Эрнесто Че Геваро - Иосиф Лаврецкий

Партизаны несли с собой портативный радиопередатчик, с помощью которого находились в постоянной связи с «Манилой».

Шли дни. Отряд поднимался все выше в горы. Скудный рацион, насекомые, тяжелые рюкзаки, ремни которых немилосердно впивались в тело, изодранная обувь, израненные ноги, ливни истощали бойцов, делали их раздражительными. Из-за пустяков в отряде все чаще случались стычки среди кубинцев, а также между кубинцами и боливийцами. Че пытался унять и утихомирить бойцов, терявших самообладание, но его призывы соблюдать дисциплину не оказывали на измученных людей прежнего впечатления.

Сам Че с первых же дней похода чувствовал себя весьма скверно. Уже 3 февраля он записывает в дневнике: «Меня освободили от 15 фунтов ноши, и мне идти легче. И все же боль в плечах от рюкзака иногда становится невыносимой».

Запись от 12 февраля: «Устал я смертельно…»

Запись от 23 февраля: «Кошмарный день для меня… В двенадцать часов, под солнцем, которое, казалось, раскаляло камни, мы тронулись в путь. Скоро мне показалось, что я теряю сознание. Это было, когда мы проходили через перевал. С этого момента я уже шел на одном энтузиазме. Максимальная высота этой зоны — 1420 метров».

26 февраля случайно упал в реку боливиец Бенхамин. Попытка спасти его не дала результата. Боец утонул. «Он был слабым и крайне неловким парнем, — пишет в дневнике Че, — но у него была большая воля к победе. Испытание оказалось слишком велико для него. Физически он не был подготовлен к нему, и вот теперь мы уже испытываем крещение на берегах Рио-Гранде, причем самым бессмысленным образом».

Но Че все еще не теряет оптимизма. В месячном анализе за февраль он отмечает: «Хотя я не знаю, как обстоят дела в лагере, все идет более или менее хорошо, с неизбежными в подобных случаях исключениями.

Марш проходит вполне прилично, но омрачен инцидентом, стоившим жизни Бенхамину. Народ еще слаб, и не все боливийцы выдержат. Последние голодные дни показали ослабление энтузиазма и даже резкое падение его…

Что касается кубинцев, то двое, имеющие мало опыта, — Пачо и Рубио — пока еще не на высоте. Алехандро в полном порядке. Из стариков Маркос постоянно доставляет тяжелые заботы, а Рикардо тоже не безупречен.

Следующий этап должен стать боевым и решающим».

Прошел месяц после выхода отряда из лагеря. Съестные припасы на исходе. Бойцы едят коршунов, попугаев, конину. Все страдают расстройством желудка. Че отдает приказ возвращаться обратно в лагерь на реке Ньянкауасу. Но это не так просто. Отряд заблудился. Голодные бойцы, нарушая приказ, начинают поедать консервы из неприкосновенного запаса. 4 марта Че записывает в дневнике: «Моральный дух у людей низок, а физическое состояние их ухудшается со дня на день. У меня на ногах отеки».

Запись от 7 марта: «Вот уже четыре месяца, как мы здесь. Люди все более падают духом, видя, что припасы подходят к концу, а конца пути не видно». И неделю спустя: «Подстрелили четырех ястребов. Это и была наша еда — не столь уж плохая вопреки нашим ожиданиям. Все наши вещи мокрые, а дождь практически не прекращается. Настроение очень плохое. У Мигеля распухли ноги. То же самое у некоторых других».

На следующий день Че разрешает бойцам съесть лошадь, так как отеки у товарищей внушают серьезные опасения. Че записывает в дневнике: «Ноги в той или иной степени распухли у Мигеля, Инти, Урбано, Алехандро. Я чувствую себя очень слабым».

Именно в эти дни случился эпизод, которому Че не придал особого значения, но который имел весьма отрицательные последствия для судьбы отряда.

В начале марта Маркое и несколько партизан из базового лагеря направились на попеки Че. В путп они набрели на нефтевышку, у которой Маркое столкнулся с крестьянином Эпифанио Варгасом. Маркое представился ему как «мексиканский инженер», справлялся о дороге, пытался купить продовольствие. «Мексиканец» Варгасу показался подозрительным, он рассказал о встрече жене, та своей хозяйке — капитанше, капитанша — мужу. Муж сообщил эти сведения военному командованию четвертого военного округа в Камири. Варгаса арестовали и заставили быть проводником армейскому патрулю, который пошел по следам Маркоса. Эти следы привели солдат к базовому лагерю.

