Реальность где-то рядом - Андрей Имранов

– Может, это – подсказка? – спросил Адам негромко, ни к кому конкретно не адресуясь. – Или это – любовь?

Ева хрипло рассмеялась, схватила Адама за руку и потащила его в кусты.

– Кажется, я понял, – сказал Адам негромко. Ева прекратила перебирать колечки волос у него на груди, подняла голову и заглянула в глаза Адама вопросительным взглядом. Адам приподнялся на локтях. – Я понял, что такое любовь, – сказал он торжественно, – любовь – это когда…

Но тут Ева мягко коснулась пальчиком его губ, и Адам замолчал.

– Нет, – сказала она неожиданно серьезно, с легкой грустью в голосе, – ты не понял. Пока не понял.

– Я… – попробовал возразить Адам, но палец Евы опять лег поперек его рта.

– Не торопись называть каждое новое чувство любовью. Любовь – это много больше того, что можно описать словами. Это – одна из самых великих загадок Бога, а он, – Ева вздохнула, – он большой мастер загадывать загадки.

Адам нахмурился.

– Миллион лет? – переспросил он недоуменно. – Но, Бог! Ты же говорил, что создал мир за шесть дней.

– За шесть и создал, – сказал Бог хмуро, – остальное – отладка и пробные запуски. Если ты поймешь, что значит мировое время, развертка пространства-времени после события, которое тебе со стороны показалось бы Большим Взрывом, то да, можешь сказать, что было шесть таких дней, а не тех, которыми ты живешь… Вообше-то и в самом деле немного затянуто вышло. Но ты хоть представляешь, что такое отладка сверхбольшой и сверхсложной системы, тем более эргатической?

– Нет, – сказал Адам, хлопнув глазами, – не представляю. Особенно если она… э-э-эргатическая. Какое-то тревожное слово. Объясни.

– Хм! – сказал Бог. – Знает кошка, чье мясо съела. Еще до того, как… Эргатическая система, если просто, – это такая система, которая стремится… мм… избавиться от элементов, угрожающих ее устойчивому состоянию. Кстати, рай, в котором ты сейчас прописан как инвариантный персонаж с широкими правами доступа, тоже является эргатической системой. Если что-то или кто-то, – тут он посмотрел в глубь сада, откуда доносился серебристый смех Евы, – начнет угрожать равновесию рая, я это «что-то» или этого «кого-то» в два счета выпру из системы без всякого стеснения.

– Да-а… Я чувствую, что мне надо учиться, учиться и учиться.

– Вот то-то же, – внушительно проговорил Бог и удалился, бормоча себе под нос что-то неодобрительное.

– Слушай, отец, – сказал Адам серьезно, – в чем смысл жизни? Ответь мне, ты же знаешь. Ты не можешь не знать.

Бог вздохнул:

– Ты не понимаешь, о чем спрашиваешь. Но не переживай, ты еще долго не будешь этого понимать.

– Но все же, отец? – Адам нахмурился. – Может, я и не понимаю, но ты же понимаешь, о чем я спросил? Так ответь!

– Вопрос важнее ответа, помнишь? Да, я знаю, в чем смысл жизни. Я мог бы тебе сказать, что никакого смысла жизни нет, ты просто живешь и предоставлен сам себе. Я мог бы сказать, что смысл жизни в том, чтобы любить и быть любимым. Я мог бы сказать, что смысл жизни в том, что ты оставишь после себя. Я мог бы сказать еще, что смысл жизни в том, чтобы получать от нее удовольствие. Или я мог бы сказать, что смысл жизни в том, чтобы через страдание приблизиться к совершенству. Я мог бы назвать еще не одну тысячу смыслов. И все, что я бы сказал, было бы правдой. Вопрос в том, что из сказанного будет правдой для тебя?

Адам задумался, но ненадолго.

– Но ведь ты знаешь и это, – сказал он обвиняющим тоном, – что есть смысл жизни – для меня.

– Знаю, – сказал Бог, – но не скажу. Потому что я создал тебя как существо со свободной волей. Я вручил тебе самому ответственность за свою судьбу не для того, чтобы ты тут же вернул ее мне.

– Я не понимаю, – жалобно сказал Адам.

– Если я скажу тебе, каков смысл твоей жизни, – Бог с теплотой посмотрел в огорченные глаза Адама и улыбнулся, – ты его примешь, о да! И будешь жить в соответствии с ним. Но это уже не будет смыслом твоей жизни. Потому что ты его возьмешь от меня, а не найдешь сам. Смысл жизни, сын мой, – это то, что ты лепишь сам, и только сам. А не получаешь от кого-то, пусть даже этот «кто-то» неисчислимо умнее, мудрее и опытнее тебя. Понимаешь?

Адам вздохнул.

– Я понимаю только, что ты мне ничего не скажешь, – пробурчал он.

– Послушай, отец, – сказал Адам задумчиво, – скажи, зачем тебе я?

Бог был занят – он рисовал на листе бумаги странное существо, – поэтому на Адама даже не посмотрел и ответил рассеянно:

– Ты же уже спрашивал меня о том же.

– Я? – удивился Адам. – Не может быть. Я не помню. Ну так ответь еще раз: зачем ты меня сделал?

Бог вздохнул и обернулся к Адаму:

– От того, что ты заменишь одни слова на другие, смысл вопроса не изменится. Ты уже спрашивал меня – в чем смысл жизни. Подумай немного и сам сообразишь, что это тот же самый вопрос.

Адам ненадолго задумался, потом встрепенулся.

– То есть, – сказал он неприязненно, – ты мне опять ничего не ответишь?

– Угадал, – сказал Бог, – вот посмотри лучше – как тебе?

Адам глянул на лист бумаги и почесал затылок. На листе было нарисовано нечто с клювом, с шерстью, с четыремя лапами и плоским хвостом.

– Кто это?

– Утконос, – гордо ответил Бог, – правда, любопытное животное?

Адам пожал плечами:

– Странный он какой-то. То ли птица, то ли зверь. Его-то ты зачем сделал?

– Да так, – Бог улыбнулся, – пошутить захотелось.

– Ну-ну, – неодобрительно сказал Адам, – на месте утконоса я бы огорчился, узнав, в чем состоит мой смысл жизни. Надеюсь, меня ты сделал не для того, чтобы пошутить?

Адам развернулся и ушел в кусты, с шумом раздвигая ветки. От укоризненного взгляда Создателя у него жутко чесались лопатки, но он не остановился.

– Та-ак, – протянул Бог, подбирая с земли надкушенное яблоко, – не я ли говорил вам, что нельзя есть плоды с этого дерева?

Ева негромко пискнула и спряталась за плечо Адама.

– Э-э… – сказал Адам, озираясь, – вот! Это он нас заставил, – и ткнул пальцем в сторону свисающей из кроны дерева змеи.

Адам и раньше частенько так делал, когда ему случалось быть пойманным за чем-то запретным. Обычно Бог качал головой и переводил разговор на другую тему, а то и просто куда-нибудь уходил. Адам же чувствовал только удовольствие от своей хитрости. Но на этот раз, обвинив ни в чем не повинную змею, он вдруг ощутил некоторый дискомфорт. Адам опустил глаза и принялся разглядывать пальцы своих ног, испытывая очень сильное желание куда-нибудь убежать, чтобы скрыться от всепонимающего взгляда Бога.