Кровь Керенского-3: Потерянная судьба - Майкл Стэкпол

XLIV

Дворец, Имперская столица,

Люсьен военный округ Пешт,

Синдикат Драконов

30 мая 3052 г

Шина встретили во дворце очень почтительно. И причиной тому был не его новый шелковый костюм, безукоризненно сшитый императорским портным. Шин понимал, что отношение к нему диктуется не приказом великого Такаси Куриты, а его очевидной симпатией. Однако, несмотря на внешние проявления дружелюбия, Шин все-таки иногда чувствовал некоторую неуверенность и дискомфорт. Что ни говори, а для простого якудзы приглашение к Координатору было событием чрезвычайного значения. Шин неторопливо шел длинными коридорами дворца. После многодневного полета на Люсьен, постоянных прыжков по системам ему было приятно ощутить спокойствие и неторопливую жизнь столицы. Да и костюм был в самом деле неплох — зеленое кимоно, широкий черный пояс и мягкие туфли. После пропитанного потом и пылью мундира он казался майору мягкой пушинкой. Шин искоса поглядывал на вышитые на груди кимоно гербы, ярко-красные на фоне черных кругов, и довольно улыбался.

Еще до аудиенции Шин часами любовался поясом, широким оби. Частью одежды его назвать просто язык не поворачивался, это было настоящее произведение искусства. Вышитый тончайшими золотыми нитями узор, замысловатый, завораживающий, по красоте мог вполне конкурировать с татуировкой на теле самого Шина. Издали узор казался всего лишь причудливым набором линий, и, только приглядевшись, можно было заметить, что это рисунки, фрагменты битв и описание дел Шина, его службы трону.

Войдя в комнату для чайных церемоний, Шин сел на предложенное ему место — слева от камина. Небольшой коврик — татами, на который опустился Шин, был нежно-розового цвета. Искушенный в дворцовых тонкостях майор понимал, что и цвет его кимоно, и цвет коврика, а уж тем более его положение — все это имеет свой смысл. В центральной части комнаты стоял низенький столик, и Шин заметил, что его татами находится совсем недалеко от него, во всяком случае ближе, чем предполагает его общественное положение. Шин всегда был реалистом и, как говорится, знал свое место. Он прекрасно понимал, что, несмотря на все его заслуги перед правителями Синдиката Драконов, особо претендовать на что-нибудь существенное он не мог. Еще во время битвы за Люсьен Такаси Курита недвусмысленно заявил, что ему, как обычному якудзе, при дворе рассчитывать не на что. Только благодаря Теодору Курите, который в трудные времена обороны Люсьена скрепя сердце зачислил на службу некоторых бандитов, Шин смог получить хоть какое-то признание и почести.

Сидя в одиночестве, оглядывая чайную комнату, якудза анализировал свою жизнь и пришел к неутешительному выводу — он достиг максимума из того, что ему положено. «Ничего, — подумал Шин. — Этого тоже немало». По-своему Шин был прав, он достиг многого — из простого бандита он превратился в воина, участвовал в обороне Люсьена и даже удостоился чести возглавить операцию по спасению Хосиро. А подобные дела, какими бы ничтожными людишками они ни совершались, во дворце забывать было не принято. Не говоря уже о том, что некоторое время назад сам Шин не мог и мечтать о том, чтобы быть принятым во дворце. Внезапно Шин вспомнил прорицателя из группировки «Черный туман», древнего старика с длинной седой бородой и пронизывающим взглядом, который когда-то нагадал ему необычную судьбу, и тихо усмехнулся. «Старик в чем-то оказался прав», — довольно подумал якудза.

Послышался шорох. Шин обернулся и увидел, как одна из перегородок-седзи отъехала в сторону и в комнату вошел Теодор Курита. Он повернулся к стоящему в центре комнаты столику, поклонился, затем посмотрел на Шина и кивнул ему, но не вскользь, а довольно почтительно. Шин ответил Теодору долгим глубоким поклоном, как и положено вассалу. Вслед за Теодором в комнату, мелко семеня крошечными ножками, вошла Оми, а за ней — Хосиро. Оба потомка императорского рода поклонились отцу и Шину и заняли свои места на татами. Как Шин и предполагал, Теодор и Хосиро сели рядом на татами, расположенные почти в самом центре комнаты, Оми опустилась на белое татами чуть позади них.

Хосиро выглядел крайне усталым. Темные круги под глазами принца и бледное лицо говорили о бессонных ночах и болях. Шин увидел и следы от инъекций — красно-синие точки на его руках. Принц, как отметил про себя Шин, был одет в такое же кимоно, только цвет герба на его груди был другой. Хосиро садился медленно, чувствовалось, что раны сильно беспокоят его.

