожал плечами, хотя поспорить не удастся. Мало кто из мужчин думает о девочках. В конце концов, как их воспитывать? С пацаном всё более-менее ясно.

- А тебе что кажется? - вернул я вопрос.

- И мне кажется мальчик.

- Нет, ты должна была сказать про девочку.

- Почему?

- Почему? Потому что нам теперь не о чем спорить.

Шутка рассмешила Кристин, а её звенящий смех рассмешил меня. Вот бы так всю жизнь получалось делать ей приятно. Весь первый год я из кожи вон лез, чтобы вызвать у неё всего лишь улыбку, теперь получается проще.

- А у нас кто будет? - небрежно вопросила она.

- У нас? Ты же как-то говорила сестре, что такие вопросы до беременности задавать нельзя.

- Верно, но сейчас мне ничего не мешает.

Ноги у меня сбились с ритма, и я остановился, погрязнув в тягучих, неуверенных мыслях. Строго посмотрев на любимую, я вдруг понял, что не могу выдавить из себя тот самый вопрос. Хорошо, что Кристина сама догадалась:

- Да, Август, сегодня я узнала, что тоже жду ребёнка. Они будут ровесниками, здорово?

Пожалуй, я был строг с Эдмором. Вот у кого сейчас глупое лицо, так это у меня. Вот я точно улыбаюсь глупее всего на свете. А уж голос у меня становится...

- Это... Кристин, ты знаешь...

- Вы там шпионите за нами? - обижено прокричал обнаруживший нас Эдмор.

И он окончательно сбил меня с мысли.

Иногда люди просто знают что-то. Им никто не говорит, им неоткуда узнать, им негде подслушать. Но, тем не менее, они просто что-то знают. Я знаю, что прошло много времени. Слишком много часов моей беспомощности, за которые любой вменяемый человек, плохо ко мне относящийся, должен был бы убить меня.

Я знаю ещё кое-что: он не стал меня убивать. И тот другой не стал. В общем, у них было более чем достаточно рук и времени, но они меня не убили. Это очень досадно по двум причинам: потому что непонятно, и нужно долго ломать голову, а ещё потому что я жив, так что от работы мозгами меня ничто не освобождает.

Разве я так много грешил, чтобы не заслужить смерть и покой? Разве Бог допускает такую судьбу своему верному рабу? Или у него есть на меня какие-то планы? Стоп, я говорю полную чушь. Когда это я стал верить в Бога? Митих тоже вряд ли, так что это должны были проскочить мысли Виктора.

Так что я помню? Помню боль, мелкую, но жутко надоедливую. А ещё полное отсутствие сил, так что это как хотеть чесаться, но быть не в состоянии. Могу только веки приподнимать, но за ними столько колючего света, что лучше этого не делать. Меня кто-то толкает, меня касаются чьи-то руки. По-моему, это обыск... да, точно: отобрали Лисицу - я даже дёрнул немного рукой, пытаясь им помешать.

Сколько, кстати, их?

И что с дочерью? Виктория! Дочь - это уже повод встать, повод побороться. Ноги же шевелятся. Или мне так кажется? Нет, они же должны шевелиться. Тогда осталось сделать последний рывок. Не вышло, но надо ещё постараться. Одну минуту, я только что шевельнулся или нет? Если нет, то для последнего рывка явно рано.

Теперь меня схватили и тащат. Ноги волочатся по холодным полам - теперь я их хотя бы чувствую. А ведь они шевелились... якобы.

Это длится дольше, чем я думал. Не уверен, что правильно оцениваю время, но путешествие по странному шумному месту мне кажется уже очень долгим. Могли бы уже бросить меня абы где. Куда я денусь?

Стискивают, что становится ещё больнее. Должно быть, иоанниты, потому как другому так сдавливать не под силу. Но да бог с ними. Заклюю, когда буду чувствовать себя лучше.

А теперь стало очень больно коленям: вспышки боли происходят часто, через равные промежутки времени. Должно быть, бьются о ступени. Верно, меня тащат вниз.

Закончились грёбанные лестницы. Чуть было не забыл про Викторию.

В конце концов, меня укладывают на что-то жёсткое. Нет, не как камень, но тоже достаточно жёстко. Я ещё ожидал, что меня швырнут, как кулёк с тряпками. С чего вдруг столько доброты?

А вот теперь я не знаю, сколько времени прошло. Я отключился и бог ведает сколько пробыл без сознания. Могут лишь предположить, что раз тело меня уже слушается, должно было пройти немало. В самом деле, руки и ноги двигаются, голова послушно мотается из стороны в сторону. Глаза открыть по-прежнему страшно - у меня ушли долгие минуты, чтобы заставить себя это сделать.