Властелин колец - Джон Толкин

Поначалу хоббитам — несмотря на то, что они каждый день буквально падали от изнеможения в конце перехода, — казалось, что улитки и те легко обогнали бы их. «Так мы никуда не доберемся», — думали бедняги…

День походил на день как две капли воды. И все же горы стали чуть ближе. Цепь вершин, выгибавшаяся немного к западу, постепенно повышалась; начались предгорья, сухие и голые, прорезанные глубокими долинами, на дне которых бурлили потоки. Отыскать тропу становилось непросто; а те немногие тропки, что попадались на пути, без конца петляли и часто кончались у края крутого обрыва или тонули в коварной трясине.

В начале третьей недели погода переменилась. Ветер внезапно прекратился и через какое–то время задул с севера. Легкие, быстрые облака поднялись выше и растаяли; засияло солнце, бледное и ясное. После изнурительного ночного перехода наступил чистый, холодный рассвет. Путники остановились у невысокого, но длинного гребня, увенчанного остролистами; древние серо–зеленые стволы казались вытесанными из того же камня, что и горы. Темные листья блестели, алые плоды ярко рдели в лучах восходящего солнца.

Далеко впереди Фродо различил в небе туманные громады гор. Левее гигантского хребта поднимались три пика–великана: ближний — он же и самый высокий, в снегах и во льду, — напоминал клык; голый скальный склон оставался еще почти весь в тени, но там, куда падали лучи, камни казались багряными.

Гэндальф, стоявший рядом с Фродо, из–под руки вглядывался в даль.

– Мы сделали хороший переход, — заключил он. — Перед нами — граница страны, которую люди называют Остролистия. В более счастливые времена здесь жил многочисленный эльфийский народ, называвший этот край Эрегион[250]. Мы преодолели, если считать по прямой, сорок четыре лиги, но на самом деле — гораздо больше. Теперь и земля под ногами будет мягче, и воздух потеплеет. Но думаю, и опасностей прибавится!..

– Прибавится или нет, а настоящий восход — это здорово! — молвил Фродо, откидывая капюшон и подставляя лицо утреннему свету.

– А почему горы вдруг оказались впереди? — растерянно спросил Пиппин. — Мы, наверное, за ночь взяли к востоку?

– Нет, мы идем, как шли, — сказал Гэндальф. — Просто сегодня, при свете дня, видно гораздо дальше. За этими тремя пиками хребет выгибается к юго–западу. В Доме Элронда столько карт — неужели ты ни в одну так и не заглянул?

– Ну почему же, заглянул, — смутился Пиппин. — Заглянул разок–другой. А вот помнить — ничего не помню. У Фродо для таких вещей голова лучше приспособлена.

– А мне карты ни к чему, — подал голос Гимли, который как раз подошел к хоббитам вместе с Леголасом и теперь глядел вперед со странным огнем в глубоко запавших глазах. — Мы в стране, где трудились некогда мои отцы. Очертания этих гор сохранены в камне и металле, в песнях и легендах — как же мне их не узнать? Не первое столетие снятся гномам эти три вершины — Бараз, Зирак и Шатур! Лишь раз в жизни довелось мне взглянуть на них, да и то издали, — но я хорошо знаю эти горы и знаю их имена, ибо под ними раскинулся Казад–дум, Гномьи Рудники, ныне именуемые Черной Бездной. По–эльфийски они зовутся Мория. Самый высокий — Баразинбар Краснорог, он же — свирепый Карадрас; за ним — два пика — Серебряный и Заоблачный, они же Кэлебдил Белый и Фануидол Серый, по–гномьи — Зирак–Зигил и Бундушатур. Дальше Туманные Горы раздваиваются. Меж двух отрогов скрыта глубокая бессолнечная долина, навеки запечатленная в нашей памяти: Азанулбизар, Долина Темных Вод, или Димрилл. Эльфы называют ее Нандуирион.

– Мы как раз туда и направляемся, — сказал Гэндальф. — Если мы поднимемся на перевал, который называется Ворота Краснорога, то с другой стороны сможем спуститься по Ступеням Димрилла в глубокую гномью долину. Там лежит Зеркалье, там бьют ледяные ключи реки Серебряной.

– Темна вода Келед–зарама, и холодны ключи Кибил–налы, — продекламировал Гимли. — Сердце у меня замирает при мысли, что я могу их скоро увидеть!

– Желаю тебе их увидеть, мой добрый гном! — молвил Гэндальф. — Но прости — задержаться там мы не сможем. Нам придется поспешить вниз по течению Серебряной, в потайные леса, а оттуда — к Великой Реке. Ну, а потом… — Волшебник замолк.

– А потом? — потребовал продолжения Мерри.

– А потом — к цели! — провозгласил Гэндальф. — Далеко мы загадывать не можем. Радуйтесь уже тому, что первая часть пути позади! Думаю, сегодня мы отдохнем не только до вечера, но и ночь прихватим. В Остролистии до сих пор целебный воздух. Большое зло должно прийти в эльфийскую землю, чтобы она забыла прежних хозяев!

