Героиня мира - Танит Ли

— Доброй ночи.

— Аара…

Я задержалась. Кристен стоял на том же месте, где когда-то стоял Фенсер, только Карулан был гораздо дальше от меня.

— Аара, мне будет легче, если вы не станете меня обманывать. Запомните. Без этого мне не обойтись. Что же касается вас… Вы вольны решать, в какой степени я нужен вам.

— Вы хотите сказать, я могу от вас отказаться?

— В официальном плане нет. Но вы не обязаны отдаваться мне, если не хотите. Естественно, это уязвило бы меня. Но я не стану навязываться женщине. Такое поведение противно мне, если только нет причин политических или государственных…

Например, необходимости в появлении наследника императора. Я не стала упоминать об этом вслух. И, конечно же, я захочу вам отдаться. Ведь ваше дитя уже зародилось во мне.

— Благодарю вас за предупредительность, — проговорила я и поднялась наверх, оставив его на лестнице.

Ночь давно уже не предвещала сна. Это время, когда я готовлюсь лечь в постель, укладываюсь и лежу, опершись на валики, читаю непонятные слова на каком-то незнакомом языке, которые начинают проступать после захода солнца. Я зажигаю свечу, задуваю ее. Зажигаю лампу, убавляю свет. Возможно, часа в четыре я возьмусь бродить по комнате, перебирать украшения, играть в них за неимением иных игрушек или затею партию в красное и белое, разложу доску для меча и звезды… но истощение и вялость не дадут мне ни на чем сосредоточиться, пальцы мои онемеют, в глазах засвербит, и я буду жаждать лишь того, что не дано мне… сна.

Снотворные настои не помогали. От них я приходила то в оцепенение, то в возбуждение.

Славно будет оказаться в постели с Каруланом. Не ради удовольствия, его не будет. Скорей всего, этот абсурдный акт вызовет такое отвращение, как никогда прежде, ведь теперь я узнала, в чем его секрет, и ввек мне не видать наслаждения, и, что куда хуже, я уже не смогу воспринимать его безразлично. Но следом придет усталость. И тогда я наверняка засну.

Однако мне есть чем заполнить темные часы, в эту последнюю ночь моего обладания Гурцем я могу кое-что сделать. Откуда взялось это ощущение финального ритуала — только ли от отчаяния, из-за действия какой-то травки?

Возьму эти цветы со стола и отнесу их в святилище к богине.

На лестнице я отчетливо поняла: я сошла с ума. Все время после праздника урожая я пребывала в безумии. Может, и ребенок родится сумасшедшим.

Перед волком-Випарветом мерцала лампадка с золотистым маслом.

Если мужчина и женщина встречаются, причиной этому Випарвет. Фенсер последовал за похожей на волка тенью и оказался в лесу. А я видела бога у покрытого льдом озера, а потом все гадала, что же это значит.

Ночь выдалась не по сезону теплая и душистая, как только что вынутый из духовки кекс. Но скоро вернется зима, снега и лебеди, и волки… Как странно. Мне не верится, что я вновь их увижу.

Значит, я умру, из-за ребенка, еще до родов.

Над Западной Башней, башней хозяйки, стояла луна.

На подходе к храму, чья белизна, омытая луной, явственно проступала среди обнаженных лип, я заметила, что богиня явилась туда прежде меня.

Сердце подпрыгнуло и упало. Но в моей душе не было страха. Я пошла дальше, только чуть помедленнее, не сводя с нее глаз: может, она подаст мне знак, что делать этого не надо.

Она стояла за алтарем, виднелась только верхняя часть туловища. Вульмардра, невысокая для богини, но загадочная и белоснежная, приняла облик жрицы… И тут я заметила крылья, огромные и гладкие, как вода, раскинувшиеся веером у нее за спиной, а ее янтарные глаза — каждый как осенняя луна — полыхнули чернотой, белизной, серебром. Она взмыла над алтарем и полетела прямо на меня, за ней шлейфом тянулись пар и свет от крыльев.

Она приняла обличье белой совы, сидевшей в храме. Под аммиачными парусами парила она у меня над головой, и мне показалось, будто я пересчитала все перья, похожие на ракушки, и могла бы притронуться к устричного цвета лапам, крепко сжимавшим клочок мертвого мрака — добычу.

Я вошла в храм, испытывая прежнее изумление и облегчение, и обнаружила там не богиню, а госпожу, сидевшую на деревянном стульчике.

Она вытянула шею и пытливо поглядела на меня. Когда мы встречались с ней в доме за обедом, она то узнавала меня, то нет. Теперь мне показалось, что она хорошо меня знает, не ведая, кто я такая. Мы не вдавались в объяснения, как будто заранее условились об этой встрече.

Несколько минут спустя я почувствовала, что должна сказать:

— Госпоже… хорошо здесь?

— Хорошо. Где и быть, как не здесь. Полнолуние, — ответила она. Очевидно, она считала это исчерпывающим объяснением.

Она жестом велела мне сесть, но сесть было не на что. Я опустилась на колени рядом с ее стульчиком, уронив цветы на совиный алтарь.

И тогда я заметила гадальные карты, три из колоды, которые она разложила на полу, повернув лицевой стороной ко мне или к кому-то еще.

Они отличались от карт Джильзы, от игрушек странствующей прорицательницы. Этим картам место в аристократическом салоне. Насыщенные цвета, в которых нет крикливости. На каждой — надписи. Госпожа указала на них носком туфли.

— Эти карты обозначают Ее. Женские карты. Жрица, Героиня, Ведунья.

Вроде бы она подала мне знак, чтобы я поглядела.

На карте, лежащей посередине, — Героиня, хоть и несколько рафинированная, почти не отличающаяся от той, что я уже видела: желтая с белым одежда, в малиновом небе зеленое солнце, молния ударяет в ее жезл; гиацинты, слезы, бумаги, капли крови и дым опускаются на ковер, расстилающийся у нее под босыми ногами. Справа от нее небольшой храм, а позади — вулканы — нюансы, упущенные мною прежде. В самом низу свиток с надписью: «Притягивает молнию», а по краю тянутся слова: «Вселенская Девушка, принадлежит к Сфере Девы».

По бокам — две карты, одна потемней, другая побледнее.

На более темной — синие, фиолетовые и красновато-зеленые тона — Жрица. Она стоит на берегу, а к ней устремился океан вместе с населяющими его тварями, рыбами и моллюсками. Голову ее венчает нимб — лазоревый лунный диск. На карте значилось: «Луна, принадлежит к Сфере Старухи» и «Призывающая Море».

Третья карта называлась «Старая Женщина, или Ведунья». По краю протянулась надпись: «Принадлежит к Сфере Матери». Костлявые ноги, возле них свиток, сообщивший мне: «Вести из Башен». А за спиной у нее возвышались те самые башни, словно угольно-черные колья на фоне тлеющего неба, в котором горела сине-красная вечерняя звезда.

— Справедливость и мудрость, — проговорила госпожа, указывая на Ведунью. — Никто из нас не смеет претендовать на эту карту. Я — старуха, но по сравнению с ней еще очень молода. Моя карта — Жрица, Луна. Изменчивость. Приливы, тени, резкий свет. А вот твоя, — она коснулась Героини.