Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев) - Irag Pezechk-zod

– Ну, значит, придется ждать, пока он убьет кого-нибудь как английского шпиона. Тогда-то его арестуют… Судите сами, если бы Маш-Касем сегодня утром немного замешкался, его труп уже лежал бы в морге, а ага сидел бы в тюрьме… И разбирать не будут, кто чей внук! Посадят убийцу в тюрьму, и все.

– Верно, но это ничего не меняет, – возразил Асадолла-мирза. – Так что выбросьте из головы мысль о психиатре. Если мы хотим помочь ему, надо придумать что-то другое.

– Да что придумаешь, Асадолла? Если вы полагаете, что Черчилль приедет налаживать отношения с агой, то я сомневаюсь, чтобы сейчас у него нашлось время…

– Черчилль не Черчилль, а какой-нибудь его представитель мог бы приехать…

– Например, командующий английских войск в Иране, – съязвил отец, – или министр королевского флота, да?

– Нет, позвольте мне договорить. Если мы сумеем разыграть небольшой спектакль, – ну, например, будто англичане прислали своего представителя для мирных переговоров, – то возможно…

Отец опять перебил его:

– Шутить изволите? Ага, конечно, не в себе, но он же еще не впал в детство, чтобы поверить таким выдумкам!

– Человек, готовый написать Гитлеру письмо с изъявлениями преданности, не впал в детство?

Отец так и открыл рот. Асадолла-мирза, улыбаясь, продолжал:

– Если покойный Великий Праотец мог есть бозбаш с Жаннет Макдональд, то и представитель Черчилля может приехать к аге.

Отец, заикаясь, пробормотал:

– Так значит… вы… я намеревался… в случае…

– Да, я в курсе дела, – рассмеялся Асадолла-мирза.

– Кто вам сказал?

– Да как-то сам ага рассказывал. Оставим это.

– Ну, мы тогда просто шутили, – деланно засмеялся отец. – Ага и сам не принял всерьез…

– Очень даже принял. Но оставим этот разговор. Сейчас вопрос в том, хотите ли вы помочь старику облегчить немногие оставшиеся ему дни?

В голосе отца прозвучало искреннее чувство:

– Клянусь жизнью детей! Духом отца клянусь, что теперь я не испытываю к нему никакой неприязни и искренне желаю, чтобы он образумился.

– Хорошо, в таком случае, я полагаю, у нас кое-что получится. Полковника не было дома, я велел передать, чтобы он, когда вернется, пришел сюда – надо с ним тоже договориться. Я думаю, если мы как следует разыграем эту сцену – представитель явится, переговорит с агой и даст ему слово, что англичане прощают его вину, – положение в корне изменится.

Но отец покачал головой.

– Да пусть хоть сам Черчилль явится и собственноручно выдаст ему охранную грамоту – ага не примирится с мыслью, что англичане отступились от него. Ведь на самом деле он просто не хочет верить в это. Отвлекитесь на минуту от действительности. Представьте себе человека, который в длительной, кровопролитной войне уничтожил тысячи английских солдат… Нарушил все их колонизаторские планы… И этот человек способен поверить, что англичане ни с того ни с сего прощают ему все грехи?

– Моменто, моменто, но если у англичан есть третий великий враг, они могут, пусть не от чистого сердца, объявить перемирие на некоторое время – скажем, до конца войны. Во всяком случае, попробовать не мешает.

– Но, ваше высочество, откуда вы возьмете английского представителя?

– С помощью этого индийца Махарат-хана… Я слышал, он в ближайшие дни возвращается с юга, я, наверное, смогу уговорить его, чтобы он подыскал нам какого-нибудь англичанина.

Тут меня осенило. В ушах у меня опять зазвучал знакомый голос, который я утром слыхал в доме Асадолла-мирзы. Я тихонько сказал:

– Дядя Асадолла, это вы от архитектора слышали?

Асадолла-мирза свирепо посмотрел на меня и поспешно продолжал:

– Этот сардар ведет дела с англичанами, именно поэтому он регулярно выезжает на юг…

В это время вошел дядя Полковник. Когда он выслушал рассказ о событиях дня и Асадолла-мирза изложил ему свой план, он грубо сказал:

– А что, без детей вы это обсудить не могли?

Асадолла-мирза похлопал меня по спине:

– Моменто, господин Полковник, во-первых, он уже не ребенок. Он рассудительный молодой человек. Во-вторых, сегодня только благодаря этому юноше удалось предотвратить несчастье. Во всяком случае, он заслуживает доверия и может нам пригодиться.

Дядя Полковник больше не возвращался к этому, но зато начал возражать против плана Асадолла-мирзы. Он считал, что такую выдающуюся личность, играющую столь важную роль в семье, не следует подвергать розыгрышу.