Шин не отрываясь смотрел на принца. Для него Хосиро был идеалом правителя, прекрасным полководцем, настоящим отцом нации. На Таниенте отряд выжил только благодаря его смелости и сообразительности. Шин знал, что сейчас о Хосиро слагают стихи и песни, причем делают это не только придворные поэты. Популярность принца росла поминутно, его называли не иначе как вернувшимся из ада. Намекали также и на то, что дед и отец не слишком-то торопились спасать наследника, отчего симпатии народа к принцу только увеличивались. Шину, разумеется, льстило и то, что в стихах, песнях, сагах, рунах, одах, пословицах, поговорках, крылатых народных выражениях и балладах его имя непременно упоминалось рядом с именем принца. Появлялись и картины, на которых, к удовольствию Шина, он видел и себя.

Шин искоса взглянул на Оми. Девушка сидела, слегка склонив голову. Прелестное белое кимоно с тонким розовым кантом удивительно шло ей. Шину показалось, что он уже видел Оми в этом наряде. Он ненадолго задумался и вспомнил, что на голодиске, который он смотрел вместе с Виктором Дэвионом, девушка была в этом же кимоно. Скоро он понял, что и одежда Оми совсем не случайна. В том, что девушка пришла на встречу с отцом и дедом в этом кимоно, есть своя символика. В комнате для чайных церемоний ничего никогда не делалось просто так.

Шин попытался предположить, что затеяла Оми, но мысли его разбегались. В конце концов он стал размышлять о том, что могло ждать его после этой встречи, но от этого занятия его отвлек звук отодвигаемой перегородки.

Шин вскинул голову и увидел, как в открывшемся проеме показался Такаси Курита. Старый правитель сидел на коленях. Он поклонился сидящим и, опираясь на руки, придвинулся к своему татами в центре комнаты. Присутствующие низко опустили головы, почтительно ожидая, когда Такаси займет почетное место.

В отличие от Шина и Хосиро, Координатор был одет в черное кимоно с вышитыми на нем зелеными гербами на красном фоне. Шин пригляделся повнимательнее и увидел, что гербы Синдиката Драконов на кимоно Координатора вышиты точно так же, как на его кимоно. Шин счел это немаловажной деталью.

Тем временем Такаси начал чайную церемонию. Из искусно вырезанного ящичка Координатор достал пять одинаковых, нежно-голубого цвета чашек. Такаси неторопливо выставил их у края стола, но Шин сразу же отметил, что стоят они неровно, некоторые чашки чуть выступают вперед, а третья чашка справа стоит ближе к краю стола, чем все остальные.

По неторопливым, но отточенным движениям рук Координатора Шин понял, что расположение чашек не небрежность и не ошибка. Тя-но-ю, то есть чайная церемония, ритуал совершенства линий и движений, в ней нет ничего лишнего и ничего бессмысленного. Всякий жест в чайной церемонии, всякое движение, даже то, как кладется и заваривается чай, как расставляется посуда, имеет свой тайный смысл. Непосвященному трудно во всем этом разобраться, но Шин понимал все очень хорошо. Он сразу же догадался, что, неровно поставив чашки, Координатор хотел привлечь к себе внимание присутствующих, и ждал.

Координатор повернулся к камину, где на тихом огне стоял небольшой старинный чайник с открытой крышкой, и опустил в него бамбуковый ковшик такой же старинной работы. Согласно классическому ритуалу, ковшик нужно было достать сразу же, но Такаси немного подождал. И это тоже не было случайностью. Взяв широкую плошку, Такаси налил в нее воды, ополоснул края и вылил в огонь. Затем Координатор налил в плошку пять ковшиков воды. Шин внимательно смотрел за действиями Такаси. Особо его заинтересовала плошка. Было похоже, что она самодельная, выполнена непрофессионалом из листа брони боевого робота. Шину показалось, что он даже видит на ней царапины. «Неужели она все-таки существует?» — подумал Шин, вспомнив ходящую среди воинов легенду о том, что после одного из боев на дальних мирах Такаси сам сделал плошку для чайной церемонии.

Такаси поставил плошку на чайник, и в ту же секунду едва тлеющие угли вспыхнули, словно в магическом сеансе, и по комнате распространился пьяняший запах ели. На сердце Шина вдруг стало так радостно, что он улыбнулся. Оглядев присутствующих, якудза увидел на их лицах то же выражение восторга. Улыбался и старый Координатор.

— Добрый вечер, — произнес он, обращаясь к присутствующим.