Песня сирены - Филиппа Карр

Когда на Грэнтхорна находило такое настроение, я начинала подшучивать и зачастую добивалась того, что он и сам начинал смеяться над самим собой.

Так продолжалась моя дружба с новым владельцем Эндерби-холла, но однажды к нам в дом прибыл посланец. Мои родители в тот день отсутствовали, а я была только рада этому, поскольку письмо было адресовано мне и, откровенно говоря, явилось самым странным посланием, что я когда-либо в жизни получала. Оно пришло из Франции… от моей сестры Карлотты.

Мои пальцы дрожали, пока я вскрывала письмо.

Я быстро пробежала его глазами, отказываясь верить прочитанному Карлотта, умирает! Кларисса… ей требуется моя помощь!

«Ты должна приехать. Ты должна забрать отсюда мою девочку»

Сжимая в руках лист почтовой бумаги, я без сил опустилась в кресло Где-то далеко я, казалось, увидела Клариссу… одну-одинешеньку… испуганную… протягивающую ко мне свои ручки.

ОТКРЫТИЕ В ПАРИЖЕ

Какое-то чувство подсказало мне не показывать письмо родителям: они бы попытались послать во Францию своего человека с приказом вывезти оттуда девочку. Казалось, только это можно было сделать в такой ситуации, но где-то внутри я чувствовала, что это так легко не пройдет. Во-первых, мы находились с Францией в состоянии войны и между странами не было нормального сообщения. Переправиться из одной страны в другую не мог никто, разве что тайным образом, — во Франции приветствовали лишь якобитов.

Мои родители поступили бы так, как посчитали бы нужным, лишь бы переправить Клариссу в Англию, но, скорее всего, их попытка бы сорвалась. Моего отца как бывшего солдата сразу бы заподозрили, человек его положения, пробирающийся во враждебную его отечеству страну, далеко не уйдет.

Я снова и снова перечитывала письмо. Карлотта умирает… Что могло случиться? Лорд Хессенфилд уже умер… Наверное, там у них что-то вроде чумы? И Кларисса… сирота… одна… Нет, не совсем одна, с ней служанка Жанна, бывшая цветочница.

Я была в отчаянии: надо что-то предпринять, но что? Мать заметила это и побранила меня за то, что я переутомляюсь. Я должна отдыхать почаще, говорила она. Я притворилась, будто бы отдыхаю, но все время думала о письме Карлотты и о Клариссе во Франции, нуждающейся во мне.

И вдруг, посреди ночи, мне пришла в голову безумная идея. Я проснулась в огромном возбуждении, вся дрожа. Уверена, что в ту секунду я могла бы выпрыгнуть из постели, добраться до побережья и, перебравшись через море, направиться прямиком в Париж.

Я чувствовала, как жизненные силы возвращаются ко мне, когда заговорил здравый смысл.

— Это невозможно! — сначала воскликнула я, но потом добавила:

— Нет, возможно! Я могу сделать это!

Я лежала в кровати, дожидаясь утра, и, должна признаться, что с приближением дня здравый смысл заговорил во мне с новой силой: «Это сумасшествие! — прозвучало у меня в голове. — Это сон, фантазия, порожденная ночью!»

Моя идея состояла в том, что я сама отправлюсь во Францию и привезу Клариссу домой. Но как будто какие-то голоса насмехались надо мной — мой собственный голос: «Ты… инвалид… ты быстро устаешь… ты, которая никогда не испытывала никакой тяги к приключениям… всегда выбирающая общедоступные пути… и ты планируешь такое приключение? Это смешно, хуже — это сумасшествие!»

Но все равно я не могла отказаться от своей задумки. Она взволновала меня, и, что было гораздо более странно и явилось настоящим чудом, я чувствовала, как во мне прибывают силы. И с наступлением дня я уже не твердила себе, что это невозможно, но задавалась вопросом, как это сделать?

Женщина, путешествующая по Франции, не привлечет к себе особого внимания. Я могла бы нанять лошадей и грумов Париж — большой город, а в больших городах спрятаться легче, чем где-либо. Я поеду в тот дом в Париже, у меня есть адрес. Какой радостью будет вновь увидеть девочку!

После того как я подружилась с ней, я впервые почувствовала, что иду на поправку. Она снова вселила в меня желание жить. Так случилось и теперь, когда передо мной раскинулся этот труднейший по своему исполнению план я ощущала, что с каждой минутой все больше и больше оживаю.

Но как… как..? Я знала, если я решусь посоветоваться с отцом, он возьмет все на себя, а мать с ума сойдет от беспокойства. «Мы должны тщательно обдумать, что можем сделать, чтобы вернуть ее», — скажет она, затем последуют долгие споры, а потом может оказаться слишком поздно. Что-то говорило мне, что я одна должна поехать за Карлоттой во Францию.

Весь день и всю следующую ночь я обдумывала свой план. Возникали новые вопросы, но наутро я поднялась, чувствуя себя свежей и бодрой, несмотря на бессонную ночь. Я приняла решение, лишь один человек может меня понять, и он хорошо знаком с Францией. Я расскажу ему о моем плане. Сначала он рассмеется, но только сначала, а если выслушает до конца, я уверена, он поймет. И еще в одном я была твердо убеждена: если он сможет понять меня, он поможет.

Я поехала к Джереми Грэнтхорну.

Все было так, как я себе и представляла. Он был полон иронии:

— Это сумасшествие! Вы… едете во Францию? Даже если бы вы были абсолютно здоровы, и то это было бы невозможно. С чего вы начнете, поделитесь со мной?

— Я найду кого-нибудь, кто бы доставил меня во Францию.

— Каким образом?

— Я найму корабль.

— У кого?

— Это я еще должна выяснить.

— Вы понимаете, что между нашей страной и Францией идет война?

— Во Франции боев нет.

— Здесь вы правы, но, как вы думаете, примут англичанку во Франции?

— А я и не собираюсь ходить на приемы, я поеду прямо в Париж… и найду этот дом.

— Вы говорите, словно дитя малое. То, что вы предлагаете, абсолютно невыполнимо, вы же ничего не знаете.

Грэнтхорн наградил меня презрительным, взглядом.

— Я подумала, что вы, может, посоветуете мне что-нибудь? Вы знаете Францию, вы жили там…

— А я и даю вам совет — забудьте об этом! Покажите письмо своему отцу, вам сразу надо было это сделать. А где тот человек, что доставил вам письмо?

— Он уехал.

— Вам надо было задержать его. Вы могли бы уехать вместе с ним. Конечно, это тоже было бы чистым безумием, но, насколько я понимаю, здесь здравым смыслом и не пахнет.

— А насколько я понимаю, вы не собираетесь давать мне никакого совета.

— Я даю вам совет: покажите родителям письмо. Они скажут вам то же самое, что и я. Сделать ничего нельзя — только ждать, пока закончится война. Тогда вы сможете послать за девочкой.

— И сколько, вы думаете, эта война продлится? Он промолчал.

— Кроме того, — продолжала я, — вы советуете мне бросить девочку одну. Откуда я знаю, что с ней может случиться?