'Современная зарубежная фантастика-2'. Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

отец, потому что я похож на этого Верховного лорда Педрона. Но на самом деле ты доказал, что Верховный лорд Педрон – не наш предок.

– Подожди, я не понимаю…

Кирин потряс прядью золотых волос.

– Не понимаешь? Такие волосы у меня потому, что я родич ванэ – матери Педрона. Как там ее звали?

– Э-э… не помню. Вал… как-то там?

– Ну вот, ключ ко всему – она. Терин – наш дед, верно? А у меня голубые глаза де Монов и ее волосы. У меня не было бы и того и другого одновременно, если бы Терин не был родичем матери Педрона. Поэтому, что бы тебе ни рассказывали, Педрон – не какой-то двоюродный наш предок. Мы наверняка его потомки.

– Но ведь это означает… – У Галена широко распахнулись глаза. – Это означает, что Педрон на самом деле отец Терина… Кирин, ведь Терин убил Педрона.

– И значит, он не солгал мне, когда сказал, что ненавидит своего отца. Похоже, у вас такая семейная традиция. Это я понимаю. Тут я с вами в одной компании. – Кирин принялся перебирать безделушки и листать давно забытые книги. Здесь были ящики и сундуки, шкафы с одеждой и книгами, банки с эзотерическими ингредиентами и статуэтки гораздо более непристойные, чем богиня в центре комнаты. – Мне хочется себя пожалеть, но, если честно, я рад, что рос не здесь. Вряд ли бы мне тут понравилось.

Кирин взял со стола маленькую книгу в кожаном переплете. Гален онемел. Любое слово может выдать, насколько важна эта книга. Нет, эту ошибку Гален не допустит.

Кирин листал страницы со все большим рвением. Гален тем временем едва мог дышать.

Кирин хмыкнул.

– В чем дело? – спросил Гален, стараясь говорить спокойно.

Кирин показал ему книгу.

– Снова стихи. Наверное, Педрон действительно любил искусство. – Он засунул книгу под мышку.

– Ее нельзя брать!

– Почему? Дедушка Педрон ее не хватится, – ответил Кирин. – А такие стихи мне пригодятся. Некоторые из них станут отличными текстами для песен.

Гален уставился на него.

– Текстами для песен? Ты так думаешь?

– Разумеется. Тот, кто написал их, в этом деле разбирается, и так как это рукописный дневник, то наверняка тексты нигде не публиковались. Это великолепная находка, и… – Кирин умолк.

– Что? – спросил Гален, чувствуя себя довольным и смущенным одновременно.

Кирин снова открыл книгу и задумчиво выпятил губы.

– Бумага новая. Чернила еще не выцвели.

– Может, ее забыл здесь дядя Баврин? – Даже самому Галену эта ложь показалась неубедительной.

Кирин посмотрел на него.

– Стихи написал ты?

– Нет! Э-э… – замялся Гален.

– Ясно. Папочка не одобряет поэзию?

– Поэтов. Дом де Джоракс – артисты, и он считает их шутами. Ты же не расскажешь ему, да? – Гален мысленно выругал себя за глупость. Теперь у Кирина есть то, чем можно шантажировать брата. Гален не был настолько наивен, чтобы полагать, будто брат не воспользуется этим преимуществом.

– Дарзину де Мону? Я бы не сказал ему даже то, что ему нужно вытереть дерьмо с лица. Пусть он хоть сдохнет, мне плевать. – Кирин протянул Галену книгу. – Ты их кому-нибудь показывал?

Гален покачал головой.

– Тебе нужно их опубликовать – под вымышленным именем, разумеется. Мы же не хотим опозорить старика. Он не должен знать, какой талантливый у него сын.

– О, я не такой уж талантливый.

Кирин удивленно посмотрел на него.

– Да нет же. Ты гораздо талантливее меня, это точно. Сурдье всегда говорил… – Он отвернулся и скорчил гримасу.

Гален сделал шаг к нему.

– Сурдье?

Кирин покачал головой, словно пытался стряхнуть охвативший его мрак.

– Мой отец. Человек, который меня вырастил. Он был музыкантом. Ну, ты понимаешь, шутом. Он всегда говорил, что мне не нужно пробовать свои силы в поэзии, потому что я не видел ничего, о чем стоило бы написать.

– Что с ним стало? – спросил Гален.

– Папочка тебе не сказал?

Гален покачал головой.

– Дарзин приказал его убить. Один из убийц, подосланных твоим отцом, перерезал ему горло. – Голос Кирина был резкий, сердитый, обвиняющий, он колол, словно кинжал.

– Ты это знаешь? – спросил Гален. – Или ты просто…

– Дарзин это даже не отрицает. Он убил Сурдье, Морею и Мягкобрюха. Бьюсь об заклад, что Лирилин убил тоже он, что бы он там ни говорил.

Гален посмотрел себе под ноги.

– Прости.

– Ты ни в чем не виноват.

– Я все равно прошу прощения… – Гален помедлил. – Мне будет приятно, если ты захочешь сделать из моих стихотворений песни. Ты же музыкант, как и твой отец?

Кирин кивнул. Его лицо в свете фонаря казалось влажным. Гален вдруг понял, что его брат плачет; по щекам Кирина бежали слезы. Галена это шокировало.

– Не давай отцу видеть, как ты плачешь, – поспешно сказал Гален. – Он это ненавидит. Говорит, что слезы делают тебя слабым.

Кирин фыркнул, смахнул слезы и вытер рот; губа, разбитая на уроке фехтования, снова стала кровоточить.

– Ты знаешь, что Дарзин – настоящий ублюдок? Пусть кто-нибудь скажет ему, что слабость – это когда ты бьешь своих детей и подсылаешь убийц к старикам и девушкам. – Он подошел к статуе Таэны и провел окровавленным пальцем по стилету. – Если мне когда-нибудь выпадет случай, то, клянусь всеми богами, я проткну его мечом… Ой! – Кирин быстро убрал палец за спину. На нем появилась тонкая полоска свежей крови. – Проклятье! Клинки все еще острые!

– О боги! Ты в порядке?

– Немного опозорился, но так – ничего. Это просто царапина.

Гален прикусил губу. Он никогда особо не увлекался религиями, но произошедшее очень походило на дурное знамение. Комната вдруг показалась ему темнее и страшнее, чем раньше.

Кирин наклонился, чтобы осмотреть клинки.

– Ничего похожего на яд не видно. Пожалуй, все равно зайду к госпоже Мие – на всякий случай. – Он рассмеялся. – А я-то думал, что ножом меня пырнешь ты!

– Я? Я бы ни за что этого не сделал!

– Ну да, теперь я это понимаю, но тогда я этого не знал. Ты приглашаешь меня в какое-то тайное место – возможно, ищешь шанс снова стать первым сыном, понимаешь? – Кирин пожал плечами. – Я ни в чем не был уверен.

– Ох… – Гален почувствовал себя дурно. Ему и в голову не пришло, что его действия могут быть истолкованы подобным образом. А если бы Кирин решил заранее защититься? Кто бы опроверг его слова, кто бы вообще стал свидетелем того, что произошло? Он почувствовал, что совершил колоссальную глупость. Он надеялся, что отец никогда об этом не узнает.

– Не волнуйся, – сказал Кирин. – Ты ничего, хоть и де Мон. Человек, который пишет такие стихи, не может быть закоренелым негодяем.

– Я не… Ну, то есть… спасибо.

Кирин ухмыльнулся.

– Пойдем, разыщем