Психотерапевт Его Величества - Анна Яновская

— Если хотите, расскажите мне о вашем мире.

— Это животные, это забор, это человек в огне, это солнце, это дом, это дороги, это обезьяны, это мне просто понравилась скульптура — вы говорили, что можно взять то, что понравится.

Никаких связей. Зато есть хоть какая-то реакция.

— Какое место в песочнице вызывает больше напряжения?

— Как ни странно солнце. А еще обезьяны раздражают. Давайте я их вообще уберу, не знаю, зачем поставил.

Интересно, от чего он хочет отказаться? Что вычеркивает из своей жизни? Такие милые хулиганистые мордашки. Две обезьяны… Двое детей… До меня доходит.

— Орстен… а сколько лет вашим детям?

— Сыну четырнадцать, дочке шесть.

Молчу. Жду, дойдет ли до него самого? Переводит взгляд на фигурку в своей руке, затем на меня.

— На что вы намекаете? Мои дети совершенно не похожи на обезьян, они воспитанные и сдержанные, какими и должны быть дети.

Ага. Или отказывается от своей детской, спонтанной, уязвимой части, или проблемы с реальными детьми.

— Что случилось в вашей жизни четырнадцать лет назад?

— Ничего…

— Вашему сыну четырнадцать.

— А, ну да. Но это же не что-то… особенное.

— А еще у вас живот тогда же болеть начал.

— Это совпадение.

— Серьезно?

— Я не понимаю, к чему вы клоните. Скажите прямо.

— Я прямо говорю вам о том, что рождение сына и появление симптома связаны между собой. А вот почему — только вы можете мне объяснить… Как отцовство повлияло на вас? Будьте уже честны с самим собой!

Он долго молчит.

— Вы правы, у меня действительно есть с ним некоторые недоразумения. Он не хочет вести себя, как мужчина. Бесконечно дерзит, спорит, плачет. Я не могу выбить из него эту дурь и беспокоюсь о том, каким человеком он станет. Если подумать, — его глаза расширяются. — Чем хуже у нас с ним отношения, тем чаще мои приступы… Это факт! Никогда бы не подумал… Но я не понимаю, как это может быть связано! Объясните, вы явно что-то знаете!

В его голосе звучит приказ. Который не может быть выполнен. Если он получит ответ из моих рук — это не уберет симптом. Каждый должен пережить свое осознание сам.

— Почему боль появилась сразу, как только он родился? Не сейчас, когда отношения напряженные, а сразу. Почему?

— Я не хотел сына.

Честно. Искренне. Но мало.

— Идите глубже в темную часть своей души. Почему вы не хотели сына?

— Потому что не хотел воспитывать мальчика. Я помню, как со мной обращался отец. Я не хотел быть таким же. Хотя я все равно делаю то же самое….

Орстен вновь замолкает, и мне кажется, что мы достигли предела его возможностей на данный момент. Мне есть куда его тащить дальше. Но то, что он уже озвучил, слишком сильно для него. Ведь не умеют здесь люди выдерживать интенсивные эмоции. Тем более военные, из которых в детстве эмоциональную дурь выбивали, чтобы был настоящим мужчиной… Поэтому сейчас торможу с давлением и пробую его поддержать. Максимально мягко и бережно.

— Что вы чувствуете сейчас?

— Боль. Это привычно. Тоску… не знаю, как назвать… Мне не нравится то, о чем мы говорим. Так и должно быть?

— Да. Вы переводите боль вашего тела в душу. Душе должно быть от этого плохо. Это нормально.

— Это так странно… и непривычно. Но теперь я верю, что вы сможете помочь. Ася… мне не хватает слов, чтобы сказать, как сильно мне сейчас некомфортно.

— Как точнее сказать? Это вина? Печаль? Злость? Обида? Стыд? Бессилие?

— Я боюсь, Ася. Думать, что всю жизнь ошибался. Страх, вот что я чувствую. Больше всего мне хочется сейчас уйти и никогда больше не возвращаться к вам.

— Хорошо, что вы это говорите.

— Я приду. Я умею заставлять себя терпеть боль… даже душевную. До встречи.

— До встречи.

Фотографирую его песочную композицию, чтобы потом обсудить ее подробнее. Разбираю фигурки по своим местам, машинально отмечаю, что солнце — это символ Отца. Ох, не простая мне работа предстоит. Но сдвинулись мы серьезно, и это радует. Какая я все-таки молодец! Возвращаюсь домой и вновь чувствую себя первоклашкой, пока выписываю на листочек названия основных костей скелета на русском. Есть время быть сильной, есть время быть слабой. И в этом равновесие мира.

