Новый Мир ( № 11 2005) - Новый Мир Новый Мир

“<…> лозунг „все взять и поделить!” — не лозунг большевиков, как ошибочно считают президентские спичрайтеры, а именно лозунг приватизации коллективной собственности”.

Елена Душечкина. Имя дочери “вождя всех народов”. — “Знание — сила”, 2005, № 8.

“<…> оно не является ни древнерусским, ни славянским, не говоря уж о православии. Это одно из выдуманных литературных имен второй половины XVIII — начала XIX века с положительной эмоциональной окраской (типа Милана, Милолика, Добрада, Блондина, Любим). Впервые употребленное А. Х. Востоковым в „старинном романсе” „Светлана и Мстислав” (1802), имя Светлана было использовано Жуковским в одноименной балладе (1812), имевшей у читателей такой успех, что вскоре после создания она превратилась в хрестоматийный текст. <…> Однако, поскольку в святцы имя Светлана не входило, называть им девочек официально было нельзя”.

“Единство нации — это самое главное достояние”. Беседу вел Марк Амусин. — “Время искать”. Журнал общественно-политической мысли, истории и культуры. Издание культурно-просветительного общества “Теэна”. Иерусалим, 2005, № 11, май.

Говорит израильский политик Авигдор Либерман: “<…> я считаю, что невозможно в Израиле отделение религии от государства. Тот, кто говорит об этом, — просто демагог, который хочет развалить и государство, и народ”.

Борис Екимов. Дела “колосковые”. — “Подъем”, Воронеж, 2005, № 7.

“Сначала я стал выписывать дела из фондов колхозных, потом искал в бумагах районных сельхозуправлений, в районных и областных прокуратурах. Приносили мне за папкою папку, перебирал и читал я выцветшие ветхие листы бумаги, но нужных мне судеб людских, по которым ударил „колосковый указ”, не находил. Одни лишь упоминания и отголоски. Щедрее оказались фонды районных судов, хотя в архиве, где я работал, от них остались больше воспоминания. По описям они значатся: годы 1933-й, 1934-й. А дел — не много. Страница за страницей повторяется: „Выбыло”... „Выбыло”… „Выбыло”... Но кое-что все же осталось. Об этом и рассказ, документальный, с короткими комментариями и кое-какими добавками людских воспоминаний, которые записывал я прежде и ныне”.

См. также: Борис Екимов, “Под высоким крестом” — “Новый мир”, 2005, № 8.

Владимир Забалуев&Алексей Зензинов. Уважаемые товарищи и потомки! — “Апология”. Ежемесячный гуманитарный журнал. 2005, № 4 (4), июнь <http://www.journal—apologia.ru>.

“Сегодняшние авторы[-драматурги] оказались исключительно чутки к изменившемуся дискурсу, к новым интонациям, идиомам и метафорам, ежедневно порождаемым жизнью. Не проза, не поэзия, не эссеистика — лишь современная драма точно отразила внутренний мир человека на рубеже веков, раздробленность и запутанность его сознания, его слабость и силу. <…> Между тем по мере появления новых авторов и накопления критической массы написанных ими текстов становилось все более очевидным, что есть по крайней мере три точки пересечения зрительских надежд и современной драмы. Во-первых, это территория социального протеста, которую большинство академических и просто репертуарных театров избегает. Во-вторых, узкая тропинка между озарениями и бредом, между буднями внутренней и формальной жизни человека, порабощенного социумом. В-третьих, это зона трэша и фэнтези, самых популярных и востребованных жанров массового кино, которые, будучи привиты театру, принесли неожиданные плоды. В сборнике „Культурный слой” представлены пьесы всех трех направлений”.

См. также “Театральные впечатления Павла Руднева” (“Новый мир”, 2005, № 7).

Станислав Завадский. Скептицизм и “настроение развалин”. — “Здравый смысл”. Журнал скептиков, оптимистов и гуманистов. Зима 2004/2005, № 1 (34).

“Интерес к руине, „настроение развалин”, возникает всякий раз, когда в атмосфере скептического умонастроения формируется видение мира, лишенного ценностных ориентиров. <…> Как бы то ни было, но в современной философии оказалась востребованной вся неопределенная множественность смысловых оттенков понятия „руины” <…>”.

Игнатий Ивановский. Воспоминания о Михаиле Лозинском. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2005, № 7.

“Лозинского и Гумилева связывала многолетняя дружба. Но и с самыми близкими друзьями Михаил Леонидович был щепетилен в денежных расчетах. Есть в архиве копия счета, посланного Гумилеву: тот просил прислать ему в гусарский полк лыжи, и непременно из ясеня. Поручение, разумеется, было выполнено точнейшим образом, а из счета видны все расходы, в том числе целковый на чай гусару, приезжавшему за лыжами”.

Владимир Иткин. Полусгнившие листья. Кучка первая. — “Топос”, 2005, 1 августа <http://www.topos.ru>.

“Если посмотреть на российские бестселлеры, вырисовывается такая картина. Донцову любят за юмор и авантюрный сюжет. Акунина — за возврат к корням и легкость чтения. Гришковца — за искренность. Улицкую — за правду жизни. Коэльо — за мудрость. Дэна Брауна — за интеллектуальность. Эрленда Лу — за доброту. Пелевина — за приятную непростоту. Мураками — за глубинный психологизм. Зюскинда — за стильность.

Соответственно идеальный народный писатель — грядущий всероссийский гений — должен быть стильным, мистически настроенным, добрым и искренним традиционалистом-интеллектуалом с чувством юмора, знанием истории, способным завернуть хитроумный авантюрный сюжет.

Правда, если присмотреться, окажется, что у Донцовой и с интересными сюжетами, и с чувством юмора плохо. От Акунина о российской истории мы мало что узнаем. Гришковец — абсолютно неискренний. Знание о правде жизни Улицкой сомнительно. Коэльо — вопиюще глуп. Интеллектуальность Дэна Брауна — нулевая. Пелевин всегда издевается. Мураками живет в пустоте и описывает пустоту. Эрленд Лу — добрый, никуда не денешься. Зюскинд — стильный, не отнимешь.

Соответственно идеальный народный писатель — грядущий всероссийский гений — должен быть стильным, тупым и лицемерным нью-эйджером с издевательской претензией на чувство юмора, прикрывающимся ложным психологизмом и знанием о реальной („чисто реальной”) правде жизни нынешней России. К этому парадоксально добавляется непременное требование доброты.

Сравним две получившиеся физиономии. Велика ли разница?

(наступив в лужу) ”.

Сергей Казначеев. Смутная греза жизни. — “Литературная Россия”, 2005, № 27, 8 июля.

“XX век стал для русского этноса временем неимоверных испытаний. Громадный житейский опыт для нескольких поколений людей оказался тяжелой ношей, и для сохранения нормальной психики — в качестве противоядия шоковым событиям — народ нашел пути выживания. Одно из средств духовного спасения — незаметные и вроде бы незначительные нюансы земной юдоли. Американец, немец или, скажем, чех вряд ли смогут испытать эйфорию от того, что их хотя бы на время оставили в покое. Герою [Николая] Тряпкина этого достаточно, чтобы испытать чувство, близкое к счастью <…>”.

Владимир Карпец. “Иван Денисович” против “Красного Колеса”. — “АПН”, 2005, 29 июля <http://www.apn.ru>.

“Более того, произведение его, каковое как раз более всего и относят к разряду „слабых”, мне представляется наилучшим. Речь идет о „Красном Колесе”. Русский роман-эпопея, в котором переплетены судьбы природы, истории и отдельных людей — причем высшим достоинством русского романа является то, что отдельный человек не выделяется или почти не выделяется из могучего перелома всего, — одно из высоких достижений нашей культуры. На самом деле важнейшей чертой такого романа является фактический отказ от гуманизма, и даже „библейского гуманизма” (в западнохристианском смысле): мир в нем предстает „как музыка и как чума — торжественно безчеловечен” (Г. Иванов). <…> Одними из лучших глав „Красного Колеса”, безусловно, являются главы о Ленине — именно своей абсолютной вне- и безчеловечностью. Характерно, что там, где писатель стремится говорить на языке иной, столь любимой интеллигенцией реалистической прозы о „маленьком человеке” — в „Одном дне Ивана Денисовича” или „Матрёнином дворе”, — слова его лишаются высокой внеположенности”.

Израиль Клейнер. Александр Галич в моей памяти. — “Время искать”, Иерусалим, 2005, № 11, май.

Галич работал в русской редакции радио “Свобода”, автор воспоминаний — в украинской.