Полночная страсть - Анна Кэмпбелл

Смерть Джонни не сулила ему выгод.

Взгляд Антонии не отрывался от лица Николаса. Горькое сострадание захлестнуло ее. Сострадание к мужчине, похитившему Касси, чтобы отомстить за любимую сестру.

Отмщение — единственное, что он мог предложить в дар женщине, которую потерял навсегда.

Быть может, все прегрешения Николаса брали свое начало в донкихотском стремлении восстановить справедливость любой ценой? Тогда ее догадка верна и Рейнло бросил вызов Джонни, поддавшись отчаянному, безрассудному рыцарскому порыву?

Неужели дуэль была нелепой попыткой отомстить за ее поруганную честь?

— О, Николас… — прошептала Антония, ничего не видя от слез.

Этот поступок казался невероятно романтичным. Возможно, она ошиблась? Николас Чаллонер всегда был беспутным повесой. Пустым, ветреным ловеласом, равнодушным к страданиям других.

Однако Антония знала, что это не так. Возможно, Николас хотел, чтобы другие видели его таким, но, сойдясь ближе с этим неисправимым грешником, Антония сумела разглядеть в нем то, что оставалось скрытым от остальных.

Смутная догадка Антонии переросла в уверенность. Безнадежность и отчаяние толкнули Николаса на саморазрушение. Безрассудная дуэль, как и похищение Касси, явилась попыткой пожертвовать всем ради великой цели.

Николас пошел на это безумие во имя любви. Во имя любви…

Нет, это невозможно.

Николас не любил ее. Даже если, бросив вызов Джонни, показал, что Антония ему небезразлична, что его чувства серьезнее, чем ей представлялось.

Антония тщетно пыталась собрать воедино обрывки мыслей. О, сколь многого она не замечала, не принимала в расчет.

В конечном счете, Николасу так и не удалось ни похитить Касси, ни застрелить Джонни, не так ли?

Антония давно поняла, что Рейнло хочет казаться более черствым и безжалостным, чем он есть на самом деле. Будь Николас и впрямь бесчувственным негодяем, как утверждает молва, он овладел бы Антонией в ночь, когда забрался к ней в спальню. А потом воспользовался бы ею, чтобы подобраться к Касси. Но он не сделал ни того, ни другого. Вспомнив ту ночную встречу, Антония почувствовала, как к горлу подступила горечь. Николас поступил тогда по-рыцарски благородно. Он вел беспутную жизнь и совершил немало безрассудств. Он задумал превратить Касси в орудие своей мести и ловко расставил сети, пытаясь поймать в них и ее племянницу, и ее саму. Но Николас так и не сумел исполнить роль злодея.

Антония не раз задумывалась, верно ли она судила о Рейнло. Так ли он порочен, как ей казалось. Теперь она поняла, что бессердечный вертопрах, сам того не желая, превратился в великодушного героя. И этого героя она полюбила, вопреки собственной воле, вопреки здравому смыслу, вопреки всему, что знала о нечестивце маркизе Рейнло.

Ее сердце оказалось мудрее рассудка.

Антония прерывисто вздохнула и в одно мгновение простила Николасу все его прегрешения, всю боль, которую он ей причинил. Она отчаянно надеялась, что сможет сказать ему об этом. Оставалось лишь молить Господа даровать ей эту милость.

— Николас, ты еще больший болван, чем я думала, — пробормотала Антония и, подняв вялую, безжизненную руку Рейнло, прижала ее к своей мокрой от слез щеке.

Горло ее мучительно сжалось. Каждое слово давалось с трудом.

Молчание Николаса надрывало ей сердце. Возлюбленный не слышал ее. Как ей достучаться до его души, парящей далеко от этого мира? Ужасная мысль заставила Антонию содрогнуться. Неужели она опоздала? Что ж, она будет сидеть возле постели Николаса, пока он не испустит последний вздох.

Это казалось невыносимым. Антония склонила голову и зарыдала, исступленно целуя руку Николаса, словно ее губы могли вернуть его к жизни. Она не раздумывая отдала бы все оставшиеся годы жизни, лишь бы Николас открыл глаза.

— Не умирай. Пожалуйста, не умирай! Не покидай меня, — взмолилась она и порывисто добавила дрожащим от волнения голосом: — Я сделаю все, что ты захочешь. Я буду твоей любовницей. Пока тебе не надоест. Тайно или открыто, как ты пожелаешь. Я не могу жить без тебя. Ведь это ты вернул меня к жизни.

Она замолчала, шумно перевела дыхание и заговорила снова, зная, что Николас ее не слышит. Слова дарили ей утешение. Слова, которые она так и не успела произнести, пока яростно возводила преграды между собой и Николасом. Преграды, разрушившиеся в тот миг, когда Николас прикоснулся к ней.

«Пожалуйста, Господи, позволь ему жить, чтобы снова убедиться в ее любви».

В ее голосе звучала страсть:

— Ты победил. Победил давным-давно. Я сдаюсь, полностью, безоговорочно. Я буду во всем тебе послушна.

Опустившись на колени, Антония прижалась губами к губам Николаса. Он не ответил. Глухое отчаяние охватило ее. Николас всегда отвечал на ее поцелуи.

Безнадежность накрыла ее неодолимой темной волной, и тогда у Антонии вырвалось мучительное признание:

— Я люблю тебя, Николас. Я всегда буду любить тебя. Ты останешься в моем сердце навеки. — Ее голос упал до еле слышного шепота: — Благослови тебя Господь, мой дорогой. Да пребудет Он с тобой в жизни вечной.

Ответом ей было безмолвие.

Уткнувшись лицом Николасу в плечо, Антония заплакала, словно сердце ее разбилось на тысячу осколков.

Сознание постепенно возвращалось к Рейнло, а вместе с ним бурным потоком нахлынули чувства. Он ощутил на коже липкую влагу — слезы Антонии. Услышал ее рыдания. Ее пылающие губы касались его рук и лица.

Жестокая боль пронзила его бок, словно кто-то прижег плоть раскалённым докрасна железом. Николас медленно попытался пошевелить рукой. Движение разбередило рану, и у него вырвался мучительный стон.

Антония резко выпрямилась.

— Николас?

Антония вновь склонилась над ним. Легкое колыхание матраса вызвало новую вспышку боли. Тело словно проткнули копьем. Но Рейнло готов был вытерпеть любую муку, лишь бы Антония оставалась с ним.

Она произнесла сдавленным голосом:

— Я позову докторов.

Проклятие, Рейнло не желал видеть этих шарлатанов. Ему нужна была одна Антония. Больше всего на свете ему хотелось услышать вновь, что она его любит. Убедиться, что ее удивительное признание не было плодом его воспаленного воображения.

Слава Богу, Антония угадала его безмолвный протест и осталась.

Медленно, с усилием, словно пытаясь поднять одной рукой поваленный дуб, Рейнло открыл глаза. В полумраке комнаты он разглядел лицо Антонии. Мокрые щеки и опухшие от слез глаза. Никогда в жизни он не видел женщины прекраснее.

— П-п… — прошептал он, с трудом разлепив непослушные губы.