Неделя в декабре - Себастьян Фолкс

— Это довольно длинная история. Если коротко, они надеются, что Финн поправится. Однако…

— Отличная новость.

— Однако точно они пока ничего не знают, потому что все немного…

— Милая, ты не могла бы перезвонить попозже? Я жду важного звонка из Цюриха, от Даффи.

— Хорошо, Джон. До свидания.

«Штык» Боровски тоже прощался — с Олей, в их гостиничном номере люкс. Он сказал ей, что вернется не раньше 7.30, потому что после игры ему нужно будет провести самое малое два часа у физиотерапевтов — восполнить растраченные телом запасы жидкости, «утихомирить» его, размять. На обед к политику, с которым «Штык» познакомился, когда их команда включала на одной из улиц Лондона рождественскую иллюминацию, они отправятся в восемь.

— Выглядишь прекрасно, — сказал «Штык».

— Стараюсь, — ответила Оля, тряхнув черными волосами и тут же убрав их с лица. — Я покупаю новое платье, да?

«Штык» доехал в своей огорчительно маленькой немецкой машине до отеля, где собралась на ранний, богатый углеводами ланч вся команда. Мехмет Кундак подвел его к столу, на котором стояли тарелки, наполненные макаронами с ветчиной и сыром.

— Ты сегодня начинаешь, «Штык», — сказал он. — Играй хорошо.

Сегодня «Штыку» предстояло впервые открыть матч и впервые сыграть на своем поле. В два часа дня автобус команды въехал на стадион и остановился почти вплотную к главному зданию. Охранники выстроились в две шеренги, игроки пробежали сквозь этот строй к двери — всего два-три шага — и оказались внутри, где им уже не грозила ни ругань фанатов их нынешнего противника, ни метательные снаряды, которые те с собой прихватили.

«Штык» пересекал вестибюль, шагая бок о бок со вторым тренером команды Арчи Лоулером.

— Не туда, паренек, — сказал он, когда «Штык» повернул к раздевалке. — Там наши гости.

— Хороша, — сказал «Штык».

— Ага. А была дыра дырой. Тесная, и душей всего-навсего два. Но потом новый психолог клуба заявил, что такая раздевалка создает у наших гостей боевой настрой. Так что теперь в ней и отопление хорошее, и кондиционеры, и много чего. И в этом году мы проиграли на своем поле всего один раз.

Когда «Штык» вошел в раздевалку своей команды, у него просто-напросто отвисла челюсть. Начать с того, что в ней вполне можно было играть в крикет. В скрытых динамиках бухала запись русских «дэт-металлистов» из коллекции Дэнни Бектайва. В большом холодильнике оказалось множество самых разных напитков для спортсменов, а просторная душевая была буквально забита шампунями, лосьонами для тела и кондиционерами для волос того же бренда, что стояли в ванной его пятизвездного отеля. В его личном шкафчике — из ореха и ясеня, ручной работы — имелось, кроме полок, отделение для вешалок, гнездо для музыкального плеера и снабженная замком «шкатулка» для драгоценностей, и, если «Штыка» не обманывало обоняние, из решетки в задней стенке шкафчика тихо веял прошедший через кондиционер, пахнувший розами воздух. Снаружи на шкафчике висела новая, зеленая с белым, футболка, ее номер, 39, окружало вышитое имя «Штыка». В самом же шкафчике лежали три пары новых трусов и носков — каждая слегка отличалась от других по размеру. Макс, ведавший снаряжением команды, уже поставил в шкафчик любимые, снабженные алыми блесковиками бутсы «Штыка» и сумку, в которой лежали еще две пары таких же.

Старательно сохраняя скучающий вид, говоривший, что все это он уже видел в Кракове, «Штык» немного размялся, потом осмотрел шипы своих бутсов. И, дождавшись, когда другие игроки начнут переодеваться, облачился в эластичные трусы и хлопковую майку, а поверх них натянул клубную форму из синтетической ткани. Он играл уже за четвертый в его жизни профессиональный клуб, однако, натягивая через голову зеленую с белым футболку, ощутил трепет, вновь обративший его в мальчишку, и постарался не позволить своему лицу расплыться в ликующей улыбке. Когда игроки, надев теплые тренировочные костюмы, выбежали на поле для последней разминки, «Штык» понесся к своей штрафной и там несколько раз пробил по воротам — рослый белокурый вратарь Томас Гуннарссон надменно брал его мячи лапищами, которые казались из-за перчаток попросту великанскими.

В 2.40 все возвратились в раздевалку, куда пришел и Мехмет Кундак. Он вытащил из аудиосистемы плеер Дэнни Бектайва, отдал его хозяину.

