Средневековая история. Граф и его графиня - Галина Гончарова

И Лиля смотрит в его глаза.

А он видит в них свое отражение.

То же усталое одиночество. Та же тоска.

Одна. Всегда одна. И за ее спиной ее люди. А она за все в ответе. И любое неправильное решение может стоить жизни ее близким. Уже стоило…

И нет сил ни на что. Только держаться, стиснув зубы, идти вперед, держаться, делать дело – и тихо плакать по ночам.

От тоски.

Не на кого опереться. Некому довериться. И давит ноша принятых решений. Жестоких, безжалостных…

Да, их меньше, чем у Ганца. Но разве от этого легче?

Никогда не легче.

Мужчина и женщина смотрят друг на друга.

Между ними не проскакивает искра безумной страсти. Они не бросаются друг другу в объятия, но это тихое понимание, которого иногда не достигают и за десять лет брака…

Самому сильному мужчине нужно место, где можно отдохнуть.

Самой сильной женщине нужно знание того что она не одна. Что за ее спиной есть кто-то сильнее.

Союз?

Выстраданный и ставший возможным только после очень многих бед.

Тяжелых решений, крови, смертей…

Когда-то они подозревали друг друга. Не доверяли. Опасались подвоха. Когда-то они ждали удара.

Сейчас им предстоит принять одно из самых серьезных решений.

Принять? Или оно уже принято?

Ганц смотрит на женщину.

Он видел ее каждый день, но сейчас – словно впервые. Отблеск свечей ложится на золотые волосы, искры пляшут в загадочных зеленых глазах, лицо кажется удивительно юным и в то же время мудрым…

Лиля смотрит на мужчину словно впервые.

Темные глаза кажутся совсем черными. Черными кажутся и темно-каштановые волосы. Короткая бородка прячет насмешливую улыбку в уголках рта, морщинки на высоком лбу, тонкие сильные пальцы музыканта и художника…

Он не красавец, нет. Джерисон был намного красивее, да и Ричард, и Гардвейг даже сейчас…

И все же это неважно.

Красота – это фантик. Но едим-то мы конфету…

– Согласится ли король, – Лиля с трудом узнала свой голос. Такой ломкий. Такой… неуверенный. Она ли это? Или это – именно она?

– Вы согласны, Лилиан?

– Ты.

– Простите…

– Называй меня Лиля, Ганц…

И в темных глазах вспыхивает надежда, сменяясь искренней и шальной радостью.

Ложась спать, Лиля размышляла о самых разных вещах.

Вот честно – никогда она о Ганце даже не думала в таком контексте…

Хотя… она вообще ни о ком не думала, чего уж там. Хватало и переживаний, и проблем, и головной боли – еще о мужиках размышлять! Вот – некогда! И хоть убивайте.

Вместе они договорились до того, что пока не будут предпринимать решительных действий. Траур – штука обязывающая. Длится примерно три года. До этого времени ее замуж выдать просто нельзя. Разве что король сильно надавит на альдона, – и тот даст личное разрешение. Но именно, что разрешение должно быть от альдона.

Графиня, чай. Не хвост кошачий…

Кто может вырвать такое – Лиля даже и не знала. То есть пока можно было чувствовать себя спокойно. Но – до решения Эдоарда.

А тот ведь решать будет.

Вот смотрим и видим.

Вдова.

Симпатичная, умная, с заездами, ну так кто ж без них? Важнее другое.

Через нее на Ативерну завязан Август. И она сама уже не последняя фигура.

Строго говоря, пока у них с Ганцем есть две проблемы. Вот в том, что они споются, Лиля не сомневалась. Уже сработались. Работают вместе, уважают друг друга… если уж кому из мужчин она и может доверять – это Ганцу. Потому как вирмане – они молодцы. Но они – вирмане. А сколько там завязано на клановую систему… даже думать не хочется. Такой вот скромный вопрос. Лучше налаживать отношения с Эдоардом – одна штука или с двумя десятками мелких корольков на Вирме? Ладно, ярлов, но суть-то не меняется!

Нет, на фиг. Ибо не фиг. И точка.

Другое государство тоже не выход. Лиля это и сама понимала, без молчаливого подтверждения Ганца. Или отравят, или зарежут, или еще что… но невыездной ей быть долго и печально. Эту систему ой не в советские времена придумали. И спасибо Эдоарду за то, что она до сих пор не под замком.

А вот Ричард…

Да, та ночь навсегда останется между ними. Но вот ребенок…

Сказать или не сказать?

Молчать, однозначно.

После такого аврала, который случился из-за Амалии и ее заездов – молчать! Можно стимулировать роды, чтобы они прошли раньше. Можно. И списать все на Джерисона.

А почему нет?

Они с Ричардом оба – блондины. Он сероглазый, она зеленоглазая, но это как раз пустяк. Спишем. На ту же Алисию. Проявилось, вот!

До Менделя тут еще долго не дорастут. А она никого просвещать по генетике, кроме Ганца, не собирается. Перебьются все.

Это ребенок от Джерисона Иртона. И точка.

Резать будут, на куски рвать будут – все равно. Ребенок от мужа. И никаких!

Это единственный способ выжить. А Ричард, даже если будет подозревать, все равно промолчит. Убедит себя, что Джес мог не сказать всего, что сроки, что…

Да плевать!

Убедит! Куда он денется!

Миранда тихо сопела под теплым одеялом. М-да, вот еще проблема.

Вот честно – отдавать Мири в Ханганат не хотелось. Ведь отравят малявку. Но и как разрулить эту ситуацию, Лиля пока не знала. Оставалось положиться на мудрость Ходжи Насреддина{16} и требовать времени побольше. А там – либо я, либо падишах, либо ишак. И разбирайся, кто лучше знал богословие.

Смириться надо нам для вида, но тянуть. {17}Кто время выиграл – все выиграл в итоге…[11]

Вот пока и будем тянуть.

А вот что дальше?

Ну, вирмане ее решение примут. Они как раз Ганца уважают. Будь возможность – еще бы и почетным вирманином приняли бы. За изворотливость и жестокость.

М-да…

А не боишься, что станет мужем, да попробует навести в доме порядок? Со средневековой точки зрения?

«А вот не боюсь, – огрызнулась Лиля на внутренний голос. – Ни капельки. И отвали. Вот что нам с Александром делать?»

Фалион ведь приезжал. И за руку брал, и в глаза смотрел… и сил не было его оттолкнуть. А придется.

Нельзя теперь никак.

В одном они с Ганцем были солидарны. Супружеская верность – это серьезный вопрос. Сама Лиля подвигов на стороне совершать не собиралась. Насчет Ганца она не знала, но в одном-то точно была уверена. Если что-то и произойдет, то в обстановке такой строжайшей конспирации, что дальше некуда. Она точно ни о чем не узнает. А что еще надо?

Уважение у них будет, готовность работать вместе будет, любовь…?

Вот с любовью проблема. Не с физической стороной, нет. Тут как раз Ганца можно было только похвалить. От графини Иртон он благополучно нахватался любви к чистоте, регулярно менял белье и мылся минимум – раз в два дня. По здешним меркам – чистюля.