Любимый незнакомец - Эми Хармон

он взъерошенным и помятым, но сам Несс выглядел так, словно питался одним алкоголем и не спал с самого бала в больнице.

Несс сел за руль и захлопнул за собой дверцу, но машину заводить не стал. Он положил руки на руль, словно ему нужно было за что-то держаться, и уставился куда-то вперед, за лобовое стекло.

– Элиот?

– Вы хорошо смотритесь вместе, Мэлоун.

– Что?

– На балу я подметил, что ты казался счастливым, когда танцевал с Дани. Я еще никогда в жизни не видел счастливого Майкла Мэлоуна. Теперь и у меня затеплилась надежда на счастье.

– Элиот, ты зачем приехал?

Несс вздохнул и прижал ладони к глазам:

– Ты должен сказать мне, что делать.

– О чем ты?

– Голова у тебя сейчас куда яснее, чем у меня. Мои дела совсем плохи, Мэлоун. Мне нужно, чтобы кто-то сказал мне все напрямую.

– Несс, ты что, пьян?

– Да если бы.

– Мы с тобой сейчас куда-то поедем? Хочешь, я поведу?

– Я никогда не брал его денег. Ты ведь это знаешь?

– Чьих денег, Элиот?

– Капоне. Порой его парни оставляли у меня на столе тысячу долларов. И знаешь, мне совсем не трудно было им отказать. Потому что они творили… очевидное зло. Тогда я четко понимал, кто прав, кто неправ. Все было либо белое, либо черное. Может, они сумели бы меня подловить, если бы действовали чуть более тонко.

– Если бы прибавили пару оттенков серого?

– Вот-вот. Дело в том, что… я не знаю никого, кто встал бы на сторону добра и не верил, что в конце концов это окупится. А еще не знаю ни единого человека, кто продал бы душу и при этом считал, что все сделал правильно.

– Элиот… что ты хочешь мне рассказать? – Слова Несса его испугали. Элиот казался изнуренным, поникшим и все никак не мог добраться до сути своего дела.

– Беда в том, что душу мы продаем не враз. Мы продаем ее по частичке, по маленькому кусочку, пока в один прекрасный день не оказывается, что ее больше нет. Вот как я это вижу. Это примерно то же, что согласиться на совсем небольшую взятку – настолько маленькую, что можно сделать вид, будто это вовсе не взятка.

– Элиот! Да что, черт дери, происходит?

Элиот глубоко вдохнул:

– Ты ведь знаешь, что Мартин Л. Суини вечно строит мне козни.

– Ну да.

– С тех пор как я приехал сюда, он делает все, чтобы меня уволили, из кожи вон лезет, чтобы выставить меня марионеткой, олухом, неспособщиной.

– Да.

– В этом городе он обладает немалой властью. И он меня невзлюбил.

Мэлоун в знак согласия хмыкнул. Несс постепенно оживал:

– Я говорил тебе, что нашу работу финансирует группа местных дельцов. Ситуация чем-то похожа на то, как было с «Неприкасаемыми».

– Да-да, мы «Незнакомцы», – насмешливо ответил ему Мэлоун.

– Ага. Так вот. Почти все эти дельцы дают немалые деньги.

– Кому дают?

– Да всем, Майк. Эти деньги размазаны ровным и толстым слоем.

– Вроде как на тосте с джемом. Ешь, сколько сможешь.

– О чем ты? – не понял Несс.

Мэлоун лишь качнул головой.

– Так вот в чем штука, – продолжил Несс. – Положение у меня здесь уязвимое. Я сам по себе. И им точно не понравится то, что я сделал.

– А что ты сделал-то?

Элиот снова глубоко вдохнул:

– После того как ты навел нас на ту квартиру, мы получили от доктора Петерки список жильцов. В этом списке мне встретилось одно имя. Имя врача, который был в свое время партнером Петерки и жил у него на втором этаже. Мне это имя уже было знакомо.

Мэлоун молча ждал. Казалось, Элиот по какой-то ему одному известной причине решил как можно дольше ходить вокруг да около, не приближаясь к сути.

– Этот человек вырос на Джесси-авеню, неподалеку отсюда. Он хорошо знает Кингсбери-Ран. Он врач. Умный. Можно даже сказать, талантливый и блестящий – это если судить по его университетским характеристикам. Его жена обращалась в суд – дважды – в связи с его психическим состоянием. Она развелась с ним в тридцать четвертом, как раз перед тем, как началась вся эта дрянь. Интернатуру он проходил в больнице Святого Алексиса, но вообще где он только не успел поработать. У него беда с алкоголем. И с барбитуратами.

– И ты знал об этом еще до того, как заявился ко мне в Чикаго и попросил взяться за это дело?

– Ага.

– И не подумал поставить против его имени галочку… или предупредить меня на его счет? – мягко спросил Мэлоун. – Что-то не припомню, чтобы среди бумаг, которые ты мне дал, мне встречалось нечто подобное.

– Я думал об этом. Но сказал себе, что это будет неправильно.

– Почему?

– Потому что его зовут Фрэнсис Суини.

– Суини? – безо всякого выражения переспросил Мэлоун.

– Да. Фрэнсис И. Суини. Двоюродный брат Мартина Л. Суини.

– Вот же черт, – присвистнул Мэлоун.

– Все зовут его Фрэнком. В прошлую субботу, когда я встретился с ним на балу, он даже представился мне как доктор Фрэнк. Сказал, что он мой «большой поклонник», и велел «держать хвост пистолетом». Тряс мне руку обеими руками. Он здорово похож на кузена. Такой же мясистый нос и маленький подбородок. Такой же широкий лоб, те же голубые глаза.

– Он был на балу? – изумленно переспросил Мэлоун.

– Ну да. Ему досталось место за столом для именитых бывших сотрудников. По соседству с тем, за которым сидели Суини с женой. – В голосе Несса зазвучала ирония. – И знаешь, он неплохо смотрелся на фоне этих самых сотрудников.

– Когда он жил в той квартире? – Мэлоун указал большим пальцем на дом доктора Петерки.

– В тридцать четвертом, когда жена его выгнала.

– Это совпадает с рассказом Эмиля Фронека.

– Ну да. С месяц назад мы получили от одного врача, встревоженного друга семьи, результаты экспертизы с оценкой психического состояния Фрэнсиса Суини. Экспертизу мгновенно признали неправомерной.

– И ты закрывал на это глаза, потому что он Суини. Ты понимал, что пресса разорвет тебя на клочки.

– Дам я ход этому делу или не дам, в любом случае мне не жить.

– А еще ты знаешь, что это не понравится толстосумам, которые финансируют твою специальную операцию. Поэтому тебя так смутила машина, которая сбила Пита Костуру. Машина какого-то высокопоставленного чинуши. Ты не знаешь, кому можно доверять. Вдобавок теперь ты борешься не с Аль Капоне, не с главным врагом государства. Ситуация изменилась, нет больше ни гангстеров, ни агентов министерства финансов. И этот Суини доставит всем кучу неприятностей.

– Мэлоун, у меня на Суини нет ничего,