Группа Че на обратном пути в лагерь тоже прошла неподалеку от нефтевышки. Партизаны узнали от местных жителей, что в районе бродил увешанный оружием «мексиканец». Они поняли, что это был Маркос. 9 марта Че, описав этот эпизод в дневнике, отметил, что Маркое опять «отличился». Он еще не знал, что неосторожность Маркоса уже привела солдат прямо к воротам партизанского лагеря.

По расчетам Че, отряд уже давно должен был вернуться на свою постоянную стоянку. Партизаны явно блуждали в ее окрестностях, но найти свое пристанище на реке Ньянкауасу им, несмотря на все усилия, не удавалось.

17 марта, за два дня до того, как они наконец дошли до своих «владений», при переправе через Ньянкауасу перевернулся плот и утонул Карлос. «Он считался, — писал о нем Че в дневнике, — до сегодняшнего дня лучшим среди боливийского арьергарда по серьезному отношению к делу, дисциплине и энтузиазму». Вместе с Карлосом река унесла 6 рюкзаков, 6 винтовок и почти все патроны бойцов.

Отряд оказался безоружным, он заблудился, люди окончательно выбились из сил. Голод и физические страдания, бессмысленная гибель двух товарищей, состояние безысходности и обреченности, в котором очутились бойцы после полуторамесячного блуждания по диким тропам юго-восточной Боливии, — все это действовало удручающе на многих из них. Даже среди закаленных кубинцев нарастало «ворчание», как отмечает Че. Но сам он, хотя физически чувствовал себя не лучше, а может быть, значительно хуже своих товарищей, не мог позволить себе такой роскоши, как сомнение, жалобы, недовольство. Сомнения — в чем, в ком? Жалобы на кого? Недовольство — кем? Самим собою? Но почему? Этот поход был испытанием на выдержку, стойкость, упорство. Войну, которая вот-вот начнется, войну против могущественных и многоликих врагов смогут выиграть только бойцы, способные переносить величайшие лишения, готовые на величайшие жертвы, не просто герои, а сверхгерои, революционеры с большой буквы. Да, его товарищи были теперь на пределе своих физических и моральных сил, они ворчали, ссорились, голод их сделал алчными, укусы насекомых — раздражительными, их воспаленные от бессонницы и усталости глаза сверкали мрачным блеском. Но они шли вперед, они не утратили веру в него, их вождя, они, как и прежде, были готовы перегрызть горло империализму, они с честью выдержали испытание. Такие не подведут!

19 марта, на 48-й день, отряд приблизился к базовому лагерю. Но радоваться было рано. Над отрядом стал описывать круги военный разведывательный самолет. Наконец вечером партизаны встретились с поджидавшим их Негро — перуанским врачом. Он рассказал Че новости. В базовом лагере с 5 марта находились Дебрэ, Таня, прибывший из Гаваны Чино, Мойсес с группой своих людей, Пеладо — аргентинец Сиро Роберто Бустос. Это, конечно, были приятные новости. Но неприятных было больше: «Каламина» обнаружена боливийскими властями. Двое из добровольцев Мойсеса Гевары — Висенте Рокабадо и Пастор Баррера — дезертировали и, по-видимому, все рассказали властям в Камири, если до них этого не сделал сосед Альгараньяс. Вблизи базового лагеря появились солдаты (те самые, которые шли по следам Маркоса). 17 марта в их руки попал еще один доброволец из группы Мойсеса — некий Салючо. Затем на ранчо нагрянула полиция, все там перерыла и, кажется, обнаружила улики о пребывании партизан: политическую литературу, а возможно, и еще кое-что, хотя в свое время Че и дал строжайший приказ «почистить» ранчо под метелку. Налет полиции произошел три дня тому назад. С тех пор вблизи базового лагеря видели колонну солдат в 60 человек, прочесывающих местность. В любой момент солдаты могли наткнуться на партизан и открыть огонь.