Кодекс Люцифера - Рихард Дюбель

«Библия, святой отец, – хотел он сказать, – это книга, на которой основывается наша вера. Позвольте мне привлечь внимание святого отца к другой Книге, которая приведет к гибели нашей веры!»

«О да», – встревожился бы Папа Климент – во всяком случае, в теории.

«Э?»

«Книга, святой отец!»

«Ах да, ты узнал о новом издании «Index Librorum Prohu bitorum» [46], сын мой. Мы радуемся, что преданный брат святого Доминика хочет поддержать наев работе над переизданием».

«Нет, святой отец, я имею в виду совершенно определенную Книгу…»

«Именно, сын мой, перечень запрещенных книг. Нужно включать в него побольше книг, не правда ли?»

«Я вот о чем, святой отец, я хотел бы…»

«Точно. Наш личный секретарь предоставит тебе место в нашем архиве, сын мой. Мы видим, что ты ждешь не дождешься, как бы спуститься в катакомбы. Да пребудет Господь с тобою».

Отец Эрнандо задрожал. С тех пор как он принял решение, ему еще никогда не было так ясно, что он совсем один. Он отказался от прежней жизни, от своих товарищей из-за совершенных им смертных грехов, а от новых знакомых и их планов его бросало в холодный пот, с тех пор как ему открылось, в каких дурных целях они использовали его. Он привел их к отцу Ксавье. Это был его грех. Он дал им в руки инструмент, с помощью которого они могли вырвать Книгу дьявола из небытия и погубить человечество. Меа culpa, теа maxima culpa [47]. И рядом с ним не было никого, кто бы мог прошептать ему на ухо: «Ego te absolvo» [48], потому что не было никого, кто бы мог простить его.

Доброжелательная улыбка Папы еще не успела превратиться в гримасу удивления. Отец Эрнандо стоял на своем месте как вкопанный, вместо того чтобы подойти. Наконец он развернулся, опустил голову и поспешил прочь вдоль длинной очереди просителей, стоявших у него за спиной.

11

Андрей остановился, когда они пролезли через дыру в стеле возле ворот.

– Думаю, я не смогу этого сделать, – тихо произнес он.

– Возьмите себя в руки, – посоветовал ему Киприан.

– У меня перед глазами стоит картина, как все было тогда… пропилеи вот здесь… безлюдный двор монастыря… Я стоял вон там, а сумасшедший несся прямо на меня, у меня такое чувство, будто это произошло только вчера.

– Ладно, – не стал спорить Киприан. – Тогда вы можете помочь мне сориентироваться.

Андрей непонимающе уставился на него. Киприан вздохнул.

Даже человек, хорошо знакомый со стандартной архитектурой монастырей, с трудом сумел бы сориентироваться в этой груде развалин. Здесь почти не осталось свободных площадей; стены, казалось, не столько осели, сколько навалились друг на друга; повсюду торчали края обвалов; тесаные камни и балки образовывали туннели. Следы вели прочь отсюда – светлые полосы на сером фоне, на которые выползали лишайники, показывая тем самым, что вдоль этих мест регулярно ходили чьи-то шаркающие ноги. Нередко следы пропадали у входа в пещеры, как будто они были тропами, ведущими к чьему-то жилищу.

Монастырь был невелик – в Вене были и большие, о которых никто не говорил с восторгом, – но после разрушения он, казалось, расползся во все стороны и никого к себе не подпускал.

Киприан вспомнил об одном январском вечере в родном городе, в который после сильного мороза неожиданно пришла оттепель: река разлилась, сломала лед в почти полностью замерзшей Вене и навалила друг на друга ледяные торосы на широком повороте у площади Святого Марка. Изрезанный ледяной панцирь несколько дней торчал над посыпанной гравием дорогой, так что можно было поду, мать, что он сам взобрался на крутой склон. На воротах Штубентор и на стенах бастиона Браун-Бастай толпились и глазели люди; самые предприимчивые из них отваживались забраться в страшные разломы. Разумеется, Киприан тоже был среди этих храбрецов. Он вспомнил безнадежность, которую ощутил среди этих налезших одна на другую покрытых трещинами угловатых ледяных глыб, разбросанных под мрачным январским небом, хотя город находился буквально в нескольких шагах. В резкой тени высокого берега реки, не пропускающего лучи полуденного солнца, и под нависающими ледяными плитами на него повеяло ледяным дыханием; через все трещины, узкие проходы и туннели, над потрескавшимися вершинами дул непрекращающийся ветер. Это же ледяное дыхание он уловил и здесь.

Церковь возвышалась позади развалин и производила еще более удручающее впечатление своими обнаженными стропилами и разъеденными обрубками башен. Добраться до нее было почти невозможно: груды развалин, торчавшие прямо перед ней, были высотой с одноэтажный дом. Андрей указал на них подбородком.

– Там раньше был вход во внутреннюю часть монастыря, – сообщил он. Его голос звучал раздраженно. – Надеюсь, что сумел помочь вам.

Раздался шорох, и они непроизвольно нырнули под обломок стены. Черная фигура без лица, одетая в лохмотья, не могла уже завершить обход вокруг монастыря и вернуться к ним. Они еще подождали, пока она не доползла до самого дальнего утла бывшего монастырского двора, с тревогой выглядывая из своего укрытия. Звук шел из того места впереди где вокруг каменной кладки вилось много следов. И тут они увидели, как обломок стены медленно покатился прочь. У Киприана возникло ощущение, что он теряет чувство реальности, и он плотно зажмурил веки.

– Наверное, если слишком долго здесь жить, человек приобретает тот же цвет, что и пыль, – заметил Андрей.

Обломок стены оказался еще одной неопрятной фигурой, скрюченной, перекошенной, съежившейся и покрытой серо-коричневым рубищем, сливавшимся с окружающей средой. Они смотрели, как она мучительно медленно заползла в один из провалов в стене и пропала в темноте. Киприан повернулся к Андрею.

– В этой одежде вас так же трудно заметить здесь, как жирного паука на свежей ватрушке, – заявил он.

– Да вам бы тоже пришлось поваляться добрых полчаса в грязи, чтобы хоть как-то походить на этих призраков, – не остался в долгу Андрей. – Они все одеты в черное, но их одежда светится, если вы понимаете, что я имею в виду.

Киприан проигнорировал колкость товарища. Он выпрямился и, с трудом сохраняя равновесие, встал на валун. Судя по звукам, Андрей присоединился к нему.

– Мы можем набросить вот это, – предложил Киприан и показал на сверток возле одного из провалов в стене.

– Вы что, с ума сошли? По-вашему, мне очень хочется подцепить заразу?

Андрей пнул сверток ногой. Одно из покрывал зашевелилось, и из-под него показалось лицо, на котором зияли два неровных отверстия – разверстый рот и дыра на месте носа. Глаза существа были закрыты, лицо напоминало застывший воск. В глубине зияющих отверстий едва трепетала жизнь. Андрей отскочил назад.