— Запись мы смотрели вчера, — сказал Кундак. — Сейчас вы играете. Влад и «Штык», вы занимаете зоны, про которые я говорить. Не даете вратарю откатывать мяч тем двоим. Да? Я хочу, чтобы вы, Шон, Дэнни, били с ходу. Покажите им долбаную мать. О’кей? Есть вопросы? Вы побеждаете. Побеждаете, на хер. О’кей?

«Штыку» эта речь особенно техничной не показалась. Значение, которое Кундак придавал его и Влада игре в защите — им предстояло, действуя в тылу соперника, срывать попытки его игроков спокойно обмениваться мячом, — «Штыка» не удивляло. Об организации атак почти ничего сказано не было, однако это, по словам Арчи, объяснялось тем, что все команды клуба, начиная с юношеской, используют одни и те же основные приемы игры и потому, если какой-то игрок выбывает из строя, его всегда может заменить любой другой. Передачи были по большей части диагональными и производились из центра поля двумя низкорослыми английскими полузащитниками, Бектайвом и Миллсом.

В 2.50 все встали в кружок, положив руки друг другу на плечи, и капитан команды Гэвин Россал, кровожадный центральный защитник, произнес несколько воодушевляющих слов. Выстраиваясь в линию перед тем, как покинуть раздевалку, игроки один за другим отпихивали «Штыка» локтями, пока он не занял в их шеренге единственное, восьмое по порядку, место, которого остальные — по каким-то суеверным соображениям — избегали. Когда появилась команда противника, они уже стояли на багряном ковре вестибюля. Последовал обмен вялыми рукопожатиями, затем обе команды спустились по ступенькам в застекленный туннель, миновали его и, поднявшись по трем резиноасфальтовым ступеням, оказались в «технической зоне», оставаясь пока еще под землей. Поле, находившееся теперь точно на уровне глаз «Штыка», показалось ему ощутимо выпуклым и узким, однако, взбежав по последним трем ступеням и выскочив на траву, он понял, что стал жертвой оптической иллюзии. Чтобы успокоить нервы, «Штык», словно несомый колоссальной звуковой волной, стремительно полетел к штрафной площадке. Нужно будет напоминать себе, подумал он, что все нормально, что это не более чем игра с кожаным мячиком. И, трусцой подбежав к Владу, обнял его за плечи:

— Ты о’кей?

К большому облегчению «Штыка», Влад не послал его куда подальше, но хлопнул по спине — видать, и на него тоже подействовал громовый рев болельщиков.

Судья, маленький человечек с туго обтянутым рубашкой брюшком, дунул в свисток и взмахнул рукой; «Штык» погадал, как же это ему удастся поспевать за игроками на таких коротеньких ножках. Затем, после восьми минут быстрых пробежек вперед и назад, «Штык» получил пас — короткий, от защитника, — и обрадовался, сумев точно передать мяч другому игроку своей команды. Спустя еще минут двадцать «Штык», футболка и волосы которого уже взмокли, снова получил пас, совершенно, впрочем, бесполезный. Все это время он перемещался вперед-назад вдоль ворот, стараясь не оказаться вне игры и оставаться за спиной Влада; два или три раза он даже бил по воротам, но безрезультатно. Бектайв и Миллс автоматически, казалось, отдавали мяч одному из вырывавшихся вперед защитников или полевых игроков. Утешало «Штыка» лишь то, что и Влад получал подачи так же редко, как он. Но, наконец, когда одному из защитников его команды удалось оторваться от противника и сделать длинную поперечную передачу, «Штык» взлетел над опекавшим его хорватом и головой пробил по воротам. Вратарь, возможно перестаравшись, рукой отбил мяч на угловой, однако стадион взревел, и «Штык» понял, что он окончательно принят в английскую премьер-лигу. Хлопок по спине, полученный им от Гэвина Россала, укрепил его уверенность в этом.

Незадолго до конца первого тайма противнику, тактика которого состояла в том, чтобы держать оборону и время от времени делать, в надежде на удачу, длинные передачи игрокам своей линии нападения, повезло: высоко пущенный от его ворот мяч опустился аккурат на макушку Али аль-Асрафа и слегка оглушил его, центральный нападающий противника завладел мячом, примерился и пустил его низом мимо выбежавшего из ворот Томаса Гуннарссона. Гневное молчание стадиона ударило по нервам «Штыка» сильнее, чем рев, встретивший выход его команды на поле.

Под самый конец перерыва он спросил у тренера, нельзя ли ему будет выходить на перехват меча подальше от ворот.

— Да, о’кей, если Влад остается на месте, — сказал Кундак и споткнулся об одну из ведших к полю ступеней — стекла его очков совсем потемнели.