Время учеников. Выпуск 3 - Андрей Чертков

— Ну что ты как баба! Чего трясешься?

Эрни с трудом проглотил застрявший в горле комок:

— Правду говорят, что больше никого из приговоренных не расстреливают? И не вешают, и вообще не… Что их… нас… ну, что, в общем…

— Ерунда. Успокойся. — Капитан Квотерблад разогнул руку и тоже сел. — Можешь не волноваться — поставят тебя к стеночке, завяжут глаза… В общем, все будет как положено!

— Но мне сказали… Что в интересах науки…

— Кто?

— Следователь. На допросе.

— Да, это они любят… Кино не показывали?

— Нет, — удивился Эрни. — Какое кино?

— Такое… Учебное! — Квотерблад усмехнулся. — Ну, с тобой даже это, видимо, не понадобилось. А то некоторым героям, которые особо упрямые, демонстрируют кое-что. В цвете, со звуковыми эффектами… Например, про то, как человека медленно опускают в «ведьмин студень»: сначала пятки, потом колени, задницу — и так далее. Еще есть сюжет про «комариную плешь», про «мясорубку»… Говорят, многие после этого начинают подписывать — и чего надо, и чего не надо. А кое-кто и того, — он покрутил пальцем у виска, — мозгами трогается.

— Но я же им сразу все рассказал! Все, все, что просили!

— И даже, наверное, больше?

— Да, но… Понимаете, господин капитан…

Квотерблад опять опустил голову на скатанную вместо подушки куртку:

— Значит, волноваться тебе нечего. Не звери же они, в конце-то концов! Расстреляют — и дело с концом. Или, может, повесят…

Некоторое время он, закрыв глаза, прислушивался к судорожным всхлипам соседа по камере. И неожиданно разобрал:

— Но вас же… Вы же до сих пор… Вы же до сих пор живы! Почти два года…

— Что ты там бормочешь?

— Значит, они не всех… Да? Не каждого… Скажите, как? Скажите!

В следующую секунду капитан молниеносным движением оторвал спину от койки. Его рука с длинными, желтоватыми пальцами метнулась через стол, сгребла свитер на груди толстяка и потянула к себе:

— Ага! Значит, вот в чем дело? А я-то думаю, зачем тебя ко мне…

— Господин капитан! Господин капи… — голос Эрни зазвучал придушенно, глаза выкатились из орбит, а лицо тут же стало багровым и неживым.

— Интересуешься? Ну, отвечай! Быстро!

Но Эрни уже только хрипел, даже не пытаясь вырваться.

— Ублюдок… Как был стукачом поганым, так и остался. — Прежде чем отпустить стальную хватку, Квотерблад толкнул толстяка так, что тот громко ударился затылком о стену камеры: — Заткнись теперь! Услышу хоть слово — придавлю как собаку.

Не дожидаясь ответа, капитан снова лег на койку. Сосед по камере поспешил без звука последовать его примеру — он был так напуган, что не решился даже заплакать.

Стало совсем тихо. Но вскоре из коридора, откуда-то со стороны следственных кабинетов, снова послышался топот множества ног — впрочем, на этот раз шаги приближались медленнее, чем до этого.

Шум нарастал, с каждой секундой становясь все тревожнее и отчетливее. И прежде чем обитателям камеры стало окончательно ясно, что процессия остановилась прямо напротив их двери, громко лязгнул повернутый в замке ключ:

— Встать! На середину!

Толстяк Эрни сразу же соскочил с койки и замер, стоя в одних носках на холодном бетонном полу — лицо его и поза не выражали ничего, кроме страха и желания угодить. Капитан выполнил команду без суеты, но, впрочем, достаточно быстро, чтобы не дать охранникам повода поработать дубинкой.

Первым внутрь вошел господин старший надзиратель — мужчина лет сорока с маленькими, злобными глазками и волосатыми кулаками.

— Получайте! — И тут же двое парней с нашивками тюремного «спецназа» на рукавах втащили вслед за ним через порог безжизненно волочащееся тело.

— Прошу любить и жаловать.

Парни бросили свою ношу прямо посреди камеры — вид у них при этом был разгоряченный, боевой, как у всех нормальных молодых людей после тяжелой, но интересной физической работы. Покосившись в сторону двери, Квотерблад успел заметить снаружи еще несколько плечистых фигур в камуфляже.

— Наручники, — напомнил господин старший надзиратель.

Один из бойцов отряда специального назначения наклонился, поковырял ключом между скованными за спиной лежащего человека запястьями — и в конце концов с трудом отстегнул «браслеты».

— Заклинило, мать их… — пояснил он. — Прямо в мясо!

— Ладно, пошли. — Прежде чем закрыть за собой дверь, господин старший, надзиратель привычно обшарил взглядом камеру: — Счастливо оставаться!

Скрипнули петли, встал на место засов — и окружающий мир снова сузился для капитана и несчастного толстяка до размеров их камеры.

— Ну-ка, помоги… — Квотерблад присел на корточки. — Сволочи.

Из-за обилия высохшей и совсем свежей крови он даже не сразу сообразил, что изуродованное тело под обрывками одежды принадлежит чернокожему великану.

— Гуталин?

Реакции не последовало, но капитан уже переворачивал негра на спину.

— Точно — Гуталин… Давай-ка, берись! — скомандовал он толстяку. — Положим пока на койку…

Пульс прощупывался, но плохо.

— Подай воды… Быстро!

Посуды, как и постельного белья, заключенным не полагалось. А посему Эрни со страху просто вывернул кран умывальника и подставил под струю дрожащие ладони. Затем, расплескав по пути все, что можно, подбежал обратно:

— Вот, пожалуйста!

— Идиот… — выдохнул капитан. — Намочи что-нибудь! Тряпку, или, ну я не знаю…

Толстяк почти сразу понял, что от него требуется — вскоре он уже опять стоял рядом, протягивая тяжелый и темный от воды комок свитера.

— Молодец. — Квотерблад успел уже наспех ощупать тело. Переломов-то, вроде, особых нет…

Эрни еще дважды пришлось сбегать к умывальнику, но, в конце концов, огромное черное тело на койке стало выглядеть более или менее пристойно. Холодная вода вообще подействовала благотворно — Гуталин даже стал подавать первые признаки жизни, и теперь можно было почти без усилия услышать его хриплое, прерывистое дыхание.

Впрочем, глаза пока оставались закрытыми.

— Значит, все-таки попался.

— За что его так?

Капитан Квотерблад обернулся к замершему в двух шагах толстяку, но вместо ответа лишь покачал головой:

— Ты ведь Гуталина хорошо знаешь?

— Да, конечно. Сколько лет уже! Они ведь у меня в «Боржче»… Как сядут, бывало, да как начнут — стакан за стаканом! И он, и Креон, еще Мальтиец, и даже сам господин Рэдрик Шухарт…

— Помню. Помню, читал твои доносы.

— Господин капитан!

Квотерблад поморщился:

— Ладно. Успокойся. Сейчас это все уже не имеет значения.