Случай необходимости - Майкл Крайтон

— И я на это очень надеюсь, — ответил мне на это он, — потому что если, упаси бог, что-нибудь случится, то отдуваться за все придется мне. Потому что сегодня я здесь за все отвечаю.

— Я знаю. Не беспокойся.

— Не беспокойся, черт возьми. Куда уж тут. Десять миллиграм вот этого в два счета…

— Не беспокойся.

— Она может не выдержать этого. Это следует вводить постепенно, дробными дозами. Начать с двух, и если через двадцать минут не будет должного эффекта, перейти к пяти и так далее.

— Да, — согласился я. — Но только дробные дозы не убьют ее.

Хаммонд пристально посмотрел на меня и спросил:

— Джон, ты что, совсем свихнулся?

— Нет, — сказал я.

Мы вошли в палату Анжелы. Она перевернулась на бок, и лежала, отвернувшись от нас. Я взял у Хаммонда ампулу с налорфином и положил ее вместе со шприцем на тумбочку у кровати; я хотел убедиться в том, что она прочитает надпись на этикетке.

Затем я зашел с другой стороны кровати, оказываясь у нее за спиной.

Протянув руку, я взял ампулу и шприц. А потом я быстро наполнил шприц водой из стакана.

— Анжела, повернись пожалуйста.

Она перевернулась на спину и протянула руку. Хаммонд замер на месте от изумления; я перетянул руку жгутом и принялся растирать кожу у сгиба локтя, пока не выступили вены. Затем я ввел иглу и выпустил содержимое шприца. Она молча наблюдала за мной.

Когда все было сделано, я поднялся и сказал.

— Готово.

Он посмотрела на меня, потом на Хаммонда, затем снова на меня.

— Осталось подождать совсем немного, — сказал я.

— Сколько вы мне ввели?

— Достаточно.

— Десять? Вы ввели мне десять?

Она начинала тревожиться. Я успокаивающе похлопал ее по руке.

— Тебе не о чем волнноваться.

— Тогда двадцать?

— Не совсем, — сказал я. — Только два. Всего два миллиграмма.

— Два!

— Это не смертельно, — мягко сказал я.

Она со стоном отвернулась от нас.

— А ты, кажется, разочарована? — учтиво поинтересовался я.

— Что вы этим пытаетесь доказать? — спросила она.

— Ты сама знаешь ответ на этот вопрос, Анжела.

— Но два миллиграмма. Это…

— Этого вполне достаточно для того, чтобы вызвать у тебя все симптомы. Холодный пот, судороги и боль. Скажем так, самое начало синдрома отмены.

— Боже.

— Но это не смертельно, — снова сказал я. — И ты это прекрасно знаешь.

— Вы, ублюдки. Я не просила привозить меня сюда, я не желаю…

— И тем не менее, Анжела, ты здесь. Я в вену тебе уже введен налорфин. Не много, конечно, но вполне достаточно.

На лбу у нее выступил пот.

— Остановите это, — сказала она.

— Можно было бы, конечно, воспользоваться и морфином…

— Остановите это. Пожалуйста. Я не хочу.

— Тогда говори, — сказал я. — Расскажи о Карен.

— Сначала остановите.

— Нет.

Хаммонд был обеспокоен происходящим. Он хотел было подойти к кровати, но я оттолкнул его.

— Говори, Анжела.

— Я ничего не знаю.

— Что ж, тогда придется подождать, пока не проявятся симптомы. И тогда тебе придется говорить, крича от боли.

Ее подушка была мокрой от пота.

— Я не знаю, ничего не знаю.

— Говори.

— Я ничего не знаю.

Ее начинала бить дрожь: сперва слегка, а затем все сильнее и сильнее, и вот она уже содрогалась всем телом.

— Вот видишь, Анжела, это уже начинается.

Она скрипела зубами.

— Мне все равно.

— А дальше будет еще хуже.

— Нет… нет… нет…

Вынув из кармана ампулу с морфином, я положил ее на тумбочку перед ней.

— Говори.

Дрожь стала еще сильней, она начинала биться в судорогах. Кровать под ней сотрясалась. Наверное мне было бы жаль девушку, если бы только я не знал, что она сама вызывает в себе эту реакцию, что я не вводли ей ни капли налорфина.

— Анжела.

— Ладно, — сказала она, задыхаясь. — Это сделала я. Мне пришлось это сделать.

— Почему?

— Из-за шмона в клиннике.

— Ты воровала из операционной?

— Да… не много, совсем немного… но мне хватало…

— И как долго?

— Три года… может быть четыре…

— И что случилось потом?

— Роман обворовал больницу… Роман Джоунз.

— Когда?

— На прошлой неделе.

— И?

— Тогда начали шмонать. Они проверяли всех…

— И поэтому ты перестала воровать?

— Да…

— И как ты стала обходиться тогда?

— Я пробовала покупать у Романа.

— И?

— Ему нужны были деньги. Много.

— Кому в голову пришла идея об аборте?

— Роман.

— Чтобы получить деньги?

— Да.

— Сколько ему было нужно?

Ответ был мне уже известен. Я ожидал услышать то, что она сказала в следующее мгновение.

— Триста долларов.

— И ты сделала аборт?

— Да… да… да…

— А кто был вместо анестезиолога?

— Роман. Это было не трудно. Тиопентал.

— И Карен умерла?

— Когда она уходила, было все в порядке… Мы сделали это на моей кровати… все это… Все было в порядке, все… на моей кровати…

— Но потом она умерла.

— Да… Господи, ну сделайте хоть что-нибудь…

— Сейчас, — сказал я.

Я снова набрал в шприц воды, выпустил воздух, пока из иглы не брызнула тонкая струйка и снова ввел воду в вену. Она сразу же успопоилась. Дыхание ее замедлилось, стало более расслабленным.

— Анжела, — сказал я, — это ты сделала аборт?

— Да.

— И Карен умерла от этого?

— Да.

Голос ее был глухим.

— Ладно, — я погладил ее по руке. — Теперь можешь отдохнуть.

Мы вместе с Хаммондом шли по коридору. Том Хардинг вместе со своей женой дожидался нас там, он курил сигарету, прохаживаясь из стороны в сторону.

— Ну как, доктор? Анализы…

— Замечательные, — сказал я. — Она обязательно поправится.

— Слава богу, — сказал он, стоя передо мной, уныло опустив плечи.

— Да, — сказал я.

Нортон Хаммонд пронзительно взглянул на меня, а я избегал встречаться с ним взглядом. Мне было чертовски плохо; страшно болела голова, и временами мне начинало казаться, что я теряю зрение. Особенно на правый глаз.

Но все-таки кто-то должен был поставить их в известность. И тогда я сказал:

— Мистер Хардинг, мне очень неприятно говорить вам об этом, но боюсь, что ваша дочь оказалась замешанной в деле, относящемся к компетенции полиции.

Он смотрел на меня взволнованным, неверящим взглядом. Потом я заметил, что черты его лица смягчаются, принимая выражение смиренной покорности. Как будто бы все это время ему было известно обо всем.

— Наркотики, — тихо проговорил он.

— Да, — подтвердил я, чувствуя себя как нельзя отвратительнее.

— Вы только не подумайте, — быстро проговорил он, словно стараясь оправдаться, — мы ни о чем не знали. Я хотел сказать, что если бы мы только…