Мизери - Стивен Кинг

Что? Что он им сделает? Отпилит ноги? Отрежет пальцы?

Пола неожиданно стала бить дрожь. Он почувствовал, что должен облегчиться. В конце концов ему удалось помочиться, хотя и с большей болью, чем в прошлый раз. Он стонал, пока мочился, и после этого еще долго стонал.

Наконец милосердный новрил отогнал боль – чуть-чуть – и Пол стал засыпать.

Разлепив тяжелые веки, он посмотрел на жаровню для барбекю.

Что ты почувствуешь, если она заставит тебя спалить «Возвращение Мизери»? – спросил его внутренний голос, и он слегка подпрыгнул. Уплывая, он думал – да, это будет больно, это будет ужасно, ему будет так же больно, как и тогда, когда дымом взвились над жаровней «Быстрые автомобили», как сейчас, когда у него в почках развивается инфекция, как тогда, когда она опустила топор, внеся редакторскую правку в его тело.

Еще он понял, что это праздный вопрос.

Непраздный вопрос – что почувствует Энни.

Возле жаровни для барбекю стоит столик. И на нем – с полдюжины разных банок.

В одной из них – горючая жидкость.

А что, если Энни закричит от боли? Не хочешь полюбопытствовать, как это будет звучать? Совсем-совсем не хочешь? Есть пословица: месть – это блюдо, которое лучше всего есть холодным, но эту пословицу придумали раньше, чем изобрели горючую жидкость.

И мамочку сожги, подумал Пол и заснул. На его бледных, серых губах играла легкая улыбка.

25

Энни вернулась без четверти три. Ее вечно всклокоченные волосы теперь распрямились под мотоциклетным шлемом. Она была молчалива, что свидетельствовало скорее об усталости и задумчивости, а не о депрессии. Когда Пол спросил, все ли ей удалось сделать, она кивнула.

– Кажется, да. Не сразу смогла совладать с мотоциклом, а то была бы здесь час назад. Зажигание загрязнилось. Как твои ноги, Пол? Сейчас отнесу тебя наверх, а пока хочешь еще укол?

После двадцати часов в сырости погреба его ноги чувствовали себя так, как будто в них забивали ржавые гвозди. Он очень хотел укола, но не здесь. Этот вариант его совершенно не устраивал.

– Думаю, я в порядке.

Она повернулась к нему спиной и присела:

– Тогда забирайся. И помни, что я тебе говорила насчет попыток задушить и тому подобного. Я очень устала и вряд ли мне сейчас понравятся шутки.

– Запас моих шуток, кажется, иссяк.

– Очень хорошо.

Она со стоном поднялась, и Полу пришлось закусить губу, чтобы не закричать от боли. Она подошла к лестнице, слегка повернула голову, и он увидел, что она смотрит – наверное, смотрит – на столик, где стоят банки. Взгляд ее был коротким, как будто случайным, но Полу показалось, что смотрела она чрезвычайно долго, и он был уверен, что она заметила отсутствие банки с горючей жидкостью. Лишь через несколько месяцев после своих первых опытов он набрался мужества для новой попытки… И если ее рука скользнет по его бедру, то нащупает не только костлявую задницу.

Выражение ее лица не переменилось, когда она отвернулась от столика, и он испытал такое облегчение, что тряска при подъеме по лестнице показалась ему почти терпимой. При желании она хорошо умела делать совершенно непроницаемое лицо, но он полагал – надеялся, – что на этот раз провел ее.

На этот раз он действительно ее провел.

26

Энни, наверное, мне все-таки нужен укол, – сказал он, когда она уложила его в кровать.

Несколько мгновений она рассматривала его потное бледное лицо, затем кивнула и вышла из комнаты.

Как только она вышла, он достал плоскую банку и засунул ее под матрас. После случая с ножом он ничего туда не прятал и банку с горючим тоже не собирался долго там хранить. Но до конца дня ей придется полежать под матрасом. Вечером он перепрячет ее в другое, более надежное место.

Энни вернулась и сделала ему укол. Затем положила на подоконник пачку бумаги и несколько свежезаточенных карандашей и подкатила инвалидное кресло к кровати.

– Вот, – сказала она. – Я хочу пойти поспать. Если подъедет машина, я услышу. Если все оставят нас в покое, я, может быть, просплю до утра. Кресло будет стоять здесь, на случай, если тебе захочется поработать. Твоя рукопись здесь, на полу. Но я совершенно искренне не советую тебе работать, пока твои ноги не успокоятся.

– Сейчас я работать не могу, но не исключено, что оклемаюсь и вечером просижу долго. Я понял, что ты имела в виду, говоря, что мне нужно поторопиться.

– Я рада, что ты понял, Пол. Как ты думаешь, сколько тебе нужно времени?

– При обычных обстоятельствах я бы попросил месяц. При моих нынешних темпах – две недели. Если я смогу прыгнуть выше головы – дней пять. Может быть, неделя. Книга будет сырой, но она будет окончена.

Она вздохнула и рассеянно взглянула на свои ладони:

– Я знаю, тебе понадобится меньше двух недель.

– Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.

Она посмотрела на него с легким интересом, но без гнева или подозрительности:

– Что такое?

– Обещай больше не читать, пока я не закончу… или пока мне не… Ну, ты понимаешь.

– Пока не придется прервать работу?

– Да. Или пока мне не придется прервать работу. Таким образом ты получишь цельное, не разбитое на фрагменты окончание. Так оно произведет на тебя куда более сильное впечатление.

– Пол, правда получится хорошая книга?

– Да, – улыбнулся Пол. – Просто отличная.

27

В тот же вечер, около восьми часов, он осторожно перебрался в кресло. Прислушался. Сверху не доносилось ни звука. Последнее, что донеслось до него оттуда, – это скрип пружин; она легла около четырех часов дня. Он не сомневался, что она в самом деле устала.

Пол достал банку горючего и подкатился к окну, где находился его импровизированный рабочий кабинет: ухмыляющаяся пишущая машинка, у которой не хватало трех зубов, мусорное ведро, карандаши, стопки бумаги, черновики, из которых одни еще сослужат службу, а другие отправятся в ведро.

Должны были отправиться, только раньше.

Здесь находилась невидимая дверь в иной мир. И здесь был его призрак, как будто бы движущийся при быстром просмотре серии фотоснимков.

Благодаря долгой практике он с легкостью проехал между пачками бумаги и разбросанными на полу блокнотами, остановился у стены, на всякий случай прислушался, наклонился и поднял девятидюймовый кусок плинтуса. Примерно месяц назад он обнаружил, что в этом месте доска легко отходит от стены, а Энни, судя по тонкому слою пыли на этой доске (еще немного, и ты начнешь оставлять волосы для проверки, подумал он), не знала, что именно в этом месте в плинтусе есть изъян. За плинтусом имелось небольшое пространство, наполненное только комками пыли и мышиными экскрементами.