Книга 7. Дорога в бесконечность - Юлиана Суренова

И когда караванщице становилось страшно от мысли, что смерть может привести ее совсем в другой край, не такой гостеприимный, не столь близкий ее душе, бледные дрожащие губы шептали слова молитвы, обещая за исполнение этой мечты стать самой верной слугой повелительницы снегов. А, бывало, ее фантазии шли даже дальше, куда дальше, чем дозволено смертной. Она представляла себя…

"Раз - два - три, - прерывая поток мыслей, чувствуя, что если она будет продолжать в том же духе, то разозлит госпожу Айю прежде, чем встретится с Ней, зашептала она, - Ничего не говори…" Прошло некоторое время. Смятение покинуло душу, едва последняя из дерзких мыслей забылась. Приглядевшись к окружавшим ее со всех сторон искрам-звездочкам, она обнаружила странную вещь.

"Вот те раз! - она растерянно огляделась, вдруг поняв, что вместо того, чтобы идти, стоит на месте. - Как же так?" На миг зажмурившись, она мотнула головой. Распущенные волосы цвета молока затрепетали. Запутавшиеся в них снежинки, ощутив себя свободными, радостно закружили, искрясь, в быстром танце.

Открывая глаза, Мати питала робкую надежду, что все как-то разрешится само собой:

"Не может же эта непонятность продолжаться до бесконечности!" Но все осталось по-прежнему и, тяжело вздохнув, девушка беспомощно опустила руки.

Она еще раз огляделась вокруг, а затем несмело позвала:

- Эй, кто-нибудь! Не могли бы вы… - прежде, чем она успела договорить: - Мне помочь… - перед ней склонялся в низком поклоне целый сонм теней, призраков и духов. - Ну да… - вконец растерявшись, она, опасливо поглядывая на них, отступила на шаг, вновь зажмурилась, проверяя, не привиделось ли ей это все, убедившись же, что нет, вздохнув, обронила: - Ладно… - сжала пальцы в кулаки, собираясь с решительностью, которой ей явно не хватало.

Впрочем, тени поняли ее и без слов. Склонились еще ниже, они замерцали, затрепетали, заскользили по зеркалу пола, зовя Мати за собой. Сквозь их прозрачные покровы были видны звезды, которые, однако, мало походили на те, что встречали ночь на земном небосводе. Здесь, вдали от мира людей с их нескромными взглядами настойчивого любопытства, они ожили, обрели душу, заговорили на множестве языков, каждый из которых казался еще более чужим и непонятным, чем речь зверя или песня птицы. И, все же, это был не смутный неразборчивый гул, а именно речь, где каждый звук подчинен внутренним законам, а звучание - ритму.

Ей показалось, что она летит, стоя на плечах ветра. Этот полет был удивителен и прекрасен, каждый миг полон наслаждения. И ни тени страха перед неизвестностью, а ведь она не знала, куда вели ее тени.

"Впрочем, - блаженная улыбка легла на губы девушки, - так даже лучше. Загадочнее!" А потом… В конце концов, ей было совершенно все равно. В этот миг она думала, мечтала только об одном - продлить полет, насладиться им сполна и по возможности запомнить все, чтобы потом постараться повторить. Самой. Ни от кого не завися, никому ничего не должна.

Между тем ветер принес ее в столь удивительное место, что, всецело захваченная им, Мати даже не расстроилась по поводу столь быстрого завершения сказочного путешествия.

Это был сад - и, в то же время, не совсем сад. Ледяные деревья и кусты сверкали в лучах невидимого солнца. Белые стволы и веточки, листочки, переливавшиеся всеми цветами радуги, становясь то зелеными, то желто-красными, а то и вовсе фиолетовыми. Под ногами шуршали травы - не просто прикрытые инеем, а состоящие из него. Застывшие под стеклом льда цветы походили на огненную воду, заключенную в чреве лампы.

Сад был разделен зеркальными стенами на небольшие залы, не позволявшие потеряться ни искорке света, высвечивавшей удивительную неповторимость каждой снежинки.

"Жаль только, что вся эта красота мертвая…" - погрустнев, Мати вздохнула.

Опустившись на корточки, она протянула руку к ледяному тюльпану, однако в последний миг остановилась, боясь, что цветок рассыплется в прах или сгорит в жаре ее рук.

То, что произошло в миг, когда она все же решилась, было настолько невероятным, неожиданным, что девушка даже растерялась. Прикосновение освободило цветок от ледяного плена и он, живой, тронул ладонь, щекоча ее своим нежнейшим шелковым прикосновением.

"Поразительно! - восторженно глядя на белоснежный тюльпан, она склонилась над цветком, принюхалась. - Даже пахнет! Это… Это просто чудо какое-то!" Выпрямившись, Мати огляделась вокруг, выискивая что-нибудь особенное, достойное того, чтобы ожить.

- А! - радостный возглас вырваться у нее из груди, когда она увидела маленькую дикую розочку, на ледяном лепесточке которой застыла, точно стеклянная брошка, легкокрылая бабочка.

И, не задумываясь, что делает, Мати встала перед цветком на колени, на миг застыла, любуясь его неземною красотой, потом осторожно, боясь ранить хрупкий лепесток, поднесла ладони, свели их чашечкой вокруг бутона, а затем, не мигая, с наслаждением и восторгом следила за происходившем прямо у нее на глазах превращением.

Покрывавший цветок и бабочку лед начал истончаться, сперва - по краям лепестков и на кончиках крыльев. Потом он треснул, ставшая ненужной скорлупа опала на землю капельками воды, тотчас заблестевшими алмазами среди белоснежной травы.

Наконец, вернулась жизнь. Бутон чуть шевельнулся, коснулся руки, благодаря за избавление от ледяных оков вечного сна, а затем выпрямился на успевшем позеленеть стебельке, потянулся к свету и теплу ее глаз. Бабочка, дождавшись, когда ее крылья подсохли, расправила их, взмахнула, испытывая их силу, прежде чем закружить в легком трепетном танце, все выше и выше поднимаясь над землею.

Открыв от восхищения рот, Мати запрокинула голову, любуясь ее сказочным полетом, который, казалось, длился целую вечность.

Но все имеет конец. Даже чудо. И усталая бабочка, подрагивая толи от напряжения, толи от холода, вернулась на свою розу. Обе они были чужими этому ледяному краю - единственные живые существа во владениях смерти.

В глазах девушки грусть смешалась с разочарованием. И, все-таки, она понимала ее:

"Я тоже чувствовала бы себя здесь чужой, - вздохнула она, задумчиво глядя на притихшую бабочку, - если бы была жива…" Подняв голову, она вновь огляделась вокруг, но уже с другим чувством - не радостной свободы, а задумчивой грусти. И край, который еще мгновение назад казался ей самым удивительным и чудесным на свете, поблек в ее глазах. Нельзя сказать, чтобы он казался совершенно мертв. Нет, в нем была жизнь. Но именно была - когда-то. И осталась - только в прошлом.

Мати могла бы попытаться оживить еще один цветок, и еще, и еще… Но зачем?

Чтобы, спустя краткое мгновение, он увял в окружении холодных ледяных зеркал?