Киты по штирборту. Трилогия - Антон Витальевич Демченко

начертить рунный круг кровью… я использовал этот способ только для ускорения процесса нанесения рисунка. Но если подать на такой рунескрипт мировую энергию, эффект будет обычным: пока накопится достаточное количество энергии, пока круг растворит отходы… А моментальным эффект будет только в том случае, если в него вложить внутреннюю энергию одним рывком и в достаточном количестве. Вот и весь секрет. Хотя должен признать, что в рунескрипты из собственной крови вкладывать свою энергию куда проще, чем в начерченные обычными методами.

— Однако. — Хельга покачала головой. — Впервые слышу о таком способе.

— Вряд ли, скорее, просто никогда не обращала на него внимания. На лекциях по истории руники вам наверняка рассказывали про древние ритуалы. Так вот, подавляющее большинство их проводилось именно собственной кровью. Особенно обережные и… женские.

— Кирилл! — Хельга возмущенно фыркнула, и я улыбнулся.

Понятно, о чем она подумала, но я-то здесь ни при чем, правильно? Хм… вот не думал, что мне доставит удовольствие наблюдать Хельгу в ее ипостаси «городской барышни».

— Нахаленок нецелованный, — пробурчала девушка и вдруг уставилась на меня.

А я почувствовал, как щеки разгораются огнем. Чертовы фары мобиля! Я попытался отодвинуться от их света. Поздно.

— Та-ак… я, кажется, чего-то не знаю? — В голосе Хельги послышались вкрадчивые нотки.

Думай, башка, думай! Нужно срочно что-то… о!

— Вот не знаю, чего ты не знаешь. Несешь всякий бред. Лучше бы телеграмму мне прочла! Она на итальянском, а я в нем ни бельмеса. — Нашарив в кармане смятый конверт, протянул его спутнице.

Та бросила на меня подозрительный взгляд, чуть помедлила, но взяла бумаги и, устроившись на хромированном бампере «Изотты», принялась читать текст в мощном свете фар.

Когда Ветров посадил опустевший «Резвый» в порту Падуи, его все еще трясло от злости и ярости. На себя, на чертова Гюрятинича, на непослушного юнца, на груз и подставившуюся Хельгу. А уж как его бесил обман грабителей, представившихся получателями груза и даже умудрившихся захватить их «кит», это было что-то неописуемое. И самое паршивое было то, что ему не оставалось ничего иного, как сесть на попу ровно и ждать… ждать хоть какого-то сигнала. Нет, конечно, спустившись на землю в Падуе, Ветров в течение часа раздобыл в этой древней дыре подходящий радиотелеграф, установил его с помощью представителя «Ритти и сыновья» и такой-то матери и связался-таки с «Фениксом», довольно подробно описав сложившуюся ситуацию. Сколько седых волос за это время прибавилось у него после получения приказа капитана «Сидеть и ждать», одному богу известно. Но своего апогея, как казалось второму помощнику, злость достигла в тот момент, когда он, с красными от жуткого недосыпа глазами, брел по припортовой улице и услышал мальчишку-разносчика, торгующего газетами, вопившего, что «Солнце Велиграда» потерпел крушение и выжившие не обнаружены. Не помня себя, Ветров помчался в порт, а там его уже ждала короткая телеграмма: «Освободились. Едем в гости. Жди. Олла и Рик». Дата. Время. Живы!!!

По полю пронесся дикий рык, распугавший всех окрестных птиц, а уже через несколько минут портовые телеграфисты вынуждены были отбиваться от разъяренного Ветрова, надрываясь в объяснениях, что такое они передавать в эфир просто не имеют права. О радиотелеграфе на «Резвом» второй помощник благополучно позабыл.

Глава 12

Что с бою взято… Попробуй, отними

Я-то думал, точки — это сокращения, а оказалось… Когда Хельга честно призналась, что не поняла в телеграмме ни единого слова, я удивился. Настолько, что отобрал у нее листок, будто мог разобраться в написанном на итальянском. М-да. И ведь разобрался… через полчаса. Но повторить «расшифровку» вслух не рискнул. Пожалел ушки Хельги. Они ж в трубочку свернутся и отвалятся, как осенние листья, от таких-то оборотов.

Но это ж надо было додуматься до того, чтобы писать матерные загибы латиницей с сокращениями, но на русском языке! А учитывая «мультиязычность» радиотелеграфистов, я вообще с трудом представляю, как Ветрову удалось заставить их отослать это!

Нет, в принципе Святослав Георгиевич мог восстановить расстрелянный захватчиками радиотелеграф на «Резвом», но… тогда бы он точно не стал заморачиваться с этими нелепыми аббревиатурами.

Впрочем, мне от этого не легче. Хм… я что-то не помню, а в уставе Вольного торгового флота Новгорода есть положения о телесных наказаниях для юнцов? Для нижних чинов в общей массе точно нет, а вот насчет своего чина я как-то не уверен…

— Ну и как, разобрался? — заводя двигатель мобиля, поинтересовалась Хельга.

— Угум, — кивнул я, аккуратно сворачивая телеграмму и, вложив ее в конверт, спрятал шедевр эпистолярного жанра в карман. Пусть у меня будет хоть что-то, способное примирить с грядущей перспективой отхватить ремня по нижним полушариям… или линька? А он на «китах» вообще водится? Сколько помню, там больше стальные тросы в ходу. Ой… Что-то мне как-то… может, ремнем обойдется? Троса я могу не пережить. Даже с подключением рунных цепей.

— И?.. — ехидно протянула Хельга. — Что пишет второй помощник капитана?

— Радуется нашим успехам. С нетерпением ждет в падуанском порту, — буркнул я.

Мобиль выплыл на дорогу, и спутница бросила на меня короткий удивленный взгляд.

— Что, серьезно? — изумилась она и даже зажгла небольшой фонарик открытого перчаточного ящика. — Ну-ка, зачитай, что ты там напереводил.

— Не могу, — еще более хмуро ответил я.

— Почему? — В голосе Хельги мелькнули нотки любопытства.

— Он матерно радуется. Очень. Приличные девушки такого и слышать не должны!

— Думаешь, я приличная девушка? После наших ночных приключений-то?

— Приличная, — упрямо кивнул я, покрепче ухватившись за поручень. — Неприличные не прыгают с парашютом с четырехмильной высоты, не отстреливают зарвавшихся работорговцев и не гоняют по ночам на угнанных мобилях так, словно за ними черти гонятся!

— Оригинальная трактовка… — после недолгого молчания ошеломленно протянула Хельга, решительно прибавляя ходу. И добавила себе под нос: — А чем же тогда занимаются неприличные девушки?

— Сидят в борделях и ждут клиентов.

Зря я это сказал, ой зря, да и о работорговцах тоже не надо было упоминать. Хотя бы сейчас. Но, к моему удивлению, Хельга только рассмеялась, и мобиль помчался еще быстрее.

Открытая красная «Изотта-Фраскини» мчалась над узкими дорогами ночной Италии, пожирая километры, и с каждой секундой приближала нас к Падуе, где ждал разъяренный, жаждущий мести за мою выходку Ветров, а мы с Хельгой хохотали как заведенные…

В Падую мы прибыли, когда солнце только-только окрасило верхушки красных черепичных крыш. И ведь ни разу даже не заблудились. Впрочем, с профессиональным штурманом за рулем это было бы слишком… забавно.

И лишь перед въездом в город я вспомнил об одной маленькой детали.

— Хельга… А что мы с машиной-то делать будем? — спросил я, едва мы затормозили у дорожного указателя.

— С машиной? — не