Глава 48. Клуб "Иные миры"

От учебы меня отвлекает курьер с запиской, в которой Тельга ровным и красивым почерком подтверждает, что действительно хочет провести совместную встречу, хотя и волнуется о том, как все пройдет. Я предлагаю ей сделать часть консультации как обычно, а потом к нам присоединится ее супруг, пусть резервирует для себя два часа подряд в визитке-расписании. Вручаю тому же курьеру ответное послание и иду обедать, раз уж меня отвлекли, и чесать пузо Кульку — он давно напрашивается, ненавязчиво укладывая на листочки передо мной то хвост, то умильную мордочку. Ладно уж, возьму его с собой сегодня в клуб — будем опять вместе встречать гостей. Последние дни игры идут каждый день, ведущие теперь работают посменно, ведь большинству гостей уже не нужно объяснять правила и помогать с выбором. Поток посетителей уменьшился и стал более предсказуемым: у нас появились несколько фанатских группировок, которые устраивают между собой соревнования с денежными призами. Я стараюсь хотя бы через день посещать клуб и общаться с гостями лично… Постепенно мысли уплывают в сторону дома. Я очень сильно скучаю по Олечке, но ничего поделать с этим не могу. И по друзьям. И даже по клиентам, с которыми не надо бояться, что тебя убьют за неверно сказанное слово… И день рождения скоро… Надо будет отметить, а то что-то совсем тоскливо. Позову ребят, допишу ту игру с лабиринтом. Мне нравится! Ох, зря я вспомнила про игру — очень хочется сесть придумывать оставшиеся ловушки и фишечки, забив на учебу. Титаническим усилием воли заучиваю наизусть выписанную за сегодня страничку с опорно-двигательной системой и радостно ныряю в творческий процесс. Когда лабиринт дописан, я вижу, что к началу вечера опоздала, но ехать туда все-равно надо.

В этот раз Кулек ведет себя беспокойно. Возится, перебегает с плеча на плечо. В итоге ненадолго утихает, свив гнездо на груди, благо платье относительно закрытое и малышу там темно и спокойно. Тихонько пробираюсь в свой кабинет — нужно хотя бы просмотреть отчеты, которые исправно составляет для меня по каждому дню лорд Арбо. Я полностью ему доверяю, но совсем уж игнорировать их как-то не красиво. Встаю за кружкой чая, шось вскрикивает у меня на груди, царапает лапами кожу, пытаясь выпутаться из платья. Внезапное головокружение бросает пол мне в лицо. Успеваю даже подумать, что это странно, ведь Джорох вылечил голову, пытаюсь сесть, оперевшись спиной на дверной косяк. Справа от меня раскалывается и падает стена. Чиркает по лицу, прижимает к полу, ломает и заваливает булыжниками правую руку. От глубокой царапины на щеке боль резкая и пронзительная, что-то теплое заливает шею, но ниже плеча никакой боли нет. Ничего нет. Здание трясет, кругом рушатся все большие и большие куски, почему-то перестают до меня долетать, упруго отражаются и отлетают в десятке сантиметров от тела. Сворачиваюсь в клубочек вокруг придавленной руки, подо мной растекается маслянистая темно-красная лужа. Шося трясет, по шерсти то и дело пробегают голубоватые искры. Пытается лизать мне лицо, но сейчас только отвлекает. Сгребаю его в охапку здоровой рукой, прячу под живот — авось там уцелеет. Самое ужасное, что телепортационное кольцо было на правой руке, погребенной сейчас под стеной. Значит, жду, пока спасут или сработает аварийная телепортация — вроде бы она включается при определенном уровне физического ущерба. Пытаюсь связаться с Сейшеем, но сосредоточиться никак не получается. Боль доходит до сознания постепенно, рывками, раздирает руку каленым железом. Одновременно начинает припекать печать — эти ощущения радуют больше. Только бы странная защита, не давшая потолку придавить нас секунду назад, не отключилась раньше срабатывания аварийного переноса. Мне кажется, что прошло много времени, но лужа вокруг меня почти не увеличилась, значит речь о пяти-десяти секундах. Перед носом маячит край учебника по анатомии, сгребаю его поближе, зажимаю коленями. Не знаю, зачем. Мысль позаботится об имуществе как-то отвлекает от адской боли в руке и нарастающей гадкой вибрации внутри каждой клеточки тела. Центр вибрации в печати, это дает надежду, что вот-вот сработает телепорт — Мих говорил, что ощущения не из приятных. А дальше совсем уж выворачивает наизнанку, зато приходит спасительная темнота.