Поцелуй горца - Карен Монинг

Может однажды, – уступила Гвен, главным счетом, что бы закончить разговор.

Но она стала рассматривать такую возможность. Если у нее не могло быть жили-долго-и-счастливо-до-конца-дней-своих в настоящей жизни, по крайней мере, она могла написать про это. Кто-нибудь мог пережить это за несколько часов чтения.

Не смотря на ее неослабевающее горе, она отказалась оставлять Беатрису, пока Берт и Беатрис не восстановились душевно. День за днем, Берт становился сильнее. Гвен была убеждена, что он лечился с помощью абсолютной и глубокой любви Беатрис.

В тот день, когда его выписывали, Гвен пошла в больницу вместе с Беатрис. Его речь была затруднена, потому что левую часть его лица перелиновало, но доктор сказал, что со временем и с помощью лечения он сможет значительно восстановить основы речи. Беатрис подмигнув сказала, что ее не заботило, сможет он когда-либо снова четко говорить, пока будут в хорошем рабочем состоянии другие части.

Берт рассмеялся и записал на своей стирающейся доске, что они несомненно будут отлично работать, и он будет счастлив продемонстрировать, если все перестанут так волноваться и оставят одного с его сексуальной женой.

Гвен улыбалась и наблюдала со смесью радость и боли, когда Беатрис и Берт радовались друг другу.

Только после того, как они выжали из нее обещание, что она навестит их в Мэне на рождество – Беатрис действительно сняла прекрасный коттеджи на озере – Беатрис помогла Гвен собраться и посадила ее в такси, которое отвезло ее в аэропорт.

Когда Гвен устроилась сзади, Беатрис поместила свои достаточности в дверь и крепко обняла ее, целуя в нос, лоб, и щеки. И у той и у другой глаза поволокло туманом слез .

-Не смей отступать, Гвен Кейсиди. Не смей переставать любить. Ты можешь никогда не узнать, что случилось с тобой, в тот день в горах, но я знаю, это было что-то, что изменило твою жизнь. В Шотландии есть волшебство, но помни всегда: Сердце, которое любит творит собственную магию.

Гвен задрожала. – Я люблю тебя, Беатрис. А ты хорошо заботься о Берте. – отчаянно добавила она.

-Что я и собиралась делать, – заверила ее Беатрис. – И я люблю тебя. Беатрис отошла назад, когда водитель закрыл дверь.

Кок только такси тронулось от края тротуара, Гвен смотрела на Беатрис пока она не стала совсем маленьким розово-одетым пятнышком в отдалении, а потом исчезла. Гвен проплакала всю дорогу до аэропорта.

Глава 26

20 октября

Хотя Гвен Кейсиди с трех лет знала, что предметы излучают цвета из-за их природных структур – которые поглощают определенной длины волны света и отражают другие – теперь она поняла, что у души есть свой собственный свет, который тоже окрашивает мир.

Это был жизненно важный свет, свет радости, удивления, надежды.

Без него в мире было бы темно. Не важно, как много светильников она включала. Все было плоским, серым, пустым. Спящая, она мечтала о нем, своем Высокогорном любовнике. Просыпаясь, она всегда снова теряла его.

Большинство дней ей было слишком больно даже открывать глаза.

Так она оставалась в кровати в ее крошеной квартирке, задернув шторы, выключив свет, отключив телефон, заново переживая время, которое они провели вместе, то смеясь, а то плача. В редких случаях она пыталась убедить себя встать с кровати. За исключением походов в ванную опустошить слабый желудок, или спотыкаясь дойти до двери, что бы оплатить разносчику пиццы, это не срабатывало.

Ее смертельно ранило, но ее глупое сердце продолжало биться.

Как она могла продолжать жить без него?

Ее обманули банальность и клеше. Время не залечивало все раны. Время не ничего не делало. Правда в том, что время украло ее любовь, и если она прожила до ста лет –небеса не позволят что бы она страдала так долго – она никогда не простит время.

Глупо, фыркнул ученый.

Гвен застонала, переворачиваясь на другой бок и накрывая голову подушкой. Оставь меня в покое. Ты никогда не помогал мне. Ты даже не предупредил меня, что его спасение заставит меня его потерять.

Я пытался. Ты просто не хотела меня слушать. И я пытаюсь помочь тебе сейчас, холодно сказал ученый.

Тебе надо встать.

Уйди.

Ты должна встать, пока ты хочешь спать в этой трехдневной пицце, которую ты только что ела.

Ну, это был один способ встать с кровати, трясущаяся Гвен решила несколько секунд спустя, когда она вяло чистила зубы. Казалось, в последнее время существовала только одна причина, почему она вставала с постели. Жмурясь, она приготовилась прежде чем включить свет, так что бы она вытереть туалет. Свет больно ударил ее по глазам. Потребовалось несколько секунд, что бы прийти в себя. Когда она мельком бросила на себя взгляд в зеркале, она задохнулась.

Она выглядела ужасно. Ее волосы были грязные и спутанные, кожа бледная, глаза красные и опухшие от слез. Ее лицо выглядело изможденным, глаза – побежденными. Ей действительно нужно было собраться, смутно подумала она.

Если не для себя, так для ребенка, заметил ученый.

-Ч-что? – ее голос, так долго не использованный, подорванный и слово сошли на хрип, не верящее карканье.

Ребенок. Его ребенок, ты – идиотка, огрызнулся ученый.

Гвен ошеломленная уставилась на свое отражение.

Она долго всматривалась в себя, пока не сошлись ее брови.

Разве ее кожа не должна выглядеть сияющей или что-то в этом роде, если она беременна? Разве она не должна была бы набрать немного веса? Она сомнительно посмотрела вниз на свой ровный живот. Ровнее чем когда-либо в ее жизни.

Она несомненно потеряла в весе, а не набрала.

Только не говори мне, что та не умеешь считать. Когда у тебя в последний раз были месячные?

Гвен ощутила в своем сердце маленький бутон цветка надежды. Она жестко подавило это. Опасное чувство: надежда. Ни за что – она не пойдет по этому маршруту.

Она бы надеялась, что беременна, только что бы быть в двойне сокрушенной, когда выяснится что это не правда. Это уничтожит ее. Она уже и так достаточно хорошей беде.

Она горько покачала головой. Ученый на этот раз ошибался. – Я не беременна, – категорически сказала она своему отражению. – Я подавленна. Большая, большая разница. Это был простой стресс, заставивший ее месячные задержаться, и ничего больше. Такое и раньше случалось. В течении ее Большого Припадка Восстания месячных у нее не было два месяца.

Отлично. Тогда полезла назад в кровать, продолжать есть несвежую пиццу и отказываться думать, почему ты заболела.

А когда ты потеряешь своего ребенка, потому что не заботилась о себе, не обвиняй меня.

-Потеряю нашего ребенка! – задохнулась она. Страх ножем прошел сквозь нее, и ее глаза широко раскрылись. Если была даже призрачная надежда, что внутри нее был ребенок Драстена, она не должна была его потерять ни в коем случае. И боясь, хотя она и надеялась – из-за того, какой потенциал разочарования мог быть – она признала, что это была больше чем призрачная надежда. Они часто занимались любовью, и она не принимала противозачаточные. Если бы она так не запуталась в страдании, она может и вычислила это раньше. Если бы она была беременна и сделала что-нибудь, что подвергло бы опасности ребенка, она бы просто умерла.