Черные молнии. Повелитель Ижоры - Александр Альбертович Егоров

не хочешь об этом слышать, я понимаю. Тогда послушай другое. Видишь ли, я не зря охотилась за Мирским и за Ингваром… и за тобой. Теперь у меня есть все разработки проекта «Rewinder», включая ключ для авторизации, и больше никто в этом мире и в этом времени ими не владеет, это я знаю точно. Мало того – ты внимательно слушаешь? – у меня куча старинного золота, часть из которого уже вложена в дело. В наше общее дело, Фил. Только ты и я. Все остальные ничего не получат. Вот за что я люблю это ваше время... это время больших возможностей. Мы должны стать хозяевами этого мира. Хочешь знать, как это будет? Смотри…

Картины, что я видел теперь, напоминали эскизы графических моделей, многомерные, хотя и несколько схематичные. Я мог двигаться в них, раскрывать любую плоскость, совсем как в industrial, но не все шаблоны были прорисованы до конца, и некоторые дороги завершались тупиками. Иногда я узнавал улицы, проспекты и набережные, иногда – нет.

Здание «Rewinder Corporation» – серебряный небоскреб над рекой, в виде громадной кукурузины с черной молнией-логотипом – было отлично видно с любой городской окраины. Каждое из зернышек этой кукурузины представляло собой отдельный офисный модуль, и я мог заглянуть в любой и посмотреть, что там происходит. Я видел обширный пустынный холл в цокольном этаже, слышал гулкий звук собственных шагов, видел, как девушки на ресепшн улыбаются мне с готовностью.

Прозрачный лифт возносил меня на последний этаж, доступный только избранным, в пентхаус с зеркальными стеклами: снизу он казался крохотным хрупким кристаллом, а на самом деле был огромным, просто огромным. Здесь были личные апартаменты президента корпорации, и отсюда он силой мысли мог управлять всем своим многомерным миром, каждым человеком, от топ-менеджера в дорогом пиджаке, с бриллиантовым кольцом на пальце до последнего курьера-новичка, что, робея, поднимается в первый раз на лифте в отдел маркетинга. Я пригляделся: этот пионер в дурацкой бейсболке так потешно озирался по сторонам, пока ехал в стеклянном лифте для персонала, что едва не выронил папку с документами. Я увидел и их – это были пустые бумажки, рейтинги, фотоотчеты и прочая ерунда, – и именно поэтому меня посетила вдруг странная мысль… и я даже не успел ухватить ее за хвост и прочитать получше, как вдруг моя рука сама собой потянулась к кнопке вызова.

– Жду распоряжений, Филипп Игоревич, – с улыбкой произнесла референтка, поразив меня в который раз новым оттенком фиолетовой прически.

– Марина, слушай… этого новенького, курьера из маркетинга… направь сейчас же ко мне.

Марина снова (и очень мило) улыбнулась.

Парень стоял передо мной, и я видел, как на его лице испуг сменяется любопытством.

– Тебя как звать? – спросил я.

Он поморгал рыжими ресницами.

– Олег, – сказал он. – Олег Артемьев.

– А скажи мне, Олег Артемьев… раз уж ты у нас работаешь… как ты думаешь, чем на самом деле занимается наша корпорация?

– На самом деле? – переспросил курьер.

На секунду он прикрыл глаза. Потом снова взглянул на меня, уже увереннее.

– Я слышал такую версию… мы продаем людям мечту. А потом собираем абонентскую плату. Я думаю, это так и есть.

– Реально мыслишь, – похвалил я. – А у тебя, например, какая мечта? Только максимально честно.

Он покраснел, как его бейсболка.

– Я хотел бы свой мир… чтобы он отличался от этого.

– Девочки, оружие, большие машины? – спросил я насмешливо.

– И это тоже. Наверно. Но на самом деле, я хотел бы… собрать несколько человек… и начать все с нуля. Как первые люди на новой планете. Хотя бы попробовать.

– Вот как, – сказал я.

Этот Олег молча стоял и хлопал глазами. Возможно, он ждал ответа, а возможно, и нет.

И я сказал ему вот что:

– Если ты думаешь, что ты оригинален, это не так, – сказал я ему. – Хотя, может, ты лучше других? Скажи, есть ли у тебя такие друзья, с которыми ты мог бы начать все с нуля? Или девушки? Те, что любили бы тебя и никогда не предали? Ну-ка, отвечай правду. Он покраснел еще больше. Наверно, так он краснел перед директором школы – ну, класса до восьмого или до девятого.

– Нет… то есть я не знаю, – проговорил он.

– Дурак, – сказал я. – Вот о чем надо было мечтать.

– С кем ты разговариваешь? – Диана трясла меня за плечо. – Фил… ты что, уснул?

Сверкающий стеклом и алюминием небоскреб в моей голове рассыпался на кукурузные зернышки. Я открыл глаза.

– Я не сплю, – сказал я. – Просто… думаю.

Диана нахмурилась:

– И что же ты надумал?

– В будущем довольно красиво, – сказал я.

– Значит, ты видел, – она схватила меня за руку. – Только будущее не просто красивое, Фил. Оно – полностью наше. Наше собственное, как золото Ингвара. У нас будут миллионы, и мы превратим их в миллиарды! Мы переедем на собственный остров – хочешь на остров, Фил? В настоящем теплом море, с коралловыми рифами и белым песком… это не то, что ваш вонючий залив... Мы построим свою империю. Мы будем управлять пространством и временем. У нас будет монополия лет на двадцать, пока остальные не спохватятся. А там, если захотим, мы откроем новую альтернативу, понимаешь? Мы не станем доигрывать эту игру, мы начнем новую… и в каждой будем побеждать. Глупо начинать игру, если не уверен в победе, правда?

– Правда, – эхом отозвался я.

– Наконец-то ты все понял. Ты ведь перестал ненавидеть меня, а? Ненависть – самое тупое чувство. А ты такой умный… и такой смелый, мой Филипп. Включи достройку… мы же в темном, а здесь можно все…

Она оказалась слишком близко. Шелк ее платья был холодным на ощупь, а ее тело – горячим и податливым, как расплавленный воск. Оранжевое пламя ее окружало, и я вот-вот должен был сгореть вместе с ней, сливаясь и расплавляясь, и соединяясь в одно горячее озеро. Горячая волна поднималась внутри. Я чувствовал вкус крови на губах, тупой соленый