– Это правда, — подтвердил Леголас. — Но здешние эльфы для нас, лесных жителей, казались чужими. Деревья и трава их не помнят… Правда, я слышу плач камней: «Из глубины они добыли нас, искусной рукой огранили нас, в дворцах своих высоко вознесли нас — и ушли навек». Они ушли отсюда. Они ушли в Гавань много–много лет назад.

В этот раз Отряд укрылся в глубокой лощине, заросшей остролистом. Разожгли костер, и ужин — или завтрак — получился чуть веселее, чем предыдущие. Никто не спешил укладываться: для сна впереди была еще целая ночь, а в путь собирались тронуться не раньше вечера следующего дня. Только Арагорн молчал и казался озабоченным. Он отошел от костра, взобрался на гребень и долго стоял там в тени дерева, глядя то на юг, то на запад, словно к чему–то прислушиваясь. Наконец он повернулся, подошел к обрыву и посмотрел вниз, на своих спутников, увлеченных веселой беседой.

– Что там такое, Бродяга? — окликнул его Мерри. — Что ты ищешь? Скучаешь по восточному ветру?

– Никоим образом, — ответил тот сверху. — Но кое–чего мне и в самом деле недостает. Я бывал в Остролистии не раз, и зимой, и летом. Здесь давно никто не селится, но живности, особенно птиц, всегда было сколько угодно. А теперь все мертво, все молчит, кроме нас. На много верст вокруг царит тишина. Доносится только эхо ваших голосов, да и то какое–то необычно гулкое. Не могу понять — что произошло?

Гэндальф поднял глаза, неожиданно заинтересовавшись.

– А что ты сам об этом думаешь? — спросил он. — Может, увидев хоббитов, да еще сразу четверых, здешние твари просто не могут прийти в себя от удивления? Обо всех нас уже не говорю — ведь тут почти никто не бывает! Или за этим, по–твоему, кроется что–нибудь еще?

– Хотелось бы думать, что нет, — покачал головой Арагорн. — Но я чувствую во всем настороженность и страх, а такого раньше за этой землей не водилось.

– Что ж, будем осторожнее, — сказал Гэндальф. — Если берешь с собой Следопыта, не вредно к нему иногда прислушиваться, особенно если этот Следопыт — Арагорн. Давайте–ка кончать громкие разговоры. Старайтесь не шуметь. И выставим на всякий случай часового.

Первая стража выпала Сэму. Арагорн к нему присоединился. Все остальные легли.

Постепенно стало так тихо, что неладное почувствовал и Сэм. Дыхание спящих разносилось небывало отчетливо. Если пони махал хвостом или переступал с ноги на ногу, звук получался неожиданно громким. Прохаживаясь, Сэм слышал, как хрустят его собственные суставы. Мертвая тишина установилась вокруг; чистое синее небо довершало картину. Солнце поднималось все выше. Вдруг далеко на юге голубизну нарушило темное пятнышко; оно двигалось к северу и постепенно росло, напоминая летящий по ветру дымок.

– Что это, а, Бродяга? Сдается мне, таких туч не бывает, — шепнул Сэм на ухо Арагорну.

Тот не ответил: он пристально вглядывался в небо. Но Сэм вскоре и сам понял, что это. По небу, делая широкие круги и зигзаги, с огромной скоростью летели птицы, что–то выискивая на земле. Стая неслась прямо к лагерю.

– Ложись и не двигайся! — шепнул Арагорн, толкая Сэма в тень остролиста.

От птичьей армии вдруг отделился целый полк и, резко снизившись, промчался над самым гребнем. Сэму показалось, что это вороны, только очень большие. Летели они так плотно, что по земле за ними черным пятном неслась тень, а голоса сливались в сплошное хриплое карканье.

Арагорн дождался, пока птицы разделились на две стаи и скрылись на севере и западе, а небо очистилось. Только тогда он вскочил на ноги и поспешил разбудить Гэндальфа.

– Меж горами и Хойрой летают стаи черных ворон, — сказал он ему встревоженно. — Мы видели их — здесь, над Остролистией. Но это не здешние птицы. Это кребаин. Они гнездятся где–то в Фангорне и Тусклоземье. Что им тут понадобилось — я не знаю. Может, конечно, на юге что–то случилось и они спешат покинуть место бедствия, но мне кажется — это соглядатаи. Вдобавок сегодня я видел еще и ястребов… Видимо, отдыхать нам нельзя. Воздух Остролистии перестал быть целебным. За этими краями следят.

– Но тогда и перевал не безопасен, — нахмурился Гэндальф. — Как сделать, чтобы нас не заметили? Понятия не имею… Впрочем, об этом подумаем в свое время. А пока ты прав: уходить надо, и немедленно. Вот только дождемся темноты.