Кольца духов - Лоис Буджолд

Голос Монреале звучал страдальчески в своей искренности.

И Фьяметта поняла, что он трясся на разбитом одре всю ночь не для того, чтобы уничтожить Вителли, а чтобы его спасти. И она уловила в этом страшную опасность. Вителли ничто не помешает обмануть Монреале, притвориться, чтобы аббат ослабил свою защиту. Как бы ни сомневался Монреале, совесть понудит его поверить Вителли.

Но Вителли, гордый своим могуществом, не снизошел до обмана. Темная фигура осенила крестным знамением непотребное место. А следующее ее движение оказалось не таким безобидным: когда в глазах Фьяметты перестали мелькать радужные пятна, а грохот в ушах затих, она увидела, что аббат Монреале стоит на коленях, но не молится. Однако он взмахнул посохом, отвечая ударом на удар. Вителли словно бы съежился, но лишь на миг.

Ури уже был не в состоянии помочь. На глазах Фьяметты он превращался в холодную бронзу, а в ней больше не было огня, чтобы вновь его раскалить. Она даже встать не могла, а упала на колени, потом на четвереньки и, наконец, распростерлась на мокром булыжнике. Пройди мимо какой-нибудь лозимонец, он без всякого труда перерезал бы ей горло, а она бы тупо подставила себя под нож. Тейр испуганно присел на корточки рядом с ней и потрогал ее за плечо.

Кольцо духов! Золото поблескивало на пальце безголового трупа всего в двух шагах от нее. Неудивительно, что магия духов столь редка! Так трудна и так ненадежна! Если бы она знала формулу снятия заклятия, как ее отец! И ей будто привиделась эта минута: поднятая рука Ферранте, треск, вспышка серебряного кольца, запах обожженной кожи…

Но ведь она знает кольца! Вложила частицу себя в золото своего львиного кольца. И она удерживалась там… удерживалась там…

– Структурой! – прошептала Фьяметта ошеломленно. Заклятие кануло в жидкий металл, как кристалл квасцов в воду, которой пользуются дубильщики, и создало структуру, такую же изящную и сложную, как узоры инея. У нее не осталось сил, чтобы оживить Ури, это правда. Но какие-то все-таки есть! А золото – более плавкий металл, чем бронза, а в кольце его не больше наперстка. Их хватит. Должно хватить…

– Пиро, – простонала она. – Пиро.

Золотая маска утратила четкость, поплыла, металл расползался каплями, а опоясанный им палец потемнел, зашипел, обуглился. Едкий запах горелого мяса ударил ей в ноздри.

Темный Вителли завопил, а сияние на его пальце-тени погасло. Он стремительно обернулся, красные глаза, извергая пламя, остановились на Фьяметте. Она язвительно улыбнулась ему из объятий Тейра, не в силах пошевелиться.

Он словно набирал в грудь воздуха, рос, рос, превратился в спираль дыма, и она, извиваясь, заползла в разинутый рот бронзовой головы Медузы, которую Ури высоко поднимал застывшей левой рукой. Змеи на ней стали вишнево-красными и зашевелились. Веки головы разомкнулись, щелки глаз были как две раскаленные до белого каления свинцовые полоски. Лицо исказилось в гримасе, жуткие глаза широко раскрылись и отыскали Фьяметту.

«Он сейчас меня испепелит!»

– Тейр, прочь от меня! Назад! – Она попыталась вырваться из его рук, бессильных ее укрыть, но он в смятении только крепче сжал их, И тут между лей и омерзительной головой возник дождевой человек из удерживаемых воедино, повисших в воздухе алмазных капель, которые в свете факелов вспыхивали маленькими радугами. Насколько тень-Вителли был темен, настолько светло и ясно сиял он. И был изумительно красив Мерцающая туника со сборчатыми складками, большой круглый головной убор, словно из парчи, расшитой дождем Туман кудрявился бородой у его подбородка, а влажные глаза влажно светились.

– Батюшка! – ликуя, прошептала Фьяметта. Он послал ей воздушный поцелуй… или просто на щеку ей упала холодная капля дождя? Она потерла щеку в трепетном недоумении.

Из глаз Медузы вырвались два огненных луча. Все капли воды, оказавшиеся в них, заклубились облаками пара, но дождевой человек тут же возник снова, став чуть белее, потому что к каплям теперь добавился туман.

– Вылезай-ка оттуда! Она моя! – ворчливо потребовал мастер Бенефорте, пригнулся и сложил ладони ковшиком. Медленно, точно деготь, изо рта медузы наружу поползла чернота, и дождевой человек опрокинул ее в себя. И Фьяметта увидела там корчащегося черного человечка, исходящего в беззвучных воплях Мастер Бенефорте обернулся к аббату:

– Быстрей, Монреале! Отправь нас теперь же вместе, пока я удерживаю его. Долго я так не смогу.

Монреале тяжело оперся на посох. Он выглядел оглушенным.

– Где… где лежит твое тело, Просперо?

– Швейцарский мальчишка знает.

– Тейр! – Аббат Монреале обернулся к нему. – Иди сейчас же, возьми в подмогу этих двоих (как раз подоспели два монаха, видимо, отставшие от своего настоятеля) и принеси сюда смертные останки мастера Бенефорте. Не мешкай.

Тейр кивнул, ухватил свой молот и припустил через двор, махнув монахам, чтобы они следовали за ним. В замок они вошли через боковую дверь.

Монреале осторожно подошел к голове Вителли, подобрал ее и приложил к перерубленной шее. Потом опустился на колени, совершил обряд, побрызгав на труп из одного флакона, и склонил голову в молитве. Человечек внутри дождевого человека забился в конвульсиях и затих.

Когда Монреале поднялся с колен, мастер Бенефорте заметил:

– Мне понравилась эта твоя коротенькая проповедь о свободе воли. Но ведь мне всегда нравились твои проповеди, Монреале. Случалось, они на полдня возвращали меня на стезю добродетели.

– В таком случае жаль, что ты не слушал их чаще! – По губам аббата пробежала улыбка.

– И ты предупреждал нас, как смерть застигает человека врасплох, не готовым к ней. И я никак не был готов к этой странной полумере. – Он шагнул к Монреале, весь переливаясь, чтобы их не могли услышать охваченные благоговейным ужасом зрители, которые робко подходили все ближе. Он понизил голос до шелеста капель, сбегающих по ставням. – Благослови меня, отче, ибо я согрешил…

Монреале наклонил голову, и голос продолжал шелестеть, пока не появился Тейр с окостенелой, завернутой в реднину фигурой на носилках, которыми служила крышка от большого соснового ящика. Монреале благословил дождевое обличье, а потом повторил обряд над телом, от которого дух отлетел не совсем.

Фьяметта тихонечко приблизилась к дождевому человеку и спросила робко:

– Мы хорошо его отлили, батюшка? Вашего великого Персея?

– Велика дерзость для двух неучей… – начал он и вдруг оборвал свое обличение на полуслове и приподнял перед ней головной убор, точно лишь сейчас увидел ее по-настоящему, и чуть улыбнулся. – Сносно, сносно.

Только сносно?! Ну… да ведь это батюшка. А он добавил: