Научись любить, если сможешь (СИ) - Евгения Ник

Юля убегает, а я завершаю сервировку стола. Позже мы завтракаем, делаем уборку, занимаемся английским языком и выходим на прогулку.

— А ты чувствуешь, как семечко внутри тебя растет?

— Нет, пока не особо ощущаю. Оно еще слишком маленькое.

— Когда мой братик родится, он будет называть тебя мамой? — Юля вдруг задает вопрос, от которого в моей груди все сжимается.

Понимаю, к чему она ведет. Наверное, это моя с Мишей ошибка, что мы не поговорили на такую важную тему с ребенком. Кем я теперь стану для нее. Пытаюсь вспомнить свое детство и называла ли я Толика когда-либо отцом. Память старательно затирает эти воспоминания. Думаю, когда-то обращалась к нему так, но потом…

Подходим с Юлей к лавочке и усаживаемся на нее.

— Да, когда малыш подрастет, он будет звать меня мамой, — внимательно слежу за реакцией малышки. — Я была бы рада, если и ты называла бы меня также, — осторожно произношу эту фразу, не зная, какая реакция последует дальше. — Ведь теперь мы семья, а значит, ты моя маленькая доченька, — вновь делаю паузу. — А я твоя мама.

Взгляд Юли впивается в мои глаза и замирает. Наверное, я трясусь от страха и переживаю даже больше, чем сама малышка.

— А можно? — осторожно спрашивает она.

— Ну конечно, — не могу сдержать слез и улыбки, от нахлынувших эмоций. — И даже нужно!

* * *

Миша возвращается уже вечером. Я сразу замечаю, что костяшки на его руках все разбиты.

— Сегодня тренировки у молодняка были, — бросает он, заметив мой пристальный взгляд. — Как прошел ваш день?

— Отлично. Я справилась и без няни, — с гордостью заявляю.

— Ага, понял, но сильно не геройствуй. Юлька порой своей энергией может все силы выбить, если будешь уставать, то лучше звони Зое. А где, собственно, маленькая батарейка?

— Твои родители вернулись и забрали ее полчаса назад на прогулку. По поводу усталости я потом все распланирую. Например, в рабочие дни, буду просить няню посидеть с Юлей. А в те дни, когда у меня выходной, думаю, справлюсь сама.

Вновь смотрю на руки Горы, и за лопатками кошки скребут. Да нет. Целые крокодилы грызут меня. Совсем не верю в байку про тренировки.

— Ты был у моих сегодня?

Миша молча топает в ванную комнату. Хвостиком плетусь за ним. Моет руки, умывается. Затем и вовсе скидывает с себя одежду и забирается в душ.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Вредный Горыныч делает напор воды посильнее, и я понимаю: ответа ждать бесполезно. Громко цокаю языком, разворачиваюсь и ухожу на кухню готовить ужин.

Тогда и о нашем разговоре с Юлей не расскажу из вредности. Пусть для него потом сюрпризом будет.

* * *

Спустя три дня, Миша неожиданно прилетает ко мне прямо на работу.

— Макс, привет, — бросает он с улыбкой, жмет ему руку и тут же направляется ко мне. — Мур, привет. У тебя еще есть уроки?

— Да, один, что-то случилось? — чувствую, как внутри зарождается беспокойство.

— Если я украду Лару, ты ее уволишь? — поворачивается он к моему руководителю.

— Нет, что ты… Вы, — Макс тут же поправляет сам себя.

— Давай на “ты” уже. Мы же с тобой все порешали. Мир. Дружба. Жвачка.

— Х-хорошо, Михаил, давай на “ты”, — Максим Валерьевич выдает легкую улыбку.

— Тогда я ее забираю? Правда, срочно. Очень надо.

Хмурюсь. Что он там удумал? Точно ведь ничего хорошего.

— Да, конечно. Лариса, ты можешь идти. Мы справимся без тебя.

Заливаюсь краской. Без меня они справятся… С такой посещаемостью школы, действительно, давно пора гнать в шею такого работничка, но Макс… Доброта и простота.

Собираюсь, и уже через пять минут мы садимся в автомобиль Горы.

— Ну и? — вздергиваю бровь.

— Мур, нам надо к юристам. Адвокату.

— Зачем?

— Толик осознал, какое он дерьмо, и пошел в полицию с чистосердечным признанием.

— Это потому у тебя все руки разбиты?

— Не понимаю, о чем ты, — с притворным безразличием бросает Миша и отводит взгляд в сторону.

Врать совсем не умеет. Актеришка.

— Не хочу, чтобы ты касалась больше этого дерьма, — устало произносит он. — Твои интересы в суде будет представлять адвокат. Будешь участвовать по минимуму. Насчет матери не переживай. Поговорил со Шмелевым, он через своих врачей нашуршал и нашел реально нормальную реабилитацию.

— Она не согласится.

— Уже согласилась.

Ловлю ступор. Полное неверие в слова Миши. Кажется, что он просто разыгрывает меня. Но нет. Выражение его лица абсолютно серьезное.

— Что их ждет? — тихо задаю вопрос.

— Толик, скорее всего, получит срок по уголовному делу. Он приставал к тебе и после совершеннолетия? — внимательно смотрит на меня. Киваю и опускаю взгляд. — Понял. Твоя мать будет лечиться. Надеюсь, успешно. С работы в пивнушке она уволилась сегодня утром. Что-нибудь найдем ей.

— Эта квартира… она Толика, — выдавливаю со стыдом.

— Знаю. Мур, не трои раньше времени. Мать пролечится, далее уже с работой решим, ну и за это время квартиру съемную найдем. Первое время платить буду я. Как встанет на ноги, будет сама крутиться. Надо для начала посмотреть, как вообще реабилитация пойдет.

— Спасибо, — выдаю шершавым голосом старушки, прижимаю к губам кулак и отворачиваюсь к окну.

* * *

Этот мужчина и правда гора. Крепкая, высокая, надежная. Бывает, конечно, порой с этой горы сходит лавина. Но скажите, а у кого не бывает эмоциональных всплесков? Разве, что у мертвых. Я и сама, порой как маленький вулкан. В общем, мы с Мишкой нашли друг друга.

Что уже ясно наша семейная жизнь, точно не будет унылой. Одно мое появление в его жизни чего стоило. А ведь я тогда могла и не забыть свою сумочку в Мишкиной квартире. Так что спасибо моей неуклюжести и поразительной способности встревать в тупые ситуации.

“Ты нам не подходишь. Уходи”— в памяти проносятся его слова при нашей первой встрече.

Шах и мат, Мишенька! Я оказалась идеальным пазлом, которого так нехватало на твоей картинке.

ЭПИЛОГ

Лара

— Кто пустил сюда этого мужика?! — кричу во время потуги. Голова, кажется, вообще отключается, и я мало понимаю происходящее. Боль просто невозможная, а тут еще и Миша, который готов в обморок свалиться, наблюдая мои страдания.

А ведь я его отговаривала. Нет же, как упертый до последнего боролся за право быть рядом со мной во время родов.

Вся бригада, принимающая у меня, роды, разряжается громким смехом.

— Лариса Васильевна, нам стоит выгнать Михаила Александровича?

— Его изначально не надо было впускать сюда!

И снова раздаются смешки.

Что