– Моменто, моменто, господин Полковник, – сказал Асадолла-мирза, – вы сегодня не изволили присутствовать, поэтому не видели, насколько усугубилась опасность. Придется либо поместить агу в лечебницу для душевнобольных, либо…

– Не говори глупостей, Асадолла! – резко оборвал его Полковник. – Да я скорее пущу себе пулю в лоб, чем соглашусь отдать братца в лечебницу для душевнобольных. Вековая честь знатного семейства это не шутка! Я жизнь готов положить за братца, но придумайте же что-нибудь разумное!

После долгих споров и обсуждений дядя Полковник наконец уступил. Он только сказал безнадежно:

– Загвоздка в том, что братец не поверит, будто англичане так сразу, без всяких условий решились его простить.

– Моменто, моменто, конечно, если найдется подходящий человек, мы все тщательно обсудим. Этот представитель сначала выдвинет непомерные претензии, потом начнет понемногу уступать, а кончится дело договоренностью, что если ага до конца войны не будет чинить препятствий англичанам и вмешиваться в их политику, они по согласованию с вышестоящими инстанциями отложат его дело.

Дядя Полковник немного подумал и спросил:

– А под каким предлогом вы все это изложите братцу? Так прямо и скажете, что вот, мол, англичане решили вступить с ним в контакт?

– Скажем, что, поскольку у англичан сложилось напряженное военное положение, они пришли к мысли устранить излишние конфликты. Уговорить агу я беру на себя.

В это время появился Пури с сообщением, что к Полковнику пришел гость. После того как дядя ушел, отец сказал:

– Ваше высочество, я сделаю все от меня зависящее, но должен вас еще раз предупредить, что особых надежд на успех ваш план у меня не вызывает. Ага, насколько я его понимаю, уже определил свою судьбу. Англичанам предстоит всячески преследовать его, а под конец низвергнуть во прах, как Наполеона. Слово даю, что он уже сейчас видит перед собой бесплодные скалы острова Святой Елены!

Я проводил Асадолла-мирзу до ворот. Когда мы вышли, из дома, он взял меня за ухо:

– Чертов сын, что это за разговоры про архитектора? Можешь ты по-человечески объяснить?

– Ей-богу, я не нарочно, дядя Асадолла, только я…

– Только ты негодяй… Сардар Махарат-хан мой близкий друг.

– Но я никогда не видел, чтобы вы с ним…

– Это я от страха перед дядюшкой, боялся, он скажет, что я тоже английский шпион.

– Но в тот день, когда вы на извозчике отвозили леди Махарат-хан домой…

– Моменто, сардар уехал в деловую поездку, а жену поручил мне… Не оставлять же ее скучать дома! Я повез ее в ресторан, угостил мороженым.

– Только мороженым, дядя Асадолла?

– Да, только мороженым. Когда речь идет о замужней женщине, женщине с положением, я даже в мыслях не допускаю никаких вольностей. Понимаешь, о чем я говорю? Это совершенно невозможно! Слава богу, подобные связи меня и не привлекают!

– Дядя Асадолла, а разве в вашем семнадцатом уроке не говорилось: «Когда завидишь Сан-Франциско, сначала входи, а потом уже посмотри, кто твой спутник?»

– До чего же нахальный ребенок! Если я что-то сказал, так тебе уж и повторять надо?… Смотри, все твои силы на болтовню ушли! Раз ни на что другое не годишься, так язык распустил?!

– Дядя Асадолла, так вы считаете, что изобретенный вами план сработает?

– Тебе молиться надо, чтобы сработал. Ведь главные виновники этих бед – ты и твой отец. Отец твой мстил старику за попреки в низком происхождении, а ты из страха перед Сан-Франциско взрывал всякие петарды – вот и свели раба божьего совсем с ума.

Через несколько дней Асадолла-мирза вместе с дядей Полковником пришел к нам.

– События, кажется, начинают развиваться. Я детально обсудил все с сардаром. Бедняга преисполнен добрых намерений, но говорит, что не может найти никакого англичанина. У него есть только приятель индиец, ефрейтор английской армии, вот его он может уговорить, чтобы тот принял участие в нашем представлении. За вознаграждение, конечно!

Дядя Полковник ничего не сказал, а отец покачал головой:

– Представляю, какой прием окажет ага индийскому ефрейтору, который явится для переговоров. А как выглядит этот индиец? За англичанина его не удастся выдать?

– Не то что за англичанина, его и за бельгийца-то не выдашь. Как рассказывал Махарат-хан, он из темнокожих индийцев, к тому же ловкач невероятный.

– Но, ваше высочество, если даже удастся уговорить агу на индийца – как быть с чином? Ага не согласится разговаривать ни с кем, ниже генерала.