Лестница в небеса: Led Zeppelin без цензуры - Ричард Коул

Творческий процесс оказал на Роберта существенное терапевтическое влияние. И хотя в начале выздоровления он ещё сомневался, сможет ли Zeppelin обрести былую мощь, теперь он был настроен оптимистично, как в отношении себя, так и в отношении группы. Он хотел продолжать работу в студии.

Джимми предложил лететь в Мюнхен и записываться в студии Musicland — помещении, расположенном в цоколе отеля «Арабелла». Несмотря на невзрачный вид, студия заработала репутацию одной из лучших на континенте.

Я проверил, свободна ли студия.

— Вы можете начинать немедленно, — сказал я Джимми. — Но мы должны работать быстро, Роллинги тоже забронировали время через три недели.

Группа поставила цель записать целиком «Presence» там. Погода стояла жутко холодная, и нам не оставалось ничего, кроме как проводить время в студии — иногда балуясь наркотиками. Когда мы приехали в Мюнхен, Бонзо простонал:

— Что делать в этом Богом забытом городе?

Он так всегда говорил, неважно куда приезжая. Один из наших роуди нашёл ответ. Он вынул пакетик дури из кармана.

— Здесь много наркоты, и она хороша, — сказал он.

Три недели он пополнял наши запасы.

Бонзо, Джимми и я нюхали наркотики всё время, и никому хуже не стало. Никто не говорил о вероятных рисках, и мы о них особо и не думали. Из-за холодной погоды мы носа не высовывали на улицу, героин помогал проводить время легче.

С помощью нашего роуди я нашёл дилера в шагах от студии; при быстрой ходьбе я покупал героин до того, как успевал замерзнуть. Вообще-то я страдал от холода по-разному — гусиная кожа, клацающие зубы, озноб, окоченение конечностей, — и гораздо сильней, чем от наркотиков. И я никогда не переставал думать, что, в конце концов, подсяду.

После обеда и вечерами цепы направляли всю свою нервную энергию в работу, иногда трудясь по двенадцать часов. Как и с самого начала, Джимми взял под контроль работу над сессиями записи. «Hots on for Nowhere» была написана менее, чем за час в студии. Как и «Candy Store Rock» — посвящение рокабилли пятидесятых. Джимми записал все соло за четырнадцатичасовой марафон, стараясь игнорировать усталость. Он следил за сроками, чтобы к концу аренды освободить студию. Он наложил как минимум шесть гитарных партий в «Achilles Last Stand», останавливаясь только тогда, когда пальцы от боли не могли двигаться. Когда песню закончили, её длительность составила более десяти минут.

Джимми подгонял остальных, чтобы закончить вовремя, но иногда возникали трудности. Как-то время записи, когда он как раз был так оптимистично настроен по поводу её процесса, выход альбома был поставлен под вопрос из-за одного единственного случая. Роберт встал из коляски, но гипс ещё не сняли, и он давил бременем и мешал нормально передвигаться.

— Бедный ублюдок выглядит, как падающая пизанская башня, — съязвил Бонзо.

Нарушенное равновесие сказалось.

— Я скоро вернусь, — сказал Роберт, встал с кресла и, прихрамывая, направился из комнаты в одну из студий. Но не успел он сделать и десяти шагов, как споткнулся об электрический кабель. Он пошатнулся и упал всем весом на больную ногу, раздался жуткий хруст. В комнате воцарилась тишина. Казалось, потерпел крушение сам цеппелин.

— Бля! — заорал Роберт, лёжа на животе. Он перевернулся и застонал от боли. — О нет! Только не это!

Джимми первым подскочил к нему и поднял за плечи. В начале мы подумали, что не стоит его двигать. Но Роберту было неудобно, и он хотел сесть в кресло. Мы втроём кое-как перенесли его.

Хруст до сих пор звенел у меня в ушах. Я решил, что требуется осмотр доктора, вызвал скорую, и Роберта отвезли в больницу.

— Если я опять сломал ногу, можно забыть о хождении, — сгримасничал он. — Почему это должно было случиться? Ну почему?

Пока мы ждали новостей, никто не работал.

К счастью, тревога оказалась ложной. Перелома не было. Все вздохнули с облегчением, особенно Роберт. На следующее утро группа продолжила запись, но Плант увеличил дозу обезболивающих.

Джимми чувствовал себя, словно на эмоциональных американских горках.

— Мне показалось, что мы вернулись назад, — рассказывал он на следующий день, до сих пор заметно нервничая.

Он покачал головой и добавил:

— Я начинаю сомневаться, что мы сможем позабыть об этой аварии.

Несмотря не временный простой, альбом продолжал обретать форму. Джимми ненавидел давление, но понимал, что лучше работает под дулом пистолета, даже если мертвецки устал. Он умел полностью сосредоточиться на проекте и сохранить на высоком уровне свежесть творческой мысли.

Прошло время и через пару дней в студии должны были появиться Rolling Stones. Джимми позвонил Мику Джаггеру:

— Нам нужно чуточку времени. Вы можете приехать на три дня позже?

Мик согласился. Он был только рад найти предлог, чтобы ещё немного отдохнуть.

Джимми остался доволен полученным результатом, когда сессии окончились. Раньше он покидал студию с болезненным чувством неуверенности, что можно было сделать песни чуточку лучше. С «Presence» он был полностью удовлетворён. С болезненной улыбкой на устах он рассказывал мне, что ни капли энергии не было растрачено попусту.

Когда появились Роллинги, мы собирали оборудование.

— Спасибо за дополнительное время, — поблагодарил Мика Джимми.

— Без проблем, — ответил Мик. — Получилось записать что-нибудь?

— Не просто что-нибудь, — заявил Джимми. — Мы записали и смикшировали целиком альбом. Он готов.

Джаггер офигел:

— Погоди, вы же тут были всего три недели!

— Да, нам этого оказалось достаточно, — сказал Джимми.

49. Проклятие

— Тебе не кажется, что Джимми стал нервным и подвержен перепадам настроения? — Питер Грант сидел напротив меня в лос-анджелесском ресторане. Вскоре после окончания записи в Мюнхене мы с Питером встретились, чтобы обсудить вопросы, связанные с завершением и выходом фильма «The Song Remains the Same». Джимми приехал к нам через несколько дней, и глядя на него, Питер обеспокоился:

— С Джимми что-то не так. Он какой-то нервный.

Я сразу подумал о героине. В Мюнхене мы употребляли героин эскадрильями, и Джимми в студии находился в форме, поэтому я больше был озабочен собственными проблемами и не следил, сколько он нюхает.

Потом Джимми жаловался мне насчёт болей. Из носа бежало, но я не был настроен читать ему лекции о вреде героина. Я сказал Питеру, что поговорю с Джимми, хотя не собирался этого делать.

Два дня спустя мы с Джимми полетели в Лондон. Он хотел посмотреть школьную пьесу, в которой играла его дочь. По дороге в аэропорт мы попали в пробку, он повернулся ко мне и сказал: