Гарем - Патриция Грассо

— Я не голодна, — заявила Эстер.

— Голодна ты или нет, а есть будешь.

— Не буду!

Омар, окинув спорящих супругов лукавым взглядом, исчез за дверью.

— Приляг, пока он принесет еду. Ты, наверное, устала.

— Я не устала, — механически возразила Эстер.

— У тебя под глазами темные круги. И капризна ты как ребенок, у которого режутся зубки.

— Я отказываюсь спать вообще, — заявила Эстер. — Сон портит мне настроение.

Халид рассмеялся ей в лицо. Жена его — самая непредсказуемая женщина на свете. Если б таких женщин рождалось побольше, мужчины уже давно ходили бы в чадрах:

— Если кто и способен обходиться без сна, то это, конечно, ты. Тогда прогуляемся. Свежий воздух, в отличие от сна, настроение тебе не испортит.

Эстер на этот раз покорилась. Раньше она видела сад Халида только при лунном свете. Теперь же мастерство садовника поразило ее. Даже в Топкапи не было ничего подобного.

Белые, розовые, алые, золотистые, голубые, фиолетовые цветы чередовались, создавая какую-то волшебную гармонию. Только человек, обладающий видением художника, вдохновением и руками истинного творца, мог изобрести и воплотить в живой природе такие изысканные узоры.

— А где же розы? Их нет в твоем саду?

— Лишь одна роза цветет в моем сердце постоянно. А так, да будет тебе известно, поздней осенью розы не цветут.

— Как ты одарен! — воскликнула Эстер, наслаждаясь воистину чарующим смешением ароматов. — И как влюблен в свое дело.

— Садовник — человек одинокий, а я люблю одиночество.

— Но ты воин, всегда окруженный людьми, солдатами.

— Вот поэтому я нуждаюсь в мире и тишине. Халид прошел еще несколько шагов по дорожке и произнес не без гордости:

— А здесь находится моя природная аптека.

— Ты еще и лекарь?

— Скорее фармацевт. Вот это растение, похожее на папоротник, называется тысячелистник. Настой из него облегчает пищеварение.

— А что это за листья, на вид такие шелковистые? — спросила Эстер.

— Ночная красавица. Если сорвать листок и положить его под подушку, то к тебе быстро придет сон и он будет безмятежным.

— Как может простой листок усыпить человека? — недоверчиво спросила Эстер.

Халид улыбнулся, и Эстер невольно улыбнулась в ответ.

— Так приятно видеть на твоем лице улыбку, — сказал Халид. — Как будто выглянуло солнышко.

Халид склонил голову, и его теплые ищущие губы завладели ее губами. Поцелуй их был долгим и сладким.

— Ты еще не проголодалась? — спросил он лукаво.

— Кажется, я уже в состоянии что-нибудь съесть, но самую малость.

Они вернулись в комнату. Их ждал уже накрытый стол и Омар, на лице которого по-прежнему сияла глуповатая, но самодовольная ухмылка. Эстер нахмурилась, увидев украшающее стол огромное блюдо жареных баклажанов.

Эстер любила своего супруга и хотела иметь от него детей. Но как она могла произвести на свет ребенка в стране, где невинных младенцев приговаривают к смертной казни, как это произошло с сынишкой Линдар. Эстер жила бы в постоянном страхе, что султан в любой момент прикажет зашить и ее ребенка в мешок и утопить в Босфоре.

— Убери это немедленно! — крикнула Эстер евнуху. Улыбка сползла с физиономии Омара, зато мозг заработал в ускоренном темпе. Если принцесса отказывается есть баклажаны, то нужно срочно найти иной способ, чтобы она забеременела.

Озадаченный, Халид посмотрел сначала на баклажаны, потом на жену.

— Чем провинились эти бедные баклажаны?

— Из-за них женщины беременеют, — просветила мужа Эстер. — Так же как из-за твоих листков ночной красавицы люди засыпают.

«Значит, она не желает рожать мне детей?» Тысяча кинжалов вонзились в сердце Халида, но лицо оставалось бесстрастным. Как он мог ошибиться в Эстер, убедив себя, что у нее нежная душа. Она не примет Карима. Возможно, он неверно распорядился судьбой малыша. Жизнь с матерью, которая холодна к ребенку или даже ненавидит его, подчас ужаснее мгновенной смерти.

Как же ему теперь поступить? Отправить ребенка Малику? Лишить его жизни? Это немыслимо. У Халида никогда не поднимется рука на невинное дитя.

— Убери баклажаны, — распорядился Халид.

— А что принести взамен? — невесело осведомился Омар.

— Ничего. Оставь нас, — приказала Эстер. Внезапная перемена настроения Халида не укрылась от нее. Она сделала над собой усилие и придала голосу некоторую игривость: — Где же обещанный сюрприз?

— Тебе следует выспаться и успокоить нервы, прежде чем ты его увидишь.

Эстер послушно прилегла. Халид положил ей под подушку листик ночной красавицы и повернулся, чтобы уйти. Эстер удержала его.

— Пожалуйста, останься.

Халид присел на край софы. В глазах его застыла печаль. Это мучило Эстер. Она поднесла его пальцы к губам и поцеловала их один за другим.

— Я очень люблю детей, но боюсь…

— Рождение ребенка для женщины естественно. Тебе нечего бояться. Я пошлю за лучшей повитухой в Стамбул.

— Я не этого боюсь, — сказала Эстер.

— Тогда что же пугает тебя?

— Карим мертв из-за дурных поступков своей матери. А что случится с нашим ребенком, если я сделаю что-то не так? У вас столько незнакомых мне обычаев и законов.

Халид порывисто обнял ее.

— Пока во мне будет тлеть хоть искорка жизни, никто не посмеет тронуть ни тебя, ни наших детей. Разве я не клялся султану защищать тебя?

— Я верю тебе и надеюсь на тебя. — Она погладила ладонью его шрам и запечатлела поцелуй на изуродованной щеке.

Халид просветлел. Все будет хорошо. Жена его примет Карима с любовью.

— Я провел на ногах всю ночь и хотел бы отдохнуть, — сказал Халид мягко, но настойчиво укладывая ее обратно на подушки. Он лег с краю и обнял ее. Эстер уютно устроилась в его объятиях. Тепло его тела, ровное биение сердца в могучей груди, а может быть, ночная красавица быстро усыпили ее. Тогда Халид легонько поцеловал ее, осторожно поднялся с постели и неслышными шагами удалился из комнаты.

Он направился в прежнюю спальню, где Лана кормила малыша через соску.

Халид взял Карима на руки, отпустил Лану и продолжил кормление. Темные глаза мальчика, так похожие на материнские, разглядывали незнакомого мужчину, что не мешало ему при этом жадно сосать молоко.

Тронутый доверчивостью и беспомощностью маленького существа, Халид как-то отвлекся от размышлений о будущем царственного принца. Решив, что Карим уже достаточно поел, он отложил фляжку из кожи ягненка и прошелся с малышом по комнате. Зрелище могучего, закаленного в сражениях воина с крохотным младенцем на руках было впечатляющим.

— Мой сын, ты благородный принц величайшей империи в мире, — обратился Халид к малышу. — Как твой отец я буду учить тебя всему, что необходимо знать мужчине и воину. Твоя мать, которую ты скоро увидишь, это ангел любви, ниспосланный нам аллахом. Ее нежность и забота помогут нам в самых суровых испытаниях, если они выпадут на нашу с тобой долю.